Он встал с рюмкой в руке.
— Спасибо за гостеприимство, миссис Фиск. А теперь я иду спать. — В кабинете на диванчике. — Поставлю себе будильник.
В этом не было необходимости, он умел просыпаться в любое задуманное время, но хотел гарантии, что не проспит. Хотя ему никогда не случалось проспать.
Когда он зашел в кухню поставить рюмку, Ариэль посторонилась, давая ему пройти.
Тру уже открыл дверь в кабинет, когда Кочевник сказал:
— Один только вопрос. Если Джереми Петт сперва наставит винтовку на тебя — что тогда? Тоже будешь в первую очередь его спасать?
Тру не ответил, и дверь за его спиной закрылась.
В шесть утра у него загудел сотовый. Тру тут же проснулся. Глаза слезились, рот будто забили опилками от половиц в баре, но сознание уже работало.
* * *
— Доброе утро, Труитт, — сказал знакомый голос. — Посылаю тебе вложение в почту. Материал срочный.
— Что там?
— Около полуночи заговорил Коннор Эддисон. Все на видео.
— О’кей. — Тру потер рукой глаза. — Посылай.
— Еще кое-что.
— Выкладывай.
— Несколько десятков сообщений о том, что заметили Петта, но вчера есть два из Ногалеса. Одно из них — от местного полисмена. Мы туда послали людей поспрашивать, строго неофициально и очень осторожно.
— Отлично.
— Он мог туда перебраться, — сказал человек из тусонского отделения. — Да, и скоро может возникнуть разговор насчет сворачивания. На это дело очень много уходит сил.
— Да, я в курсе.
— И много людей. А оно у нас не единственное.
— Конечно, я понимаю, — ответил Тру.
Он спал в одежде и сейчас чувствовал, что весь измят.
Пришел вопрос, которого он ждал:
— Сможешь обойтись одной группой?
Тру вздохнул. Тяжело, чтобы там было слышно.
— Я только спросил. Ты подумай, потом мне перезвони, да?
— Да, — ответил Тру, разминая затекшую мышцу на левом плече. — Перезвоню.
Когда разговор закончился, Тру поставил лэптоп на стол и включил его. Проверил, горят ли на беспроводном модеме кабинета все нужные сигналы, а потом так зевнул, что чуть не вывихнул челюсть.
И взялся за работу.
Глава двадцать пятая
Два номера для группы в мотеле «Дэйз Инн» на Западном бульваре Сансет Тру не понравились. Он решил, что окна слишком открыты со стороны парковки на восточной стороне здания, и хотя группы в «юконах» будут посменно дежурить с биноклями и приборами ночного видения, все равно ему это не нравилось. Он заставил поменять номера так, чтобы окна выходили на запад, где их загораживало другое здание. Потом он вернулся в свой номер, расположенный дальше по коридору, распаковал вещи, плеснул в лицо холодной воды из-под крана, лег на кровать навзничь и так и лежал, пока звонил жене и спрашивал, как проходит день.
«Тут все нормально, — говорил он ей. — Калифорнийское солнышко. Трафик не слишком плотный. Группа сегодня дает удаленное интервью из клуба „Кобра“ — да, так он называется, — Нэнси Грейс, если хочешь, посмотри вечером ее шоу. Помнишь человека из агентства по поиску талантов, я тебе про него рассказывал? Роджер Честер? Это он устраивает. И мне должны позвонить люди Греты ван Састерен, сделаем парочку радиоинтервью перед концертом. Ну, в общем, складывается такая же минута безумия, как вчера».
Ее фраза: «минута безумия». Период хаотической деятельности, когда остается лишь пригнуть голову и держаться, как кот на шторе.
Он ей сказал, что все под контролем. У него есть все, что ему нужно. Да, он знает, что забыл рыбий жир, оставил его на полочке с витаминами. Паровой утюг плохо работает. Наверное, они на всей полке выбрали единственный дефектный. Но все, что надо, у него есть. Он сказал ей про пальмы, которые растут прямо на улице, совсем как в кино, и ей бы до безумия хотелось посмотреть обувной склад «Офф Бродвей», который тут почти через улицу. Он попросил ее не волноваться, он найдет место, где будет хороший салат-бар.
Он не стал ей говорить, что у него «Дом блинчиков» через дорогу, потому что она знает, как он любит смешивать блинчики с сиропом, хрустящий бекон и капающие желтком яйца в невероятную вкуснятину пира, веселым сердечным смехом толстяка, ржущего над таблетками «Омега-3». Но такой пир он себе позволял нечасто. Только когда «Дом блинчиков» поблизости попадался.
«Люблю тебя», — сказала она ему.
«Люблю тебя, — ответил он. — Завтра позвоню».
Это можно было и не говорить: он ей звонил каждый день, когда бывал в командировках.
«Береги себя», — сказала она ему.
«Непременно», — ответил он.
Такой вот ритуал, прикосновение рук на расстоянии.
Он положил телефон и лег на спину, глядя в творожно-белый потолок и гадая, когда это надо сделать и надо ли.
Перед установкой звука? После концерта?
Надо ли вообще?
Хотел бы он знать, будь он одним из них?
Это решение из тех, за которые ему платят. Его работа. Эти молодые люди в холле — взрослые. Нехорошо было бы от них скрывать… Но опять же: что хорошего будет, если им показать?
Он задал себе другой вопрос: будь он отцом кого-нибудь из них, хотел бы он, чтобы знали его сын или дочь?
Тру полежал еще немного, обдумывая решение со всех сторон, чтобы дать себе выход, если ему этого хочется. Потом встал, взял лэптоп и вышел.
— Мистер Тру! — отреагировал Кочевник, ответив на стук. — Как поживаете?
Воздух сегодня был несколько суров, морозен на этом пути из Сан-Диего, но Тру случалось выживать в куда более суровую и морозную погоду.
— Я хочу вам кое-что показать, — сказал он. — Пока я настрою, не могли бы вы позвать сюда девочек?
— Кого?
— Дам, — поправился Тру.
Когда все собрались и Тру настроил лэптоп, сидя у письменного стола, который никогда не видел, как прикладывают перо к бумаге, он спросил, всем ли видно. На экране была видна печать ФБР на черном фоне.
— Говорит и показывает ФБР? — спросила Берк.
— Да. — Тру навел курсор трекбола на иконку программы работы с изображениями, щелкнул, выбрал «Просмотреть все», и появилось несколько цветных превьюшек. Эти картинки он получил в защищенном вложении из Тусона вчера утром, когда заезжал в офис в Сан-Диего. — Тут будет графика, — предупредил он и поймал себя на том, что смотрит на Ариэль.
— Я думаю, мы это переживем, — ответил Кочевник с намеком на фырканье.
Синяк вокруг глаза уже позеленел, и глаз вроде бы видел. Кочевник все еще кипел по поводу вчерашнего разговора. И если честно, он был глубоко и горестно разочарован мистером Полуправдой.
