– Гло, а может, роза, дождавшаяся жужжащего шмеля, который проник в сладчайшую и нежную сокровенность, испытывает что-то особенное к невольному, но обязательному насильнику?
– Ти, умоляю, только не приписывай растениям склонность к мазохизму, садизму и эксгибиционизму.
Подруги снова рассмеялись.
– Гло, но все-таки расскажи, как ты запала на кареглазого незнакомца.
– В общем, Ти, все получилось спонтанно и мгновенно.
– Говорят, настоящая любовь разит, как молния, – прямо в темечко.
– Молния не молния, но озноб меня пробил.
– В библиотеке?
– Ага, в малом читальном зале.
– Да, все-таки классическая библиотека, в отличие от Интернета, гораздо перспективней для съема крутых мужчинок.
– В Интернете псих на психе.
– Не без этого.
– Да и не верю я в искренность ни Живого Журнала, ни форумов по интересам, ни, тем более, для желающих познакомиться как можно ближе.
– Значит, Гло, тебе крупно повезло, что «Ботанический вестник» до сих пор не оцифровали.
– Вот я и говорю, что иногда судьбоносные моменты зависят от какой-то самой ничтожной мелочи…
13. Отчет об экскурсии в Лувр
Диалог подруг о превратностях судьбы прервал звонок из Парижа.
Эстетствующей матери не терпелось поделиться впечатлениями от Лувра с дочерью, обделенной созерцанием шедевров мирового искусства.
– Гло, мы побывали в Лувре… Слушай, он какой-то маленький! Я думала, там бесконечные залы, огромные пространства. А мы обошли его… ну не знаю. Часа за два, наверное. Впрочем, время шло так быстро…
– И вы, наверное, тоже?
Мать в увлечении рассказом не заметила, что дочь опять не удержалась от подколки.
– Ну, как сказать… Где-то задерживались, а где-то прошли почти бегом… Председатель вел меня по путеводителю и сам выбирал, где что смотреть. А мне было все равно, везде было одинаково интересно!
– Ма, я очень рада, что искусство так благотворно на тебя повлияло.
– Гло, дело совсем не в искусстве…
– А в чем тогда?
– Как тебе рассказать… В общем… Гло, ты знаешь, оказывается, клонирование в искусстве такая же распространенная вещь, как в биологии!
– В каком смысле?
– Ну очень много одинаковых сюжетов.
– Например?
– Много картин с амурами.
– Как же в Париже без этих кудрявых пухляшечек!..
– Гло, но более всего меня поразила скульптурная группа.
– Какая группа?
– Скульптурная. Бэби, это настоящий шедевр из белого мрамора.
– Цвета моей Безымянной Красавицы?
– Вроде.
– И что изображает этот шедевр?
– Амура и Психею.
– Занятная парочка.
– А председатель рассказал мне легенду об их взаимной любви.
– О, это интересно. Никогда не думала, что амуры тоже влюблялись.
– Правда, я не помню ни слова, что председатель там говорил про эту скульптуру.
– Склероз?
– Нет, просто я впала в сентиментальный транс.
– Ма, ты в своем репертуаре.
– Я стояла, смотрела, и слезы сами текли по щекам… Это так трогательно! И, знаешь, бэби… Скажу тебе как женщина женщине: я стала в этот миг этой самой Психеей. Это не она, а я, привстав с земли, подняла голову к нежданно явившемуся любимому, чувствовала его нежную руку на моей груди, задыхалась от блаженства, которое зарождалось и трепетало в самых глубоких недрах моего тела, и, не отрывая глаз от его зовущего, ласкового взора, ждала, когда он наконец примет меня в свои объятия и унесет в небеса, на вечное счастье… Прости, Гло, я сейчас.
Глория вздохнула, слушая всхлипы, сморкания и шелест бумажного носового платка.
– Вот так-то, бэби, – наконец раздалось в трубке. – Да, искусство великая вещь. И, знаешь, пока я вот так стояла и смотрела, то прямо всей кожей чувствовала, как он тоже смотрел на меня…
– Кто? Амур?
– Гло! Какой амур! Председатель!
– Очень трогательно… Может быть, и он увидел в тебе ту самую Психею?
– Не знаю, бэби… Боюсь что-либо утверждать, но… В общем, погляди на досуге в Интернете на произведение Кановы.
– Если честно, аляповатые эроты из университетской библиотеки мне нравятся больше, чем вылизанная ренессансная классика… А больше в Лувре ты ничего не заметила?
– Ну-у-у… Там так много всякого добра… Все не упомнить. Но мы побывали везде, это я могу точно тебе сказать. На плане председатель поставил крестики на каждом пройденном зале, чтобы не запутаться. Ну и вообще, как человек науки, он любит систематичность во всем.
– Молодец твой председатель. А скажи, чувствуется разница между «живой» Джокондой и ее изображением на майках и пакетах?
– Честно говоря, я не заметила никакой разницы.
– А председатель?
– Я думаю, тем более.
– В каком смысле?
– Бэби, я, наверно, слишком офранцузилась.
– Может, оголландилась?
– Впрочем, не важен процесс, важен результат.
– Как в любом научном опыте.
– Эффект налицо.
– Завидую.
– Бэби, я стараюсь держать себя в рамках, но не получается. Я добросовестно смотрела на картины, а председатель не менее добросовестно смотрел на меня.
– Тебе удалось затмить всех красавиц Лувра!
– Да, бэби, не исключая и Джоконду.
– Значит, пора с тебя писать парадный портрет в полный рост.
– Обойдусь фотографиями. Мой Тюльпанчик запечатлел меня возле музея.
– Надеюсь, в приличной позе.
– Бэби, ты же знаешь, я давно забросила хулиганские замашки.
– А вдруг тебе захотелось вспомнить молодость? Кстати, Ма, твой фотоотчет по Ботаническому саду произвел на меня должное впечатление.
– Фон портят скелеты динозавров.
– Я обращала внимание на более мелкие детали.
– Да, Гло, еще мне в Лувре понравились натюрморты. Там были розы. Я упражнялась в определении сортов. И знаешь, Гло, я сделала открытие: роза на одной картине прямо копия твоей! Я так и сказала председателю! Он не поверил, но я поклялась, что в скором времени он убедится в этом лично!
– Замечательно! А как называется картина? Кто автор!
– Гло! Я забыла… Вылетело из головы.
