Так что в проход между защитными рогатками лагеря въехали совсем чинно – образцовые служаки, утомленные спешностью поручения до налитых кровью глаз, и доставленный ими штатский. Кто такой – дьявол его разберет, наше дело – доставить…
Лагерь оказался огромным, ряды палаток тянулись, кажется, без конца. Как пчелы вокруг своих ульев, роились у палаток солдаты. Впрочем, шума было немного, обычное жужжание множества голосов, выкрики команд и бряцанье оружия. Армейский порядок.
«Силища у Риномета… Тут, пожалуй, как в море, по звездам только и ориентироваться», – мелькнуло у капитана. Мрачность сопровождающих передалась и ему, он снова трусил. С досадой поглядывал влево, где между рядами бесконечных палаток проглядывала синева моря. Может, зря не ушел, пока солдаты спали, опившись…
До палатки самого базилевса солдаты Евдаксиона не довели, их остановил высокий друнгарий. Его золоченый начищенный шлем с тремя разноцветными перьями отражал солнце так ярко, что смотреть больно. Офицер долго что-то выспрашивал у Макасина. Негромко, слов капитан не слышал, но явно рассерженно. Тот, вытянувшись в струну перед старшим, глупо таращился, почти ничего не отвечая. Видимо, как сам говорил, старался дышать через раз, отчего лицо угрожающе налилось краснотой.
«Не задохнулся бы от усердия в службе!»
Наконец друнгарий махнул рукой, кавалеристы отсалютовали и с явной охотой убрались прочь.
На Григорса, лучшего друга всей кавалерии, никто из них даже не глянул. «Плохой признак!» – болезненно сжалось внутри…
* * *
Когда огромные, как глыбы, телохранители втолкнули капитана в шатер базилевса, Евдаксион сделал три шага и остановился. Подумал: три шага – и то, наверное, много. Нахальство это – так расхаживать в покоях багрянорожденного… Хотел упасть на колени, дрогнули уже ноги, начали подгибаться, но перед ним был лишь деревянный столб, поддерживающий свод.
«Начнешь столбу кланяться – заподозрят в язычестве! Каракатицу в глотку – а можно ли вообще ходить по шатру базилевса?»
На столбе, на вбитом крюке, висел меч в узорчатых ножнах, с рукоятью в виде львиной лапы. «Золота на рукояти не меньше чем железа будет!» – невольно восхитился Григорс. Под мечом прислонен к столбу небольшой продолговатый щит с двухглавым орлом, гербом империи, тоже выгравированным золотом по пурпурному полю. Такой щит может носить лишь базилевс…
Больше капитан ничего не увидел, после яркого солнца глаза с трудом привыкали к полумраку шатра. Может, здесь нет никого?
– Капитан Евдаксион Григорс… – сказал щит. Или – меч?
«Господи, сила крестная!»
Евдаксион все-таки бухнулся на колени. «Хоть щиту, да поклонимся! – мелькнуло отчаянное. – Или – мечу… Обоим, подавиться мне якорем до самой печенки!»
– Встань, капитан!
Он осторожно поднялся. Только теперь за столбом, за щитом с мечом, Евдаксион увидел базилевса Юстиниана. Тот сидел в кресле резного дерева, опустив локти на подлокотники и подперев голову ладонью.
– А ты не слишком торопился на мой зов, Евдаксион Григорс…
– Базилевс!
– Солдаты должны были доставить тебя вчера. За опоздание они будут наказаны! – жестче и громче сказал базилевс. – А может, не они виноваты? Может, это ты, капитан, прятался от своего автократора? Отвечай!
– Базилевс… Я… Ка… – капитан содрогнулся, смешался и не закончил.
Глаза наконец привыкли к полумраку, и он отчетливо видел автократора. Оказывается, забыл уже, как жутко выглядит его лицо. Теперь вспомнил.
– Яка? – насмешливо скривил губы правитель.
Впрочем, он понял трепет моряка и мысленно одобрил его. Базилевс любил, когда его боялись.
«Страх – это как почтение, только лучше, – часто повторял Юстиниан своему доверенному слуге Миаку, когда приходил в разговорчивое настроение. – Сам подумай, Миак, почтение эфирно, как сущность ангела, и изменчиво, словно направление ветра, страх же прост и надежен, как кандалы…»
– Каж… Каждый день молил Господа Всемогущего о твоей победе! – удалось Григорсу с третьей попытки.
– Хорошо… Он услышал твои молитвы, – базилевс насмешливо скривил губы (и обрезанный кончик носа!). – Во время моих испытаний я оценил твою преданность, капитан. Преданность многое извиняет, помни это!
Сам Григорс особой преданности за собой не помнил. Вот сто солиди – было дело, горшок с золотыми надежно закопан в дальнем погребе его дома. Но базилевсу виднее, конечно. Он, высокорожденный, и в землю вглубь видит, и с небом разговаривает почти на равных!..
А если уж совсем откровенно, такие неистовые натуры, как Риномет, часто принимают желаемое за действительное, скользнула в глубине души хитрая мыслишка.
Юстиниан резко поднялся, шагнул к нему. Сдернул со столба ножны с мечом, обнажил клинок. Тусклая, с вязью гравировки сталь даже с виду отточена как бритва…
От нахлынувшего ужаса Григорс смог лишь прижмуриться. Кто не слышал о собственноручных расправах Юстиниана неугодными? На колени бы упасть, слезно молить о пощаде – да ноги не слушаются! Будто весь заледенел разом – не ноги, деревянные чурки…
– Капитан Евдаксион Григорс! – звучно объявил базилевс. – Назначаю тебя, капитан, стратигом моего флота! Будь храбр, отважен, будь предан мне так же, как был раньше!
«Господи Всемогущий!»
Григорс почувствовал, как в животе лопнула тугая струна. Или кишки оборвались от волнения?
– Целуй меч и клянись мне в верности, стратиг флота!
– Базилевс!..
Тепло снова хлынуло в руки и ноги. И запахи будто стали острее, и звуки громче, и краски ярче. Пережитый ужас еще подрагивал ягнячьим хвостом где-то в глубине души, но и другое чувство появилось и крепло.
Он – стратиг флота! Он, Евдаксион Григорс, сын шлюхи и плотника, в одночасье, из ничего стал одним из высших чинов империи! Ну, теперь они все получат…
Кто получит, за что, об этом Григорс сейчас не задумывался, просто закурилось в голове сладостное как фимиам – ну, теперь все…
– Слава базилевсу Юстиниану!
Евдаксион все-таки рухнул на колени, исступленно целовал холодное железо клинка, восторженно, нарочито громко причмокивал. Даже порезался вроде бы от усердия, на губах точно появились солено-теплые капли. Впрочем, не время об этом… Заботиться о сохранности шкуры, когда судьба осыпает милостями… Да он хоть весь изрежется, хоть землю будет есть, пыль лизать под ногами великого Юстиниана, величайшего из базилевсов!..
– Базилевс, разреши доложить тебе?!
– Ну? Что еще?
Григорс не сразу понял, что недоцелованный меч исчез от его лица, а сам Юстиниан уже разговаривает с кем-то из своих офицеров.
– Варвары, базилевс! Варвары из страны льдов неподалеку! Двенадцать ладей «людей с топорами» подходят на веслах к нашему берегу!
