Нужно думать, что именно к этому походу запорожских и донских казаков к Синопу и Трапезонту относится показание запорожского полковника Алексея Шафрана. Алексей Шафран был семь лет в турецкой неволе и служил у кафинского воеводы на каторге (галере); потом, вместе с некоторыми товарищами, освободился из неволи и ушел на Дон. На Дону он прожил 18 лет, с другими товарищами, запорожскими казаками, прожившими там по 5 и по 6 лет; всех запорожцев, по словам Шафрана, на Дону около 1000 человек, но зато и донцев немало в Запорогах; казаки постоянно переходят друг к другу: запорожские на Дон, донские на Запорожье, и живут друг у друга столько, сколько кому пожелается; у запорожцев и донских казаков издавна повелось так, что и те и другие сходились вместе и жили в общих куренях. В нынешнем лете (1625), как пишет Кулиш, ходили они, запорожские черкасы и донские казаки вместе заодно, на море; старшиной у них был он, Алексей Шафран; вышли же они из Дона на море и взяли в турской земле город Трапезонт. После похода Алексей Шафран вернулся снова на Дон и потом впоследствии отправился с Дона в Киев, но сбился с пути и попал в город Валуйки, а из Валуек отослан был в Москву. В Москве Алексея Шафрана заподозрили в тайных намерениях и указали на то, что город Валуйки вовсе не был по дороге ему: «с Дона на Запорожье и из Запорожья на Дон ходят степью, избегая Донца, на Кармию (Калмиус) и на Мох». Но случившиеся на ту пору в Москве донцы подтвердили, что действительно между запорожскими и донскими казаками бывают и постоянные сообщения и ездят с Дона на Запорожье через Миус да на Мох
[251].
Так или иначе, но о действиях казаков на Черном море донесено было турецкому султану в Константинополь, и султан немедленно отправил в Краков посла с требованием обязательно укротить казаков, в противном случае грозил войной Польше
[252]. Дело касалось, разумеется, одинаково как запорожских, так и украинских казаков.
Но казаки мало обращали внимания и на самую Польшу. В 1625 году они отправили от себя к польскому правительству депутатов, через которых, от лица всего казацкого сословия, предъявили ему такие требования: 1) свободу православной церкви и православного духовенства и уничтожение унии; 2) спокойное проживание казацкого сословия в коронных и дедичных имениях Киевского воеводства; 3) казацкий самосуд и право передачи собственных имуществ по завещанию; 4) свободное хождение на рыбные и звериные промыслы; 5) право вступления в службу иностранных государей; 6) прибавка войскового жалованья; 7) исключение Киевского воеводства от постоя жолнеров; 8) выдача привилегии на киевское братство и юношеские школы; 9) право, в случае каких-либо преступлений, не раздавать имуществ лицам не казацкого сословия
[253].
Из всех девяти пунктов казаки особенно настаивали на первом, то есть на свободе православия и уничтожении унии. Как твердо они стояли на этом, видно из того, что когда казаки узнали о действиях киевского войта Федора Ходыки, запечатавшего в это время несколько православных церквей в Киеве, то поспешно явились в город, убили пана Ходыку, церкви распечатали, а в Москву отправили посольство с просьбой о принятии казаков под покровительство царского величества
[254].
Когда происходило это дело в Киеве, в это время к низовым казакам явился какой-то царевич Александр Ахия, выдававший себя за человека православной веры, сына турецкого султана Магомета и жены его гречанки Елены. Приехав в Запорожье в 1625 году, Ахия рассказывал, что он вывезен из Турции своей матерью и успел побывать у германского императора, герцога Флорентийского и короля Испанского, а под конец приехал и к запорожским казакам с целью поднять их против турок
[255].
Почти одновременно с этим в Москву прибыло посольство от шведского короля Густава-Адольфа с просьбой, «чтоб царское величество послал к запорожским казакам свое повеление и отвел бы их от польской короны». На эту просьбу в Москве отвечали, что этого сделать нельзя, потому что запорожские казаки – люди польского короля, а не московского государя, а между королем и государем заключено перемирие. Но Густав-Адольф на этом не остановился и в 1626 году прислал в Москву новых послов с просьбой пропустить их в Белоруссию и Запорожье. Король вел войну против Польши и хотел вовлечь в это дело и Москву, а главным образом – запорожских казаков. Но в Москве снова дали отрицательный ответ все на том же основании, что «в перемирные лета сделать этого (пропустить послов и встать против Польши) нельзя, потому что это будет крестному целованию преступление и на душу грех»
[256].
Между тем в Запорожье, возле находившегося там турецкого «царевича» Ахни, собрались было казаки с целью похода на турок, но в это время пришла весть, что против самих казаков выступил, держа направление к Киеву, гетман Конецпольский с войском. Тогда казаки, как пишет о том Соловьев, разошлись из Запорожья по литовским городам и стали собираться против Конецпольского, а царевич Ахия уехал сперва в Киев, потом в Путивль и Мценск, а из Мценска через Архангельск – за границу
[257].
Глава 11
Поход Конецпольского против казаков и действия против поляков гетмана Жмайло. Куруковское дело в 1626 году. Выход запорожцев в 1629 году к Константинополю. Пребывание гетмана Тараса Трясило в Запорожье. Сражение Конецпольского с Трясило под Переяславом. Поход запорожцев под начальством Сулимы на Черное море. Мир Польши с Турцией в 1634 году и средства для удержания казаков от набегов на мусульман. Построение крепости Кодака и разрушение ее Сулимой. Поход запорожцев под Азов. Действия Павлюка, Гуни и запорожцев против поляков. Печальное дело казаков с поляками у устья Старицы в 1638 году. Неудачный поход запорожцев к устью Кубани. Прекращение известий о казацких походах
Вместо удовлетворения на все девять пунктов, предъявленных казаками польскому правительству, на них послан был с 30 000 войска коронный гетман Станислав Конецпольский с приказанием смирить «бунтовщиков» оружием. Очевидно, теперь поляки уже не нуждались в казаках ни для похода в Россию и Ливонию, ни для войны Польши с турками и татарами, а потому в отношении «бунтовщиков» можно было взять уже другой тон и призвать их «к порядку». На ту пору у казаков гетманом был какой-то Жмайло. Конецпольский вышел в поход 5 июля 1625 года и, переправившись через Буг, прошел на Наволочь и речку Роставицу, где с ним соединился подкоморий каменецкий Потоцкий; от Роставицы гетман взял направление через речку Каменицу и мимо Белой Церкви и остановился в одной миле от Канева. В это время к коронному гетману явились три посла от каневских казаков, извещая, что гетман их, Жмайло, находится на Запорожье и просит, чтобы поляки не делали на казаков нападения в городе и дали бы им безопасно собрать у себя раду. Конецпольский исполнил просьбу казаков, но когда открылась рада и поднят был вопрос о том, как принять коронного гетмана, то есть идти ли к нему с повинной или же оставаться на месте, то после совета отделилось 3000 человек казаков, которые ушли вон из города. Коронный гетман, узнав об этом, послал за ними погоню 10 хоругвей с паном Одрживольским во главе. Одрживольский догнал казаков над речкой Мошной и сделал на них нападение, во время которого казаки поймали сына князя Четвертинского и держали его потом в течение всего похода. В помощь Одрживольскому гетман отправил Юдыцкого, Коссаковского и Белецкого, но казаки, получив в это время подкрепление, отступили к Черкассам. Тогда к Черкассам двинулся и сам Конецпольский. Тут, 17 октября, навстречу коронному гетману выехал казацкий посол с известием о своем гетмане Жмайло, который уже выбрался с артиллерией из Запорожья и спешил к казакам. 19 и 23 октября к коронному гетману явились новые послы от казаков с просьбой, чтобы он не наступал на них до тех пор, пока не придет из Запорожья гетман Жмайло. Коронный гетман, не слушая казацких послов, снялся с места, прошел Крылов и, вышедши из него, стал в миле за городом над речкой Цыбульником, в расстоянии одной мили от казацкого табора, откуда можно было хорошо видеть и весь обоз, и всю казацкую стражу. 25 октября казаки известили Конецпольского о прибытии из Запорожья с артиллерией своего гетмана Жмайло, и тогда коронный гетман предложил казакам условия, которые они должны выполнять на будущее время, если хотят заслужить милость и прощение короля. Условия эти, изложенные по пунктам, переданы были казакам через польских комиссаров. Казаки собрали по этому поводу раду и на раде нашли условия слишком тяжелыми для себя, и потому отправили 13 человек депутатов к коронному гетману с объявлением, что ни одного из пунктов они исполнить не могут. Тогда коронный гетман задержал у себя казацких послов на всю ночь, а наутро, возвращая их в казацкий табор, сказал: «Так как вы покорностию, как верные подданные, не хотите заслужить милосердия и благосклонности его королевского величества, то мы надеемся на Бога, что за непослушание и своеволие вы скоро испробуете наших сабель на своих шеях, а кровопролитие, которое произойдет, падет на ваши души». Вслед за этим Конецпольский отдал приказание своим войскам сняться с места и идти на казаков. Решительная битва между поляками и казаками произошла 31 октября у старого городища, над Куруковым озером, или Медвежьими Лозами. По определению В. Никифорова, это было в посаде Крюкове, на правом берегу Днепра, против города Кременчуга. Казаки были разбиты и просили пощады у коронного гетмана
[258]. 3 ноября между поляками и украинскими казаками открылись переговоры, во время которых поляки выставили против казаков шесть обвинительных пунктов, из коих первые три касались одинаково как украинских, так и запорожских казаков. Эти обвинения состояли в следующем: 1) казаков упрекали в самовольных выходах на Черное море; 2) в сношениях с московским царем и крымским ханом, с которым они заключили союз и помогали людьми; 3) в принимании у себя разных царьков, называвшихся то московскими, то волошскими господариками, а также других подозрительных и вредных для Польской республики лиц. На эти три обвинительных пункта казаки отвечали так: в море они ходили потому, что нуждались в деньгах, которых им не платило правительство, хотя и давало обещание в том; за тем же казаки посылали и в Москву, чтобы получить от царя казны; с крымским ханом завязались у них сношения случайно: казаки были прибиты волной к берегам Крыма, и хан принял их к себе на службу, а потом отправил их в качестве посланцев на Украину и через них просил не делать нападений на Крым, на чем и заключил условие с казаками; что касается разных царьков и других лиц, приходивших и приходящих на Запорожье, то в этом за казаками полное право, так как вход в Запорожье и выход из него всегда и всем был и будет волен. Желая обессилить казаков на будущее время, гетман Конецпольский потребовал, чтобы они подписали условие на законное существование всего лишь 6000 казакам, внесенным в реестр, и выдавали бы государственным властям преступников. Казаки долго оспаривали эти главные требования и преуспели только в последнем: коронный гетман согласился оставить за казаками право карать преступников через собственных старших. 5 ноября казаки выбрали гетманом Михайла Дорошенко, деда впоследствии известного гетмана Петра Дорошенко, а на следующий день, 6 ноября 1625 года, подписали договор на урочище Медвежьи Лозы, при Куруковом озере, и в лице своего гетмана Михайла Дорошенко присягнули на верность польской короне
[259]. Но этот договор, в целом его виде, не касался запорожцев – в нем для низовых, или запорожских, казаков важна была лишь одна статья. По Куруковскому договору постановлено было по-прежнему оставить в реестре только 6000 человек казаков, остальных велено было вынести за реестр и лишить всех казацкого звания; такие люди были названы выписчиками и составили огромное большинство против реестровых. Из шести тысяч реестровых одна тысяча казаков должна была, по очереди, находиться за порогами Днепра и не допускать неприятеля к переправам через Днепр и вторжениям его в королевские земли. Всем казакам, как пишут о том Соловьев и Костомаров, безусловно запрещалось делать выходы в море, производить сухопутные набеги на земли мусульман и приказывалось сжечь морские лодки в присутствии польских комиссаров.
