Роль чешской промышленности и чешских рабочих для Германии была настолько велика, что идеологам расширения «жизненного пространства» пришлось, скрипя зубами, отказаться от идеи масштабного выселения «славянских недочеловеков» и замены их чистокровными немцами. Заместитель имперского протектора Богемии и Моравии Карл Германн Франк подчеркивал: «Полное выселение 7,2 миллиона чехов я считаю невыполнимым, потому что люди – капитал рейха, и мы не можем обойтись без 7-миллионной чешской рабочей силы». Сам протектор Нейрат тоже был категоричен: если немцы хотят выиграть войну – чехам лучше создать приемлемые условия для труда и жизни.
Примерно то же самое происходило в Польше. Генерал-губернатор Ганс Франк описывал ситуацию следующим образом: «15 сентября 1939 года я получил задание взять на себя управление завоеванными территориями на востоке. У меня был специальный приказ относиться к этим землям как к территории, на которой ведется война, и источнику трофеев – соответственно, безоглядно опустошить их и превратить их экономическую, социальную, культурную и политическую структуру в груду развалин. Однако под влиянием воспитательной работы последних месяцев эта установка полностью преобразилась. Сегодня генерал-губернаторство рассматривают как ценную составляющую германского жизненного пространства. На смену принципу абсолютного разрушения пришло желание сохранять эту территорию в достаточной степени для того, чтобы она могла приносить выгоду рейху».
Хотя в дальнейшем «принцип разрушения» и «принцип сохранения» продолжали бороться между собой, немалые экономические выгоды от оккупированной Польши немцы все же получили. Под их контроль перешло почти 300 крупных промышленных предприятий, исправно выпускавших военную продукцию, пока в начале 1945 года наступавшие с востока русские не выкинули немцев за Одер. Не оставалось в стороне и сельское хозяйство – в 1943 году польским крестьянам, например, была установлена квота поставок в 1 млн тонн зерна.
Следующим крупным арсеналом для рейха являлась Франция. Как и в Чехии, здесь удалось захватить огромное количество вооружения. Правда, французские танки не нашли такого широкого распространения в вермахте, как чехословацкие. На 22 июня 1941 года на советско-германской границе находилось менее 200 танков французского производства, многие из которых были на вооружении румынской армии. В рамках вермахта французские танки были сведены в отдельные батальоны, а также установлены на бронепоездах. Боевые качества французских машин не сильно впечатлили германских генералов. Правда, на базе французских легких танков в дальнейшем было построено несколько сотен противотанковых самоходок, но и здесь объемы было не сравнить с чешскими.
Другое дело – грузовики. Несколько десятков тысяч французских автомобилей, захваченных летом 1940 года, позволили поставить «на колеса» множество немецких пехотных дивизий, превратив их в моторизованные. Пусть потом слышались жалобы на французскую технику, которая слишком часто ломается и слишком легко вязнет в русской грязи, – выбор был не между французскими и немецкими грузовиками, а между грузовиками и их отсутствием. В этой ситуации выбор был очевидным. По данным немецких историков, в июне 1941 года из 209 немецких дивизий 92 были оснащены трофейным автотранспортом, по преимуществу французским.
Точно таким же ценным приобретением стали несколько тысяч французских паровозов. Кроме того, немцами было захвачено много жизненно необходимого стратегического сырья: восемь с половиной тысяч тонн нефти, десятки тысяч тонн цветных металлов…
Но и это, как и в случае с восточной соседкой, был лишь первый приз. Главной добычей стала французская промышленность. Впрочем, только ли промышленность? Сельское хозяйство тоже не оставалось в стороне. Ежегодно Франция обязалась поставлять в Германию 750 тысяч тонн пшеницы, 140 тысяч тонн мяса, 650 миллионов литров молока, 220 миллионов литров вина… Это позволяло не только кормить вермахт, но неплохо обеспечивать и тыл, демонстрируя немецкому населению явные преимущества державы-победительницы. Из Франции в Германию ежемесячно направлялось по 3 тысячи тонн алюминия и 300 тонн магния, а также железная руда, фосфаты, кобальтовая руда, графит, другое стратегическое сырье.
Большие планы возлагались и на французскую гражданскую промышленность. В особенности этим отличался Альберт Шпеер, ставший в 1942 году министром вооружений и боеприпасов и воплощавший в жизнь амбициозный проект резкого увеличения военного производства. «У меня было намерение наладить во Франции, Бельгии, Голландии массовое производство потребительских товаров: одежды, обуви, текстиля, мебели, с тем чтоб предприятия аналогичного профиля в Германии переориентировать на военную продукцию», – писал он в своих мемуарах. В этом он нашел полное понимание французской администрации. Правда, поток французских рабочих в Германию пришлось несколько сократить – но только во имя роста производства на французских заводах.
Военное производство также находилось на должном уровне. Уже в июле 1941 года было подписано соглашение, согласно которому французские фирмы обязались произвести для люфтваффе 2038 самолетов. В дальнейшем масштабы только росли. На авиационном заводе «Амиот», к примеру, выпускались знаменитые транспортные самолеты «Юнкерс-52» – «Тетя Ю», как их называли в вермахте. Всего здесь было сделано около 500 этих трехмоторных машин – примерно каждая шестая. Около 400 артиллерийских корректировщиков «Фокке-Вульф-189» – знаменитых «рам» – было выпущено в Бордо; это примерно в два раза больше, чем произведено таких самолетов в Германии. Авиационные моторы, выпускавшиеся во Франции, составляли восьмую часть от двигателей, установленных на самолетах люфтваффе. В качестве примера можно привести моторы «Гном-Рон» 14М, которые устанавливались на противотанковые штурмовики фирмы «Хеншель» Hs.129. Всего за годы войны было выпущено почти 900 этих двухмоторных бронированных самолетов.
Почти четверть грузовиков, полученных вермахтом в годы войны, была выпущена на французских заводах. Особенно здесь отличилась фирма «Рено» – после окончания Второй мировой ее владельца даже судили за коллаборационизм. Всего вермахту компания передала 35 тысяч грузовых автомобилей; казалось бы, немного по современным меркам – но это 10 % всех автомобилей, использовавшихся вермахтом в годы войны. Еще более 40 тысяч поставили фирмы «Пежо» и «Ситроен». Как писал после войны один из чинов абвера, «французы без всякого принуждения производили в больших объемах и без рекламаций продукцию для нашей военной промышленности». В целом, по некоторым данным, к 1943 году в Германию шло 40–50 % продукции французской промышленности и сельского хозяйства.
«Оккупанты хотели заставить французских рабочих работать на себя. На заводах Ситроена, Рено, «Гном» они решили ремонтировать самолеты и танки. Что же, парижские рабочие поработали! Отремонтированные самолеты недалеко улетели. Танки застряли под самым Парижем. Искали, кто подстроил, и не нашли. Рабочие были единодушны». Так писал в одной из своих статей знаменитый Илья Эренбург. Для военной пропаганды это было хорошо, но практически никакой связи с реальностью, к сожалению, не имело. Акты саботажа оставались единичными, и отремонтированные танки застревали не «под самым Парижем», а где-нибудь в донецких степях или новгородских лесах после попадания советского снаряда.
