Чугайстрина это не удивило. Но для приличия все же поинтересовался:
– Надеюсь, ее удавили?
– Если бы, – проворчал Вий, – большинство ведьм ушились на какие-то вечорницы, даже не в курсе были. Но речь не про то. У Олянки есть племянница – Таня. Сирота с двух лет, Олянка за ней приглядывала. Вот и довела девчонку до того, что та сбежала.
Чугайстрин вздохнул:
– Все же надо было ее прибить еще пять лет назад.
– Надо было раньше думать, – невозмутимо сказал Вий, – но это еще цветочки, ягодки будут дальше.
Чугайстрин нахмурился:
– Дальше что?
– Танька поступила ко мне. При этом пришла и выложила все как на духу. Мол, сбежала из дому, тетка сгрызла, помогите.
Чугайстрин невольно присвистнул:
– То ли смело, то ли безрассудно.
– И то и то сразу, – подвел черту Вий. – Но Танька унаследовала материнскую силу, поэтому заранее знала, что не откажу. А может, и прознала чего, что я готов Оляну придушить при первой возможности.
На некоторое время повисла тишина. Череп повернулся в сторону Чугайстрина и подмигнул одним глазом. Мысли в голове немного не укладывались: откуда у Оляны такая племянница? С другой стороны, зная лютый норов всех Багрищенко, неудивительно, что девчонка не захотела прогибаться под эту стерву.
– Дальше – хуже, – тем временем продолжил Вий. – Я взял девочку на мольфарское отделение. На ведьмовском Оляна бы быстро вытянула ее назад, все же ее парафия. Конечно, не прошло и недели, как пани Багрищенко припарковала метлу на моей крыше и устроила скандал. – Он усмехнулся. – Такое представление было, я тебе скажу. Давно уж так душой не отдыхал, даже глаза сумел чуть приоткрыть.
Чугайстрин допил кофе, стараясь не давиться от смеха. И поделом ей.
– В общем, заткнулась и улетела, разве что молнии не метала. А то Дидько бы ей вилами помог выход найти.
Череп тоненько захихикал. Чугайстрин покосился на него.
– Твой амулет согласен с этим.
– Еще бы, – буркнул Вий, – но, как ты понимаешь, на этом все неприятности не закончились. Куратором у Тани был Громов.
Чугайстрин выжидательно смотрел на друга. Ну Громов… И ладно, что тут такого? Порой невероятно заносчивый молодой человек, но… гений. Иногда можно и потерпеть. Уже четвертый год в университете работает, пока жалоб не было.
– Роман у них случился, – мрачно сообщил Вий.
– Дурень навiжений
[5], – пробормотал Чугайстрин, добавляя еще несколько словечек покрепче. – С какой радости? Он что, не знал, что ли?
– Да кто их разберет, – развел руками Вий, – может, и правда любовь. Только не в университете. Ты знаешь, не хватало тут еще разводить неположенное.
– Это мне говорит ректор, у которого общежитие не разделено на мужскую и женскую часть, – невинно улыбнулся Чугайстрин, прожигая взглядом Вия. – А еще хорошо понимаю, что славно ты меня надурил, Павлуша.
– Разделено, но… Есть исключения, – ни капли не смутился Вий, – впрочем, не мне оправдываться. За общежитие ты сам знаешь что да как, а с сыном твоим… Не мог я и помыслить, что ему будет грозить опасность. Мольфар не из слабеньких, да еще и защитные силы от матушки достались.
Чугайстрин поморщился, будто попробовал целиком сжевать лимон.
– Не напоминай. Лучше скажи, как его доставать будем?
Вий потарабанил пальцами по столу, череп звонко клацнул маленькими челюстями.
– Работать будем, прощупаем весь университет, злыдневские силы тут как на ладони. Если ничего не выйдет – придется звать наших.
Чугайстрина не особо радовала такая перспектива, но деваться некуда. Порча и впрямь не слабая.
– Кто-то охотится за Багрищенко. Даже пробивает ауру преподавателей, вот в чем беда. Откуда они могли взять отруту – ума не приложу. Ведь уничтожили же все!
Покряхтев, как старик, Вий медленно поднялся со стула и медленно побрел к окну. Уставился слепыми глазами на кружившую за стеклом метель.
– Эту дрянь впитал один из студентов, превратился в чудовище. Пришлось его упокоить, ибо назад не вернуть. Таню пытались отравить, но прогадали – пострадал ее одногруппник.
– Жив? – поморщился Чугайстрин. В университете происходило что-то непонятное и мерзкое. Какая зараза так хорошо пустила свои щупальца, что уже наделала столько гадостей?
– Жив, – подтвердил Вий. – Но что будет дальше – не знаю. Плохи наши дела, чем скорее разберемся, тем лучше.
– Еще бы, – хмыкнул Чугайстрин, понимая, что затягивать ни в коем случае нельзя, и снова спросил: – Что будем делать?
– Для начала позовем сюда Багрищенко, попробуешь ее силу. А там…
* * *
В комнату я добрела не в лучшем состоянии. Честно говоря, сама не понимала, что произошло, чего это тот мужик произвел такое впечатление? Ну здоровый, красивый, явно не из универа. Дальше-то что? Сердце колотилось как бешеное. Плюхнулась на кровать и сделала глубокий вдох. Так, спокойно, без нервов.
Сила у него, правда, обалдеть – так и шурует во все стороны. Это ж сколько ему лет, что так держится? Ух!
Я подошла к зеркалу и спешно пригладила волосы руками. Это как он еще не испугался до одури, когда я в него почти влетела. Но все же интересно… к кому он?
Размышления прервала ввалившаяся Танька с огромным пакетом.
– Где тебя носит, лентяйка? – накинулась она. – Ждала-ждала, уж думала бежать на помощь!
– Кому на помощь? – тупо уточнила я, отходя от зеркала, чтобы помочь ей выгружать из пакета фрукты на стол.
– Витальке, ясен пень, не тебе же! – хмыкнула она, с удовольствием раздирая мандарин и брызгая на меня соком.
– Ай, дура, прекрати! – Я быстро вытерла щеку. – Делать нефиг, что ли?
– Ну, не сердись, – примирительно произнесла Танька. – Я вот в гостях была, нас завтра гулять зовут.
– Кто и куда? – Я принялась доставать из пакета оставшиеся конфеты и мармелад.
– Трамвайщик, – многозначительно произнесла она.
Охнув, я так и села на первый попавшийся стул. Даже немного забыла о седовласом незнакомце и собственной несуразности.
– Вот это да-а-а-а-а! Показался все-таки?!
– Ага, – довольно сообщила Танька, разматывая шарф и расстегивая жилетку. – Я прям обалдела. А он такой маленький, обаятельный, бородища лопатой. И сам трамвайчик так смешно звенит тоже.
Я рассмеялась:
– Хорошо, уговорила. Обязательно пойдем. – И тут же, набравшись смелости, выпалила: – Слушай, а ты не видела…
– Ой, мамо, люблю Гриця,
Гриць на конику вертиться,
Грицю шапка до лиця —
Люблю Гриця-молодця!
Я вздрогнула, уставившись на мобильник подруги:
