Левушка поднялся на ближайший холм, но и там не ловило, поэтому он уходил все дальше и дальше, размахивая телефоном над головой.
– Ты всегда убегал от ответственности! – орал ему в спину Антон. – Ты хочешь тупо сесть за руль и ни за что не отвечать! Поэтому мать тебя и выперла!
Старший скрылся из виду, и ночь, уже не сумерки, а ночь – черная, густая – спустилась очень быстро. Антон немножко подождал и начал волноваться. Ему вдруг показалось, что Лева утонул. Полез купаться, попал в водоворот… Он долго бегал в потемках по берегу и звал брата: «Левка! Левка!» Голос его разносился над рекой далеко-далеко, долетал до соседних поселков, но Левушка не отзывался.
Утром, когда солнце уже поднялось, Антон побежал по холмам и совершенно случайно наткнулся на брата. Тот лежал в стогу совсем недалеко от стоянки машин. Левушка спал крепко и даже не чувствовал, как солнце кусает его покрасневшую рожу.
А я-то, бедная, ждала, ждала свою любимую чехонь, которую обычно мальчики сушили прямо на берегу, и муж мой привозил ее мешками, жирную и сладкую. Но в этот раз Антон вернулся домой без рыбы, и больше они с братом Левушкой вместе никуда не выезжали.
И вдруг однажды Антону позвонила мама и сказала, что брат в больнице, что у него проблемы с сердцем и надо бы, конечно, брату позвонить.
– Позвоню, позвоню… – ответил ей Антон и мне тоже промямлил: – Ну, позвоню я… И что? Что я должен ему сказать?
Он позвонил. И Роза Михална, конечно, пришла в больницу к сыну, и Танечка с Русланом тоже там были. После выздоровления Лева стал заезжать к родителям – нет, не в зеленый домик, а сюда, на белую дачу.
Донна Роза совершенно переехала в деревню, тут у нее теперь тоже сплошные ремонты и стройки, Левушка ей помогал иногда. Жалко, сегодня он быстро ушел. Лидок торопила, ей не понравился мамин сюрприз с бывшей женой.
Мне, кстати, тоже перепал сюрпризик. Выхожу я из бани, возвращаюсь к столу, а муж говорит:
– Угадай, кто звонил?
И все так сразу оживились, глазки у всех заблестели, всем надоели сериалы, детективы, кроссвордики, всем хочется немножко поиграть в драмтеатр.
– Что тут угадывать? – говорю. – Вероника звонила.
Я попала с первой попытки, и за столом все восхищенно ахнули.
– У нее был такой трагический голос. – Антон засветился. – Она меня просила: «Приезжай, мы так редко видимся»…
Иногда Вероника у нас появляется. Обычно Роза Михална поздравляет ее родителей с каким-нибудь праздником и сообщает – так, между прочим, что Антон приехал. После этого Вероника звонит или приходит, а я потом ругаю громко Веронику на глазах благодарной публики.
– Что?! «Приезжай!» она сказала! – изрекаю я это звонко, с возмущением. – Какая невоспитанная! Эта корова! Эта уездная лошадь! Что значит «приезжай»? «ПриезжайТЕ» – она должна была сказать…
На самом деле я не злюсь, это просто роль. По сценарию я должна умирать от ревности, и я не порчу людям праздник, активно участвую в домашних постановках. Мои актерские способности худо-бедно развиваются. Скоро и я научусь, как легендарная Роза, делать непроницаемое лицо, на котором не прочитаешь ни одной тайны.
33. Религиозные войны
В семейных спорах о небесном никто не ищет правду, все врут напропалую, чтобы решить свои земные проблемы.
Когда у Танечки с Русланом родился первый ребенок, все стали спрашивать: «Когда крестины?» Да, все знали прекрасно, что зять мусульманин, но все равно ни у кого не возникало даже мысли, что ребенок, рожденный от русской матери в маленьком русском городе, может быть некрещеным. Однако Танечка нас всех ужасно удивила.
Вот тут, на белой даче… Помнится, это был ужин, а может быть, и обед, Роза Михална замутила форшмак, тогда у нее как раз гостили сестры, наши еврейские тетки… И кто-то из них спросил:
– А крестины-то будут?
Танечка встала, взглянула на мужа и объявляет:
– Крестин не будет. Мы еще не решили, что выбрать – православие или ислам.
Я прекрасно знала, что в такой ситуации лучше не вякать. Любое слово может быть истолковано как разжигание межрелигиозного конфликта. Но вырвалось, нечаянно:
– Какой ислам? У нас же ни одной мечети нет на триста километров!
Вот тут все сразу и вспомнили, что мы православные и что всех нас крестили. Наших родителей в эпоху государственного атеизма крестили наши прабабки, рожденные еще до революции. Да и нас крестили – тоже втихаря от наших же родителей. Да, никто из нашей семейки не ходил в церковь, не соблюдал постов, но яйца на Пасху красили все!
И тут же у нас образовалась православная партия. И самыми радикальными в ней оказались еврейские тетки.
Начала младшая. Она подсела ближе к Русланчику, навалилась на стол всей своей необъятной грудью, так что посуда зазвенела и поехала вместе со скатертью, и спрашивает:
– Голубчик дорогой… А ну-ка, расскажи нам, мы же тут не местные… Ты это сам решил-то про ислам? Или, может, с кем посоветовался?
И старшая за ней отложила вязанье, ручки сложила смирненько и говорит жалобным голосочком:
– Сынок! Ты уж прости нас. Мы, может, чего не понимаем про вашу Фергану, а тут у нас в России порядок старый: как родится ребеночек – так мы его в церковь несем… Ты, может, не знал об этом? Может, Роза Михална тебе не подсказала?
Семейные скандалы происходят в основном по трем причинам. Мы все ругаемся из-за еды, межи и секса. Потому что мы все целыми днями только и делаем, что жрем, размножаемся и защищаем свои границы. Не все! Конечно же, не все! Есть среди нас такие, кто пишет маслом, ракеты в космос запускает, бизнес крутит… Эти женщины, хоть невестки, хоть свекрови, обычно на кухне не ругаются и на диване с книжечкой вот так блаженно, как вы сейчас, не валяются. Тяжело им, бедным, тяжело… А как вы думали? Хочешь в космос – встань с дивана.
Русланчик нахмурил черные брови. Вдохнул глубоко и глаза опустил. Вопрос перед ним стоял политический: отдать ребенка в православие, семью уважить, или продавить ислам и показать, кто хозяин в доме. С ответом он не спешил и, верно оценив численный перевес православных, от битвы уклонился. Он встал и хлопнул стопку водки.
– Ох, как мне нравится Россия!
Потом закинул в рот кусочек сальца, хлебца черного откусил и в баню пошел, тяжелым уверенным шагом, париться с березовым веничком.
Мы поняли, что с крестинами нас прокатили, но и заявление о том, что дите переходит в ислам, тоже еще не прозвучало, а значит, шансы на победу оставались.
Как только Русланчик вышел, партия православных попыталась взять реванш.
– Марусь, ты слышала, что он сказал? – вступила старшая тетка. – «Мне все тут нравится»… Вот так-то.
– А кому ж не понравится? – подпела ей младшая. – У Розы-то? Она и кормит нас, нахлебников, как в ресторане, и баньку нам топит… Живем на всем готовом, как в санатории… Вот прямо аж жалко, что мы приехали всего на две недели! А то бы заселились тут на вовсе!
