Не успев одолеть запорожцев на поле брани, Виговский стал после этого писать письма в самую Сечь к казакам, склоняя их на свою сторону. «Но из Запорог к нему казаки не идут, потому что к ним пишет Юрий Хмельницкий, что-де отец его, гетман Богдан Хмельницкий, был у великого государя в вечном подданстве и потому казаки к нему, Виговскому, не ходили бы»
[406].
Тогда против Виговского составилось сильное ополчение из великороссиян и украинцев, под начальством князей Григория Ромодановского, Алексея Трубецкого, Семена Пожарского и гетмана Ивана Беспалого. Ополчение это в половине апреля 1659 года сосредоточено было возле Конотопа, но одна часть его потерпела здесь большой урон от Виговского и его союзников татар и ушла в город Путивль
[407]. Во время этой войны союзники Виговского, крымские татары, побрали многих русских и казаков в плен и поотсылали их для порабощения в Крым, а иных православных христиан и сам изменник гетман поотдавал
[408] в плен крымским татарам. После конотопского дела Виговский уже готовился было неумеренно торжествовать свою победу, но в это время из Запорожья вторично вышел против него знаменитый вождь казаков Иван Серко.
Глава 14
Родина, семья и характеристика Серко, Действия Серко в пользу русского царя, гетмана Виговского и татар по реке Бугу, Набег Серко на город Чигирин и захват им скарба Брюховецкого, Избрание гетмана Юрия Хмельницкого и участие в этом Серко, Действия запорожцев, воеводы Шереметева и гетмана Хмельницкого против татар и поляков, Поражение Шереметева у Чуднова, измена Хмельницкого у Слободищ русскому царю и поход запорожцев в Венгерскую землю, Наказний гетман Сомко и противник его полковник Золотаренко и кошевой Брюховецкий, Верность царю со стороны Серко и походы его по Бугу, Посольство царя к запорожским казакам и поход кошевого Брюховецкого вниз по Днепру против татар, Борьба Брюховецкого и Сомко из-за обладания гетманской булавой и обоюдные доносы в Москву, Приказ царя об избрании настоящего гетмана и помеха в том через враждебные действия Хмельницкого, Письмо запорожцев к Хмельницкому и удаление его в монастырь. Правобережный гетман Тетеря и послание к нему запорожских казаков. Возобновление борьбы Брюховецкого с Сомко и заискивания первого у запорожцев. Черная или Нежинская рада 1663 года. Избрание Брюховецкого и казнь Сомко, Награда запорожским казакам
Иван Дмитриевич Серко, называемый у немцев Цирком, у русских Серком и Сериком, представлял собой колоссальную личность среди всех низовых казаков и во все время исторического существования Запорожья. Он был родом из Мерефы, казацкой слободы Слободской Украины, теперешней Харьковской губернии, в 24 верстах от города Харькова
[409]. О рождении Серко предание говорит, что он явился на свет с зубами, и как только баба-повитуха поднесла его к столу, то он тот же час схватил со стола пирог с начинкой и съел его. Это было знамением того, что он весь век свой будет грызть врагов
[410]. Но в каком году родился Серко, кто были его родители, скольких лет он выступил на историческое поприще – все это остается для нас совершенно неизвестным. Известно лишь то, что на родине, в слободе Мерефе, у Серко были дома, мельница и другое имущество
[411]; была жена, по имени Софья, «мучимая вельми от беса», привозимая своими родителями для исцеления в один из киевских печерских монастырей, но получившая его в Лубенском Мгарском монастыре от святителя патриарха Афанасия «и доселе (до 1671 года) пребывающая здрава»
[412]. Известно также, что у Серко было два зятя, один Иван Сербин, а другой Иван Артемов, первый «казак сей (левой) стороны Днепра», второй – казак Харьковского полка, оба жители слободы Мерефы
[413]. У Серко были брат
[414] и сын
[415], неизвестные по имени. Сколько всех сыновей было у Серко – источники тоже нигде того не указывают; только народная дума говорит, что у Серко и его жены Сирчихи было два сына, Петро да Ронан Сирченки. Первый – погибший где-то за речкой Тором, у «трех зеленых байраков», второй – умерший дома на глазах матери
[416]. Наконец, доподлинно известно, что Серко был человек безграмотный и хотя историк Малой России Бантыш-Каменский приводит в числе факсимиле кошевых и факсимиле Серко, но это одно из тех факсимиле, которое принадлежало писарю войска, а не самому Серко
[417].
И свои и чужие, и друзья и недруги – все одинаково отзывались о Серко как о человеке замечательных военных дарований. Польский король Ян III Собеский писал о нем: «Серко – воин славный и в ратном деле большой промышленник»
[418]. Украинские летописцы Самовидец, Грабянка, Величко называют его сильным, то есть великим ватагом, славным кошевым атаманом, а малороссийские историки приравнивают его к Чингисхану или Тамерлану. Татары называли Серко урус-шайтаном, то есть русским чертом, а татарки-матери пугали его именем своих детей. Турецкий султан, постоянно тревожимый то набегами Серко в Крым или в ногайские степи, то выходами в Черное море, издал, как говорят, фирман молиться в мечетях о погибели Серко. Будучи в душе и на деле истинным христианином, Серко всегда стоял и ратовал за православную веру, за свободу русского человека; оттого он постоянно, с особенным рвением, старался об освобождении из татарской и турецкой неволи возможно большего числа христиан, без различия того, будет ли то великоросс, малоросс, поляк или литовец: «Мы услышали в твоем письме, – писал Серко своему недругу гетману Самойловичу, – непотребное увещание, дабы от подданства вашего христианского монарха не отрывались, – но сего от нас никогда не будет… Живучи подле кочевищ (мусульманских), мы здесь беспрестанно бьемся с неприятелем креста святого… За веру православную заставляясь и славу бессмертную тем себе заробляя, мы перси свои кровью неприятельскою обагряем»
[419]. В другой раз Серко писал брату Самойловича: «Бог свидетель моей души, что я никогда не ходил на Украину с тем, чтобы разорять отчизну мою; не хвалясь, истину говорю, что все мои заботы и старания направлены на то, чтобы сделать вред нашим всегдашним неприятелям, бусурманам, и теперь, на старости лет, я думаю не об одних воинских подвигах, но также и о том, чтобы до последних дней моих стоять против тех же давних неприятелей наших»
[420].
