Вот так Бреннаны отправились искать себе другое место, юный Шеймус О’Бирн поселился в их лачуге, а Ева наконец вернула себе чувство собственного достоинства.
Монах же, прежде чем уйти, дал супругам еще один добрый совет.
– Ты поступил правильно, – сказал он Шону. – У тебя замечательная жена, и я надеюсь, у тебя хватит мудрости оценить это. А у тебя, – он повернулся к Еве, – прекрасный муж. Помни об этом и почитай его.
И в последовавшие за тем недели и месяцы Ева изо всех сил старалась выполнять совет монаха, старалась быть покладистой и привлекательной для мужа всеми известными ей способами. Похоже, это действовало. Шон стал вполне исправно исполнять супружеский долг. И видит Бог, думала Ева, наверное, уже за это стоит быть благодарной. Всю зиму и еще долго после нее у Евы не было причин сожалеть о том, что она сделала.
Но ей и в голову не приходило, что Шон О’Бирн смотрел на эту историю совершенно по-другому. А думал он вот что. В тот злополучный день, когда бродячий монах принес в их дом святую реликвию, его, Шона О’Бирна из Ратконана, принца крови, жена обманула и унизила на глазах у священника. Она посягнула на его место в доме. Он перестал быть хозяином. Только это он и помнил, только это и знал. Но не сказал ни слова.
Шелковый Томас
1533 год
Годы, последовавшие после свадьбы, должны были стать счастливыми для Сесили; и в каком-то смысле они такими и были. Она любила своего мужа. У них родились две чудесные дочурки. Дело Тайди процветало: он шил лучшие в Дублине перчатки. Макгоуэн и госпожа Дойл рекомендовали его всем своим друзьям, и Тайди даже взял себе в помощь подмастерье. Он уже заметно поднялся в своей гильдии, в праздничные дни выходил из дому в ярком костюме члена гильдии, и Сесили очень трогательно радовалась успехам мужа. И, конечно, он стал свободным горожанином.
– Твой муж отлично создает себе имя, – с улыбкой заметила как-то госпожа Дойл, когда женщины встретились однажды на улице. – Ты должна гордиться им.
Так ли это было? Сесили понимала, что должна гордиться мужем. Разве Тайди не получил все то, что должен был получить хороший мастеровой в Дублине? Трудолюбивый, порядочный, надежный. Глядя, как вечерами он сидит в любимом кресле, посадив на колени их маленьких дочек, сердце Сесили наполнялось теплом и радостью, и тогда она подходила к нему, нежно целовала, а он счастливо улыбался ей в ответ. Она втайне молилась, чтобы Бог послал им еще детей, и очень хотела подарить Генри сына, о котором он мечтал, хотя и не признавался в этом. Да, муж Сесили был хорошим человеком, и она любила его. Она могла спокойно ходить на исповедь и была уверена в себе, потому что никогда не проявляла холодности к мужу, никогда не отказывала ему в плотских наслаждениях, очень редко сердилась на него, а если такое случалось, то старалась загладить свою вину. Так в чем же ей было исповедаться? Если только в том, что время от времени – и, пожалуй, довольно часто – ей хотелось, чтобы он был другим…
И все же повод к первому серьезному разногласию не имел никакого отношения к их собственной жизни. Он возник из-за событий в далекой Англии.
Для большинства людей в Дублине последние восемь лет все шло своим чередом. Соперничество между Батлерами и Фицджеральдами продолжалось. Батлеры, воспользовавшись подозрениями короля Генриха насчет заграничных интриг Фицджеральда, убедили короля отдать им на время должность королевского наместника, однако уже вскоре могущественные Фицджеральды снова подмяли их под себя. В самом Дублине было вполне спокойно, но во внутренних районах страны сторонники Фицджеральдов вымогали деньги у слабых вождей и землевладельцев. Они называли эту дань черной рентой, а при случае даже похищали кого-нибудь из офицеров Батлера и держали, пока не получали выкуп. Даже в Дублине на эти интриги смотрели с насмешливым недоумением.
– Однако эти ребята не церемонятся, – говорили люди.
Конечно, в Ирландии в подобных стычках всегда присутствовал спортивный элемент. Разве молодые кельтские воины не устраивали набеги на своих врагов с незапамятных времен?
Но грубый и туповатый в таких делах король Генрих в Лондоне, а заодно и его обожающие порядок чиновники ничего забавного в этом не находили.
– Я уже говорил вам, если вы не в состоянии сами управлять островом, мы будем управлять им из Англии! – заявил он.
И вот в 1528 году на остров прибыло из Англии некое официальное лицо, чтобы взять на себя управление Ирландией. Никому этого не хотелось, разумеется, но он столкнулся еще с одним огромным препятствием.
Сам Генрих считал так: раз он посылает своего слугу править от его имени и, стало быть, наделяет его королевской властью, то все обязаны подчиняться ему, независимо от того, кем он является. Но в Ирландии на это смотрели совсем по-другому. Родословные ирландских вождей, будь они хоть реальными, хоть вымышленными, уходили вглубь веков и терялись в незапамятных временах древних кельтов. Даже английские вельможи вроде Батлеров и Фицджеральдов стали аристократами, только когда впервые пришли на остров более трех веков назад. Ирландское же общество всегда было аристократическим и, кроме того, имело строгую иерархию. Слуги в традиционных ирландских домах могли есть и спать вместе со своими хозяевами, но всегда с огромным почтением относились к семье вождя. В этом была какая-то загадка.
Новый наместник короля был командующим королевской артиллерии. Это был отважный солдат, и кровь в его жилах текла ярко-красная, но никак не голубая.
– Я здесь для того, чтобы установить английский порядок, – заявил он ирландцам.
– Да неужели? – откликнулись те.
Благородные ирландские аристократы должны преклонить колени перед этим низкорожденным мужланом? Никогда!
Его тут же пренебрежительно прозвали Канониром. И хотя он старался изо всех сил и даже сам Килдэр по приказу короля Генриха, скрепя сердце, его поддерживал, уже очень скоро он же под него и подкопал.
Король Генрих пришел в ярость. И если бы в его владениях не было других, более серьезных забот, он мог бы принять самые строгие меры. Но у него не было ни средств, ни желания вникать в ирландские события, поэтому он просто вернул остров под управление Килдэра.
– Пусть правит, – мрачно заявил король, – пока мы не придумаем чего-нибудь получше.
Для ирландцев это было лишь очередным доказательством того, что английский король не в состоянии совладать с ними. В общем, к добру или к худу, но Килдэра вернули на его место. И все пошло как обычно.
Но в Англии уже начинались большие перемены.
Примерно в то же время, когда Канонир приехал в Ирландию, король Генрих сообщил, что желает расторгнуть свой продолжительный союз с Екатериной Арагонской. В Лондоне, где набожная королева была весьма популярна, тут же начались беспорядки. Но в Ирландии это мало кого заинтересовало. За пределами английского Пейла на развод никогда не смотрели как на нечто ужасное и недопустимое. И даже в самом Пейле, где царили более строгие нравы, большинство жителей знали, что разводы нередко дозволяются аристократам и принцам крови, а король был убежден, что у него в любом случае есть причина для развода. И вообще, это касалось только самого английского короля и папы римского. Кроме того, в Дублине все были слишком заняты тем, чтобы избавиться от Канонира, им некогда было думать о королеве Екатерине.
