Роза Михална выглянула из раздаточного окошка и сделала сестрам замечание:
– А ну-ка, сучки, не обижайте мне девчонку! Она сама со своим мужем разберется.
Тетки ехидно усмехнулись и повернулись к Танечке. А та сидела молча, рассматривала новый цветок на подоконнике, и было ясно, что воевать за веру с собственным мужем она не хочет.
– Ты что ж молчишь-то, дочка? – спросила ее старшая тетка. – Ты что ж, все это терпишь? Ведь разве ты не понимаешь, к чему он клонит? Ты с ним сегодня согласишься, а завтра… Завтра он всех вас к рукам приберет!
– Да он прибрал уже! – Младшая от возбуждения даже кружку на пол смахнула. – Ты посмотри, как он ее в кулак зажал, она ему и слово поперек сказать не может!
– А что я должна говорить? – Танечка вся покраснела. – Для меня вообще эта ваша религия не имеет значения.
Тетки перепугались, начали креститься, замахали на нее, зашикали.
– Молчи! Ой, дочка, ты уж лучше помолчи! Ты что такое говоришь? Религия значения не имеет! Ты что же думаешь, для него она, что ли, значение имеет?
– Нашелся тоже правоверный! Свинину нашу трескает! Водярой запивает! Да он, Коран-то хоть в руках держал?
– Коран держал, – проснулся наш любезный папочка. – Я сам купил ему Коран и подарил за этим вот столом.
Я решила выступить на этом симпозиуме в роли миротворца. То есть начала работать на два лагеря. Танечке я быстренько прошептала на ушко, пока она не разревелась:
– Ты молодец! Захомутала иноземца, и правильно! Нам, русским бабам, нужна свежая кровь! Не слушай теток, им, еврейкам, лишь бы всех на уши поставить.
От Танечки я пересела к теткам. Стащила для них особо любимые матушкой печенюхи из несгораемой жестяной коробочки.
– Какая Танька умница! – говорю. – Как хитро она своего Русланчика обводит вокруг пальца!
– Да что ты, дочка, говоришь? – отмахнулись тетки. – Это разве она его обводит?
– Ну, здрас-с-сте! – Я им улыбаюсь. – Национальность-то у нас – по маме! А если мама русская – и дети будут русские, и внуки. И кто там вспомнит, через три поколения-то, про татарского дедушку…
Роза Михална снова выглянула и погрозила мне пальцем. Она попросила собрать со стола грязные тарелки, намекая тем самым на прекращение дебатов. Я занялась посудой, в этой семейке у меня есть спасательный круг – грязная посуда, ее тут всегда полно, и временами, чтобы не наткнуться на острые углы, я надеваю фартук, мою посуду и молчу.
А тетки не могли остановиться. Русь была в опасности. Орда опять на нас шагала. Младшая проглотила вареную картошку, заела печенюхой, форшмак с тарелки слизнула и с новыми силами начала обрабатывать Танечку.
– Дочка, ты на нас не обижайся. Мы ж тебе как лучше хотим…
– Мы ж тебе главное-то не сказали, – старшая, уже вернувшаяся к вязанию, снова его отложила. – Ведь если ребеночек некрещеный, у него ж тогда не будет ангела-хранителя!
– Да – а если приболеет? – Младшая тетка сама испугалась своих слов и прикрыла рот пухлой ладошкой.
– Не дай бог! Но если приболеет, кому ж ты свечку ставить будешь?
Танечка и так уже сидела с мокрыми глазами, а тут совсем расплакалась и убежала в кухню.
– Вы что мне ребенка третируете?! – разгневалась Роза Михална. – Чего вы пристали к ней, я не пойму?! Нам, слава богу, повезло, у нас девчонка родилась. Нам обрезание не делать…
Я проскочила мимо со стопкой грязных тарелок. У меня, конечно, возник весьма закономерный вопрос. «А если еще мальчик родится, если мальчик, то что тогда?» Но у Розы были такие строгие учительские глаза, что я предпочла промолчать.
А тетки не могли так просто успокоиться. Дух войны и бокал вина сделали их моложе, бодрее…
– Ой, мы уж прямо и не знаем… – пригорюнилась старшая. – Уж нам и ничего сказать нельзя.
– Да… – вздохнула младшая. – Мы теперь боимся этого Русланчика. Вот так раз приедем к Розе, а присесть-то нам будет и некуда. В дом войдем – а тут одни татары на полу ковры раскинули!
Старшая снова взялась за спицы и как будто между прочим заметила:
– И ты ведь посмотри, как они все друг дружку поддерживают. Только один на рыбное место проберется, так всех за собой и тянет.
– А мы-то, русские!.. – Младшая подхватила клубочек. – Что ж мы-то все такие дураки? Вечно рот раскроем и смотрим, как они нас надувают!
Любезный папочка слушал все это, пощелкивал пальцами и что-то напевал себе под нос.
– Уж вы то, гусские! – тут улыбнулся он, – вы у нас тут самые гусские! Сидят и подстрекают… – Он захихикал. – Две яврейки!
Тетки начали кокетливо улыбаться. Они всегда кокетливо улыбаются, когда любезный папочка называет их «яврейками».
– А мы не знали, что мы еврейки! – отбилась младшая.
И старшая, ворочая спицами, пробормотала:
– Мы знать не знали, кто они такие-то, эти евреи… Мы думали, это какие-то страшные люди. Мы даже и не понимали, почему это отца нашего на улице все зовут жидом…
Младшая набрала воздуха в буфера и затянула любимый припев:
– Да-а-а! Отца у нас на улице все звали жидом, а мы с сестрой, соответственно, были жидовки. Сестра была жидовка старшая, а я – жидовка младшая!
Я чуть не поскользнулась от смеха, но удержалась и чашки спасла. Роза Михална объявила, что сейчас будет тортик. У нее в холодильнике их было два, медовик и сметанник. Сметанник был вкуснее, но только звезды знали, какой из них она решит порезать первым.
Все снова собрались к столу. Мой муж и Танечка с Русланом вышли из парилки, и тут под окнами хлопнула дверца такси. Как сердцем чуяла, что православных обижают, – в дом ворвалась моя мама. Интересно, кто сообщил ей повестку дня?
– Мы – русские! – провозгласила она. – А русский – значит, православный! Мы живем в России! И для нас православие – это не только религия, это кровь…
Мать явно готовила речь, во всяком случае, цитату из Достоевского я узнала. Но папочка любезный все испортил. Сначала он ехидно усмехнулся, а потом рассказал анекдот:
– Приехал русский в Фергану, как раз на Рамазан. Пошел в мечеть, а его не пускают. «Ты не правоверный, – говорят. – Если хочешь с нами, ты должен принести жертву, зарезать барана». Русский согласился. Дали ему барана. Дали нож. Он стоит на пороге мечети и пытается зарезать барана, но у него не получается, баран вырывается, кровь брызжет во все стороны, а баран живой. Тогда русский решил позвать на помощь. Забегает в мечеть и кричит: «Есть тут мусульмане?» Народ повернулся. Видят – мужик стоит, с ножом в руках и весь в крови… «Так есть тут мусульмане?» – русский спрашивает. «Нет, – ему отвечают. – Тут все православные»…
Русланчик юмор оценил, и муж мой тоже, и вся компания отступников захохотала. А мать моя обиделась.
