Он мчался сквозь сплошную зелень листвы, не сосредотачиваясь ни на чем. Мысли его бродили далеко-далеко, обвевая неясным покоем и умиротворением. С ужасом звятовских болот было покончено, но не только это успокаивало. Почему-то вспоминались арабские сказки, читанные в детстве, с их удивительным нагромождением реальности и вымысла, захотелось въехать верхом на слоне в какой-нибудь забытый в джунглях город… Или просто что-то изменить в своей жизни…
Глава четырнадцатая
На постоялом дворе его ждало письмо. Приказчик с немалым недоумением оглядел с ног до головы молодого барина, наряд которого даже бывалого детину удивил: грязная, порванная, вся в пятнах и кровоподтеках сорочка, располосованные чем-то острым бриджи. Да и сам барин был хорош: весь в синяках и ссадинах, с всклокоченными темными волосами, порядком заросший и чумазый.
– Пятый нумер, господин Оболонский, – осторожно протягивая ключ, сказал приказчик и на всякий случай отодвинулся. Но гостю не было никакого до него дела.
В пятом «нумере» было пусто и голо, и лишь пухлый конверт с именем Оболонского белел на столе.
Константин сел, сломал печать.
«Милостивый сударь!
Полагаю, Вы ждете от меня объяснений. Я предоставлю их Вам, однако сразу же предупрежу: я не стану оправдываться перед Вами за то, что держала Вас в неведении и подвергла Вас опасности, и надеюсь, что, прочтя это письмо, Вы поймете почему. Пусть мне важно Ваше доброе обо мне мнение, я не раскаиваюсь в том, что сделала, и без колебаний совершила бы подобное снова, окажись в той же ситуации.
Вы вправе требовать сатисфакции, однако прежде чем осуждать меня, узнайте и мою историю.
Мне было пятнадцать, когда это случилось. Пятнадцатилетние девицы льют слезы над романами и вздыхают над букетами цветов, но редко задумываются о зле, которое их окружает, и уж тем более не способны его распознать. К нам зло пришло в образе немолодой красивой женщины, вдовы, уставшей, по ее словам, от хлопот высшего света и решившей отдохнуть в деревенской тиши. Мадам Жанет, как она себя называла, появилась как-то раз на пороге нашего дома с рекомендательным письмом каких-то влиятельных особ, и отец не смог ей отказать. Думаю, он не смог бы ей отказать, даже безо всяких писем – такова была странная сила ее женской притягательности.
Мадам поселилась (только на лето, как она уверяла) в дальнем флигеле имения, в конце парка на самом берегу озера. Для одинокой женщины выбор был странен, но она уверяла, что к одиночеству привыкла и никакая опасность ей не грозит. К тому же у нее был слуга, угрюмый диковатый мужчина лет сорока, на преданность которого она могла положиться, как на саму себя.
Мадам Жанет казалась дамой высшего света, ее манеры были безупречны, она была очень красива. У нее была изящная невысокая фигура, тонкие черты лица, темные волосы. Но она была немолода, и однажды застав ее за зеркалом, пристально и с каким-то ужасом разглядывающей свои морщины, я поняла, что ей очень не нравится смотреть на собственное отражение.
Я была очарована гостьей, также как и мой отец, искавший с ней встреч, несмотря на то, что женщина была старше его лет на десять. Зато моя мать невзлюбила мадам с первой же минуты, однако ее настоятельные просьбы отказать вдове в гостеприимстве вызвали лишь крайнее неудовольствие отца. Раздор между родителями рос с каждым днем, а за ним поползли и нелепые слухи среди слуг. Но разлад в нашем доме был лишь началом наших несчастий.
Первым колокольчиком грядущих бед стали разговоры о громадном волке, рыскающем по округе и пугающем людей. Рассказы обрастали столь нелепыми подробностями, что им мало кто верил, а зря. Потом в окрестных селах стали пропадать дети. Отец, раздраженный семейными неурядицами, принимал слишком малое участие в их поиске и в деревнях, откуда исчезли девочки, начался ропот. И пусть дальше пустых угроз дело не зашло, о покое в наших краях забыли.
Тогда же я начала замечать, что с отцом творится что-то неладное, и не только из-за размолвок с мамой. Он стал раздражительным и злым, постоянно жаловался на непонятную забывчивость и сильные головные боли. Местный лекарь недоуменно разводил руками, а когда во время очередного визита отец запустил в него кувшином с водой, приезжать и вовсе перестал. Людская молва, подученная местной знахаркой, связала болезнь отца с появлением волка, а это еще больше распалило страсти. Не знаю, чем бы это закончилось, но однажды вечером мадам Жанет пригласила меня на вечернюю прогулку. Она была очень обеспокоена и хотела поговорить со мной об отце. Я согласилась.
Мадам говорила о том, что отец очень болен, что однажды она уже видела подобные симптомы страшной болезни, что у нее на примете есть отличнейший медикус, способный творить чудеса в буквальном смысле, он способен помочь отцу, вот только с лечением нельзя откладывать и я должна убедить свою мать принять эту помощь. Я верила, я очень хотела ей верить. Было поздно, близко к полуночи, и не касайся дело моего отца, я никогда бы не позволила себе такой поздней прогулки.
Мы гуляли по парку и за разговором незаметно вышли на берег озера. Тогда я и почуяла нечто неладное, нечто такое, что никак нельзя было объяснить тревогами последних дней. Я люблю воду, я не боюсь ее, но вид озера испугал меня – он светился чуть заметным зеленовато-серебристым светом, будто на дне его стояло множество тусклых светильников. Мадам Жанет мой испуг удивил. «Вы что-то видите, дитя мое?» – спросила она. Я объяснила. Тогда она взяла меня за подбородок и с восторгом сказала: «То, что Вы видите – это прекрасно. Знайте же, что Вы избранная, дитя мое. У Вас есть Дар, магический Дар. Идемте, я покажу Вам то, чего не может увидеть никто из тех людишек, что Вас окружает». Признаюсь, в тот момент тщеславие победило во мне и предостережения здравого смысла, и тревоги за отца. В пятнадцать лет осознать себя особенной для девушки из небогатого дворянского рода, всю жизнь прожившей в деревне, значит очень много.
Мадам Жанет повела меня к старой мельнице, давно заброшенной и полуразрушенной. Дорогой она рассказывала, какая необыкновенная судьба ждет меня, девушку с особым магическим Даром. Она говорила о возможностях, что открываются перед такими, как я, о славе… Я была заворожена ее словами и безропотно шла туда, куда меня вели. У входа в мельницу нас ждал ее слуга, он поклонился и прошептал «все готово». Я не понимала, что происходит, и не хотела ничего понимать. Я была потрясена тем, что узнала о себе. Мадам Жанет начала спускаться вниз, да и слуга слегка подтолкнул меня в спину, но кое-что задержало меня. Крики. Меня искали, кто-то шел по парку и звал меня. А когда я услышала, кто меня зовет, оттолкнула слугу и выбежала вон. Это был мой брат, Герман. Этим летом он заканчивал кадетский корпус и должен был навестить нас до того, как получит назначение в полк. Мы были дружны, и я очень ждала его. И он приехал. В поисках меня он и моя мать пришли к озеру. За ними медленно брел старый Матюша с фонарем, но больше никого из дворовых не было.
А дальше случилось то, что никто из нас предвидеть никто не мог.
