Слыша о приготовлении гетмана к войне и о призвании им для того татар, московский царь не мог уже оставить без внимания этих действий его и послал на Украину стольника Петра Скуратова для наблюдения за ним. Стольник Скуратов, явившись к Виговскому, привез с собой царскую грамоту на имя Пушкаря и вручил ее гетману, объявив, что подобные грамоты посланы и к запорожским казакам с приказанием им «всякое возмущение прекратить и против гетмана рокоша не заводить»
[380].
«Ты, гетман войска запорожского, хочешь, чтобы мы, великий государь, изволили послать на Запорожье на прежнюю нашего царского величества грамоту, которая послана была к Якову Барабашу с его посланцами, Михайлом Стрынджею с товарищами, и которою грамотою они наделали много беспокойств, обращая ее смысл пред простыми людьми в свою сторону, будто бы ею велено было избрать гетмана вольными голосами на Запорожье, а тебя ни в чем не слушать… Ты просишь, чтобы мы новою грамотою посрамили их ложь, и мы, великий государь, по твоему гетманскому челобитью, для успокоения между вами, нашего царского величества подданными православными христианами, послали на Запорожье к кошевому и ко всему находящемуся при нем войску на прежнюю грамоту, какая была послана с их посланцами, Стрынджею с товарищами, новую нашего царского величества грамоту, с описанием их проступков и с воспрещением самовольничать, бунтовать, заводить рокошь и с приказанием быть у тебя, гетмана, в послушании»
[381].
Когда Виговский дочитал до конца эту грамоту, то в раздражении заметил: «Этой грамотой Пушкаря не унять, а взять бы его да голову ему снять или в войско прислать. Богдан Матвеевич Хитрово обещал взять Пушкаря и привести его ко мне, да не только не привел, а пуще того ободрил, – подарил ему соболей и на свободу отпустил, а к Барабашу письмо написал, и Барабаш теперь с Пушкарем. Вы понадавали Пушкарю и Барабашу грамот, и от таких грамот и бунты пошли… Не впервые к нему такие грамоты посылают, да он, Пушкарь, не слушает того. Ныне иду на Пушкаря и смирю его огнем и мечом, и куда бы он ни ушел, хотя бы в государевы города, то я и там буду доставать его; кто за него станет, тому и самому будет от меня»
[382].
Целью Виговского было сломить Барабаша и Пушкаря не как личных ему врагов, а как лиц, преданных московскому царю и стоящих на пути к осуществлению заветных планов его, искусно обойти московского царя и перейти на сторону польского короля. Но враги Виговского ясно понимали планы гетмана и вновь поднялись против него. По-прежнему об измене гетмана первый заговорил Мартын Пушкарь; к нему присоединился вновь назначенный миргородский полковник Степан Довгаль. 21 мая от имени Мартына Пушкаря, Степана Довгаля и «подданных войска запорожского, которые из Коша и всей черни днепровой» отправлено было царю письмо с жалобой на гетмана за его злые намерения. В своем листе писавшие просили царя «уволить» их от гетмана и его помощников, потому что, в противном случае, гетман и его помощники всех подданных царского величества погубят и все животы их пограбят, а Малую Россию ни во что обратят: «Грамот вашего царского величества, данных войску через Михайла Стрынджу, гетман Виговский и полковник Лесницкий ни во что не вменяют и не почитают, говоря, что из грамот они признают только те, которые даны для усмирения дел в Переяславе и приняты всем советом и всею старшиною и чернью войска запорожского. Войско запорожское, которое зимовало на кошах в последнее время, он, Иван Виговский, голодом морит, из городов кошей в Запорожье не пускает. И делает то все он для крымского хана, чтоб войско запорожское в Коше истребить, – то самое войско, которого в течение нескольких сот лет не может ни один неверный царь из Запорожья искоренить. Сам гетман Виговский, уговорив кошевого атамана гетмана Якова Барабаша и заставив присягнуть несколько десятков кременчугских людей, выманил его из Коша, уверив через своих людей и через свои письма, будто бы ваше царское величество повелели запорожских послов сослать в Сибирь и будто бы в другой раз (если не теперь) кошевому вовсе не придется увидеть их. Кроме того, гетман расставил и по городам и от поля и от Запорожья полки, Нежинский, Черниговский и Ирклевский, не говоря черни, для чего именно он это делает, и называя их караулами; в действительности же он приказал старшинам полков хватать запорожских казаков, и которые поймаются из них, тех рубить и расстреливать. Когда же вызвал из Коша обманом Барабаша, то полки распустил, оставив только добрую сторожу для того, чтобы не пустить в Сечь запорожских послов с данными им от вашего пресветлого царского величества грамотами. А ныне, как скоро те послы счастливо, по милости вашего пресветлого царского величества, возвратясь назад, раньше себя из Путивля списки с грамот на Кош, в Запороти, послали, то тотчас войско запорожское, согласно грамотам вашего царского величества, данным до суполной рады, из Коша вышло под начальством холопа вашего царского величества, старшого от войска, Афонаса Дядька, и имело идти, согласно указу, в Переяслав на раду, но до того войско не допустил окольничий и наместник Богдан Матвеевич Хитрово, возвратил его из-под Лубен, одних велел по домам распустить, а других на подлинные места поставить»
[383].
Но донос противников гетмана не имел успеха и на этот раз. Напротив того, царь, веря в правоту Виговского, приказал идти на Украину белгородскому воеводе князю Григорию Григорьевичу Ромодановскому и усмирить Пушкаря и Барабаша. Но сам гетман не дождался Ромодановского и решил действовать без него.
Таким образом, ни грамоты царя, ни убеждения его послов не примирили Пушкаря и Барабаша с Виговским, и если гетман решился действовать против своих врагов оружием, то и его враги думали о том же.
1 июня 1658 года два татарина из города Ислам-Керменя показали в городе Ярославле следующее: отправились они рекою Днепром в лодке для дров, но тут были пойманы запорожскими казаками, сидевшими в числе около 60 человек в шести стругах, и отправлены сперва в курени казацкие, из куреней – в черкасский город Буткалы, а из города Буткал – к полковнику Барабашу в поле. Полковник Барабаш собрался с полком своим в поход в помощь полковнику Пушкарю – оберегать его от гетмана Виговского и от союзников его татар. Сам Пушкарь стоял неподалеку от Барабаша и ожидал на себя гетмана Виговского и Карач-бея с татарами, которых было тысяч с пятнадцать, а казаков при гетмане тысяч с десять. Перешедши Днепр, татары пошли сперва к Чигирину, а оттуда к городу Полтаве и остановились версты за две или за три от города
[384].
Но в то время, когда пойманные татары давали свои показания в Ярославле о замыслах гетмана Виговского с татарами и о приготовлениях Барабаша с Пушкарем против него, в это время между противниками произошло решительное столкновение. Виговский, имея с собой казаков, татар и затяжных немцев, подойдя к Полтаве, разделил свое войско на три части: татар оставил в Сокольем Байраке, немцев – в долине Полуозера, а с казаками подступил к городу Полтаве и расположился на полугоре, между селениями Жуками и Рябцами.
