– Могу утверждать на 99 %. – Он вздохнул, вызывая во мне бурю ненависти. – Следуя логике развития вашего иммунитета, я предполагаю, что это так. С другой стороны, есть риск, что в таком направлении он мог не развиться, ведь вы постоянно находились в этих приборах. Но я не думаю…
– Как такое возможно? – Меня подмывало отдернуть штору и схватиться с разумным насекомым, но я унял нетерпение, и даже кровь от любопытства замерла, перестав чертить по телу красные линии. При этом рассудок явственно жгло ощущение, что меня пытаются разыграть. Синхронно я верил и не верил.
– Вы что-нибудь слышали о гормоналах? – немного подумав и напугав меня опасением исчезновения таинственного собеседника, вопросило нечто за шторой. – Существах, которые необходимы для гармоничного функционирования той или иной замкнутой вселенной? Об эдаких винтиках в теле упорядоченности, без которых она расползется по швам?
– Нет, – прошептал я.
– Всех подобных в вашем мироустройстве мы вычислили в первую очередь и убили, тем самым запустив маятник локального апокалипсиса. – Цикада и не ждала моего ответа. – Маятник качался до тех пор, пока не ударился о нерушимый грунт сложного фактора распределения местной жизни в смысле ее глобального и всеобщего понимания. Вы – гормоналы, другие, чем встречаются у нас, как мы говорим, не природные, не естественные, а ставшие такими в результате того, что общая величина местной жизни наполнила вас до краев. Неправильные гормоналы, с которыми теперь неясно, что делать. Подобное я встречал у экзотического насекомого, в вашей действительности такого нет. Его представителей уничтожили за изрядную прожорливость, но когда эта… муха, можно назвать ее мухой, осталась одна, на нее перестали действовать законы природы, планетные законы тоже… Она превратилась в вечную муху и живет в одном из музеев под стеклом до сих пор.
– Что помешало вам загнать под стекло нас? – задал я вопрос, который волновал меня не менее прочих.
– Есть вселенские правила промышленного захвата, – отозвалась цикада спустя серию внушительных по глубине вздохов, – в соответствии с которыми более развитые расы могут покорять менее развитые, но и те и другие классифицируются по определенным признакам развития. Вы сумели набрать нужное количество баллов, из-за чего мы не можем просто посадить вас в аквариум, это противоречит концепции уважения Разума.
– Но можете убить нас?
– Да, наша Конституция позволяет сделать это. А вы можете и должны сопротивляться. Это жестокие правила, но они не менее жестоки, чем ваша борьба с множеством из представителей вашего мира. Возьмите стеллерову корову, или дикого тура, или дикую лошадь, или атласского медведя. Бедная корова так любила людей, что совсем не боялась их, поэтому и была истреблена, несмотря на добродушный и даже смешной вид. А добрейший дельфин байцзи или красавец берберский лев? Кто сейчас помнит сумчатого или японского волка? – Уловив что-то забавное в собственных рассуждениях, тварь зачихала и чихала долго, я наконец сообразил, что чих означает смех. – Смешно… Ныне же человек занял место, которое в свое время уготовил новозеландской Моа или райской птице…
– Что значит «промышленный захват»? – Древняя лирика сейчас мало трогала меня, я усматривал в ней скорее компресс для совести чужестранного логиста.
– Наши финансовые группы приняли решение устроить на Земле фабричный ад, – бесстрастно пояснил пришелец. – Множество объектов производства и утилизации, а также фильтрации различных биожизней и т. п. В общем, что-то создающее или что-то убивающее… Есть, к примеру, химические и физические процессы, которые при их запуске оказывают убийственное воздействие на все живое вокруг. Разумеется, от них нельзя отказаться! Зато можно все это делать не у себя дома…
– Но как?.. Мы же живые… – заметался я за шторой, все еще не решаясь разодрать ее в клочья.
– Когда вопросы эквивалентны суммам, у которых нули заменены символом бесконечности, ответы могут поразить самый циничный разум, – тяжеловесно парировала цикада. – Но это не решение только одной кровожадной нации, это решение части вселенной, той, которая нам известна. Вы наиболее отсталые, ваши личные моральные качества напомнили нам насекомых. Вселенной нужен был большой завод, гараж для разных надобностей, ангар для сложных и вредных приборов, своего рода печень, которая стала бы фильтром прочей части мироздания.
– Почему вы не оставили нас просто жить вокруг этих заводов и тому подобного? – прошипел я в крохотное синее отверстие.
– Это негуманно, – с хрустальной чистотой в голосе ответило насекомое.
– А убить всех и всё – гуманно? – Голос мой мало сказать – звенел.
– Кто задумывается о братьях своих меньших, когда дело касается высших мотивов… – Тварь точно задремала и заговорила почти неразборчиво: – Вы же понимаете, что массе даже планетарного масштаба можно объяснить что угодно. Никто не думал о том, что шла речь о минимизации расходов, никто не подозревал, что опасение вызывает лишь сопротивление, способное стоить слишком дорого… Все полагали, что происходит чистка клочка полезной тверди от паразитов, опасных не только для собственной терры, но и потенциально для прочих разумов, которыми густо населен бездонный мир. – Существо словно перевело дыхание и неожиданно запальчиво продолжило: – А ведь мы должны были догадаться, достаточно было обратить внимание на насекомых, которых вы травили так, что любая энергия жизни иссякла бы. Но ведь они появлялись каждый год, будто те же, а на деле сильнее, и старый яд на них не действовал. Мы поняли и сравнили эти факты слишком поздно…
– Нас было много, и каждый из нас был на что-то способен… – возопил я.
– Да ладно… Вы же, к примеру, едите икру. Все и везде всегда относительно. – Цикада попыталась припереть меня к стенке. – И всему есть причины. Наше отношение к вам как к существам, в среднем живущим около шестидесяти лет, подобно вашему отношению к икре, живущей несколько дней. Особи нашей расы существуют не менее семисот лет… Очень сильные гуннулы живут до тысячи лет. Поэтому у нас совершенно иная ментальность. Я отчасти понимаю, что вы имеете в виду… но – отчасти. А вы учитываете мнение миллионов икринок?.. Чувствуете разницу между миллионом и миллиардом в данном случае?
– Вы безумцы, межпланетные корпоративные безумцы…
– Может, и так, – торжественно скрипнул мой враг. – Я не пришел сюда называть вещи своими именами или тем более пытаться определить правых и виноватых. Когда событие растянуто на сто и больше лет, едва ли возможно такое эмоциональное его восприятие. Я же объяснил: мной движет усталость… И мне уже пора! Боюсь, мое долгое отсутствие может кто-нибудь заметить… – Существо перешло на повизгивание, потом и вовсе уклонилось в непонятное: – Вы должны будете вскоре отдать кое-что Аномалии… В ее пламени возможно будет растопить этот новый сгусток жизни…
– Не понимаю… – в очередной раз признался я и схватился за штору.
– Главное, не глупите… просто отдайте ей это, – уже мягко пропиликала цикада. – Вам позволят жить, не сомневайтесь… вам и ей, конечно. Я вижу это… Главное, не навредите сами себе.
