Лично меня раздирали противоречивые чувства. Мне хотелось обрести способность принимать спокойные, взвешенные решения, рассмотреть все за и против, записав всё на листе бумаги, но я не могла даже успокоиться настолько, чтобы это сделать. Когда я думала обо всех тех пулях, о той сенокосилке, о поездке на том грузовике, меня трясло, тошнило и хотелось кричать. Точно так же, как Фай, Гомеру и всем остальным. Не знаю, как бы я с этим справилась, если бы такое случилось снова. Может, стало бы легче. А может, труднее.
Тем не менее все мы чувствовали, что должны что-то сделать, ведь даже мысль о том, чтобы оставаться в бездействии, казалась отвратительной — мы эту идею даже не рассматривали. Так что мы начали придумывать новые идеи. Постепенно мы заметили, что всё больше и больше говорим о дороге от залива Кобблер. Похоже, там происходило самое главное. Мы решили, что когда следующей ночью мы — я, Гомер, Фай и Ли — отправимся на разведку, то сосредоточимся именно на этой дороге.
Я ушла с собрания, оставив всех, даже Ли, и прошлась по тропе. Я дошла до одной из Ступеней Сатаны и сидела там, пока дневная жара не начала стихать. Я слышала, как подо мной журчит по камням ручей. Просидела там минут десять, когда рядом с моей ногой на землю села большая стрекоза. Должно быть, к этому времени я уже казалась частью пейзажа, потому что стрекоза как будто не обратила на меня внимания. Когда я на неё посмотрела, то поняла, что она что-то держит во рту. Что бы это ни было, оно ещё было живым, хлопало маленькими крылышками. Я осторожно наклонилась вперёд и всмотрелась. Стрекоза всё так же не обращала на меня внимания. А я теперь видела, что она поймала комара и ест его живьём. Она пережёвывала его понемногу, а комар всё ещё продолжал биться. Я зачарованно наблюдала, пока комар не исчез полностью. Стрекоза посидела рядом со мной ещё с минуту, а потом упорхнула.
Я снова откинулась назад, прислонившись спиной к горячему камню. Да, таков естественный ход событий в природе. Комар испытывал боль и страх, но стрекоза вовсе не была жестокой. У неё нет воображения, она не может поставить себя на место комара. Стрекоза просто наслаждалась едой. Люди могут назвать это злом, ведь большая стрекоза убила комара, не обращая внимания на страдания маленького насекомого. Но люди и сами ненавидят комаров, называют их кровопийцами. А все эти слова, слова вроде «зло» и «порочность», для природы ничего не значат. Да, зло — это человеческое изобретение.
19
Было темно, — наверное, уже близилась полночь. Мы лежали в дренажной канаве, через её край глядя на чёрное сухое шоссе. Секунду назад мы едва не совершили огромную, фатальную ошибку. Как рассказывали нам Робин и остальные, они подкрались к самой дороге, просидели там, наблюдая, с час или около того, а потом осторожно ушли обратно. Мы решили сделать то же самое. До гравийного покрытия оставалось метров пятьдесят. Я шла впереди, следом за мной — Ли, потом Фай, последним был Гомер. И тут некий лёгкий неестественный звук привлёк моё внимание. Я почти проигнорировала его и хотела двинуться дальше, но тут включились инстинкты, я остановилась и посмотрела вправо. И увидела их — тёмную сплошную массу, медленно ползшую по дороге.
И тут инстинкты меня подвели: они потребовали, чтобы я замерла, они мешали мне двинуться с места. Пришлось включать рассудок, и быстро, активировать решительный голос в уме: если ничего не сделаешь, погибнешь. Двигайся, но двигайся медленно. Следи за собой. Не паникуй. Я попятилась обратно, как в фильме, который прокручивают в обратном направлении, и чуть не налетела на Ли. К счастью, он ничего не сказал; я просто ощутила, как он удивлён и колеблется, но потом и он попятился. К этому времени патруль оказался уже так близко, что шевелиться стало опасно. Мы застыли, прикидываясь деревьями.
Солдат было около десятка, две группы — тёмные тени на фоне линии горизонта, повыше над нами, потому что мы прятались в кустах в стороне от шоссе. Я не знала, где точно стояли Фай и Гомер, но надеялась, что они не выскочат внезапно из кустарника. Потом у меня едва не остановилось сердце при каком-то звуке слева, это было нечто вроде треска. Солдаты отреагировали так, словно на их спинах нажали кнопку включения. Они мгновенно рассредоточились, образовав длинную линию, и упали на землю. Потом чуть сдвинулись вперёд на локтях, как будто глядя прямо на меня и Ли, — но ближайший к нам оставался всё же в нескольких метрах от нас слева. Всё это жутко пугало. Похоже, мы наткнулись на профессиональных вояк, о которых говорил нам мистер Клемент.
Ещё через мгновение вспыхнул гигантский прожектор, его луч, прожигая тропу сквозь ночь, начал обшаривать буш. Потом луч заколебался, остановился, упёрся в одну точку, и я увидела, на чём именно он сосредоточился. Это был кролик, совсем маленький, он прижался к земле, его головка вертелась вправо-влево, он принюхивался к белому сиянию вокруг себя. На дороге раздался смех. Я слегка расслабилась. Солдаты начали вставать. Я слышала, как щёлкали предохранители винтовок, как солдаты обменивались замечаниями... и тут раздался безумно громкий взрыв. Кролик превратился в клочья, которые разлетелись в разные стороны по земле и камням, а кусочек меха прилип к стволу одного из деревьев... Никто из солдат даже не спустился с дороги. Им просто было скучно, и они старались развлечься. Прожектор погас, патруль снова выстроился, как прежде, и уполз по дороге, словно тёмный крокодил.
Только когда их было уже не видно и не слышно, а Фай и Гомер появились рядом, я позволила себе задрожать.
Мы снова спустились в канаву и поползли по ней скорее как улитки, чем как солдатский крокодил, мы двигались, не говоря ни слова. Не знаю, как другие, но я вполне могла, как улитка, оставлять за собой блестящий след — это был мой пот.
Мы провели там около часа и за это время увидели только одну маленькую колонну. Впереди шли две бронированные машины, за ними — несколько джипов и грузовиков, а в конце два броневика. Ещё мы видели второй патруль, потом грузовик, на кабине которого был установлен прожектор, а сзади в кузове — пулемёт. Не слишком умное устройство, потому что мы его увидели уже издали, свет прожектора шарил по бушу. И у нас было достаточно времени, чтобы ускользнуть в заросли и наблюдать за грузовиком из-за деревьев. Не хотелось бы мне быть одним из солдат в том грузовике, потому что партизаны могли бы без труда их расстрелять. Возможно, это как раз говорило о том, что вокруг партизан не было. Но, стоя за деревом и ожидая, пока не проедет этот грузовик, я вдруг удивилась и слегка встревожилась из-за того, что осознала: я уже начинала мыслить как солдат. И подумала, что если бы мы прятались здесь с винтовками в руках, то один из нас мог бы разбить прожектор, а другие захватить пулемёт. А ещё лучше — чтобы кто-то один обошёл грузовик спереди и стал стрелять в ветровое стекло, в тех, кто сидел в кабине.
Наконец мы, довольные тем, что не зря потратили время на «разведку», ушли подальше в буш обменяться впечатлениями. Мы сошлись в том, что опасно и бесполезно оставаться здесь дольше. Потом посмотрели на Гомера, ожидая от него предложений, что нам делать дальше.
— А не пройтись ли нам до Герона? — предложил Гомер. — Мне хочется там кое на что посмотреть.
