«Известно милости твоей, что мы ни о чем другом не думаем, как о воинском промысле, имея целью оплаканную отчизну охранить от неприятеля креста Господня, которого ведет наследник Хмельницкого. Известно тебе также и то, что Хмельницкий присылал к нам свой лист; по тому листу мы отправили к нему самых надежных казаков, Трофима Троцкого, Леонтия Коржа да войскового писаря Петра, и сделали то не для чего иного, как для ходатайства через него у турского султана о пленных наших товарищах, а также и для того, чтобы узнать о всех замыслах и намерениях врагов. И те посланные наши сказывали, что первое намерение неприятелей состоит в том, чтобы идти со всеми силами к нам под Сичу, а потом, разделавшись с нами, идти под Чигирин, чего, как говорят посланцы, ожидать надо очень скоро, потому что, при отпуске посланцев, в тот же час неприятели пошли от моста с этой стороны Дуная к Тягину и путь свой имеют держать на урочище Головню, а именно на Андреевский остров (в устье Буга), на речки Ингул, Ингулец, Каменку
[839], а все эти урочища близко нас находятся. Будучи там, наши посланные слыхали, что Хмельницкий сделан князем Украины и княжество его будет приурочено к таким же удельным, как и иные княжества турецкого царства. Да тем же посланным визирь турецкий Ибрагим-паша говорил, что если мы примем Хмельницкого за отчинного господина, то от турецкого войска против нас никакого произыскания и хитрости не будет; в том он обещал и обнадеживал нас, низовое войско, клятвенными словами, говоря, что если он обманет нас, то пусть сабля его на шее будет его. Объявляя обо всем этом, мы просим вашу милость дать нам совет, как ныне нам поступить. Раньше этого много раз мы писали вашей милости просить у его царского величества для нас помощи и необходимых военных припасов, но только не могли ни доступить к вам, ни умолить вас. И теперь, не имея силы, чтобы сопротивляться такому большому неприятельскому наступлению, поневоле должны будем повиноваться Хмельницкому. Не изволь удивляться в том нам: по нынешним временам мы иначе не можем сохранить себя в целости; не смотри, ваша милость, легко и об отчизне нашей и об нас имей радение и совет».
Гетман снова все письма Хмельницкого и все ответы на них Серко немедленно отослал в Москву
[840]. «До сего времени, – писал Самойлович 2 июня царю, – никогда ничего доброго от кошевого не исходило, так и ныне деется». От самого Серко гетман Самойлович потребовал, чтобы он немедленно разорвал перемирие с крымским ханом и прекратил бы с ним всякие сношения. Но Серко на то отвечал гетману, что он помирился с ханом только до Петрова дня, чтобы, по установившемуся между запорожцами и татарами обычаю, сделать обмен пленными. Извещая о том царя, Самойлович доносил, что Серко замирился с ханом «чаять навсегда». Отказав Самойловичу в требовании прекратить сношения с ханом, Серко отказал ему и на приглашение с его стороны приехать в Батурин для совещания по поводу защиты Украины от мусульман; он ответил Самойловичу тем, что в Батурин не поедет из опасения быть захваченным и отосланным «на вечное житье» в Сибирь. Высказав свое нерасположение к гетману, Серко с тем вместе высказался и против самой Москвы. «Великим удивлением дивлюсь тому, что не получаю даров, какие присылал нам великий государь царь Алексей Михайлович. Для чего то дело делается, ведаешь, ваша милость, пане гетмане! Я здесь на славном Запорожье много времени не стадо пасу, но, по воле Божией и по любви всего войска, есть над войском начальный сего места вож; не домашние дела делаю, но, служа великому государю, для целости отчизны воински тружусь»
[841].
Беспрерывные сношения Серко с Юрием Хмельницким и постоянные доносы на кошевого со стороны гетмана заставили царя Федора Алексеевича исследовать дело Серко на месте, в самой Сечи. Поручение по этому делу возложено было на Василия Перхурова, отправленного в Сечь с царским жалованьем и с тайным наказом разведки о сношениях Серко с Хмельницким. Посол направился сперва в Батурин, из Батурина, взяв охранных казаков, двинулся в Запорожье. Прибыв в «город», посол не застал в нем Серко, потому что он был в это время на пасеке, в 5 верстах от Сечи. На другой день, когда Серко явился в Сечь, посол отправил к нему сопровождавших его казаков с просьбой, чтобы кошевой и все поспольство велели принять посла с царской грамотой и с жалованьем «без мотчания». Кошевой Серко и все бывшее при нем поспольство приказали послу идти к ним в Сечь на Кош с грамотой и с жалованьем. Когда посол пришел в Сечь, то казаки приветствовали его ради приезда пальбой из пушек, мушкетов и мелкого ружья. Через четыре дня после этого (24 июня) кошевой и все поспольство собрали в Сечи раду, и на раде кошевой принял царскую грамоту, печать на ней целовал и клал на голову, после чего ту грамоту стали читать казакам вслух. Выслушав царское слово, Серко бил государю за его милость челом, но казаки стали на раде громко кричать, что им прислано так мало сукон, что и поделиться нечем – только и достанется им, что по одной рукавке на казака; служили они отцу государеву, служат и теперь верно царю и над басурманами промысел постоянно великий чинят, а жалуют их скупо; да и самое жалованье они находят слишком ничтожным, хотя все же впредь обещаются верно служить государю. Кричали казаки на раде также о том, что гетман отнял у них Переволочанский перевоз и запретил к ним в войско присылать запасы. Кошевой сам от себя говорил, что войско его не слушает, потому что у него ни знамени, ни булавы нет, а если бы была ему государская милость и присланы были булава и знамя, то и казаки послушны были бы ему.
Высказывая последнее желание, Серко, по-видимому, высказывал давно затаенное желание быть гетманом Заднепровской Украины вместо Дорошенко. С видами Серко согласны были и сами запорожцы, ненавидевшие Самойловича и желавшие гетманства своему кошевому.
Находясь в Сечи, посол узнал, что казаки посылали к Хмельницкому лист с просьбой о товарищах своих, взятых под Уманью и Лодыжином в плен. От самого Серко посол узнал, что Юраско Хмельницкий ожидает к себе крымского хана и турских послов, чтобы с ними идти на Запорожье, Киев и Чигирин, и что если то турское войско придет на Кош, то Серко сожжет весь город, а сам с казаками пойдет по островам на воду, в самой же Сечи им не придется сидеть, потому что запаса у них там никакого нет. А с крымским ханом и кизыкерменским беем запорожцы учинили перемирие для того, чтобы возвратить пленников, срок же тому перемирию до Петрова или до Ильина дня: теперь к ним съезжаются турские люди и ведут невольную торговлю. До приезда посла отправлены из Запорожья в турский город три человека аманатчиков, для размена и выкупа пленников, а из турского города прислан в Сечь аманатчик, турчанин, один человек. К крымскому хану послали запорожцы послов без ведома Серко, когда он был на пасеке.
Собрав все эти сведения, посол 25 июня отбыл из Сечи в Москву
[842].
