– Оле!
Потом – в другую.
– Оле!
Но тореро не отстает.
– Оле!
Точно угадывает движение, не дает ускользнуть.
– Оле!
– Оле!
– Оле!
И ведет красным плащом перед глазами, в свою очередь заманивая и обманывая.
– Оле!
Ну, кто кого?
– Оле!
А если так?
– Оле!
Резко повернуться, отпрянуть, снова попытаться выскользнуть.
– Оле!
Но крепкая рука не дает убежать, и приходится держаться за нее, словно за кончик шпаги, которая вот-вот пронзит тебя насквозь…
– Оле!
Ну что ж!
– Оле!
Пусть!
– Оле!
Внезапно тело изогнулось, как натянутый лук, и пошла новая игра – не в банальный обман и ложное бегство, а – в любовь, в настоящую плотскую любовь.
– Оле!
Поймай меня!
– Оле!
И я буду твоя!
– Оле!
Пронзи мое сердце насквозь!
– Оле!
И оно станет твоей заслуженной добычей!
– Оле!
Стучали каблуки.
– Оле!
Взметались руки.
– Оле!
Синхронно кружились тела.
– Оле!
С головой окунувшись в танец, пара не замечала образовавшейся вокруг пустоты. Окружающие остановились и, затаив дыхание, следили, как перед ними развивается не то дуэль, не то игра, не то любовное признание.
– Оле!
Анфан Террибль ничего не замечала, кроме того, от кого не отрывала глаз.
– Оле!
Происходившее было ни на что не похоже.
– Оле!
Теперь каждое движение партнеров наполнялось особым смыслом.
– Оле! Оле! Оле!
Каждое движение становилось все более страстным.
– Оле! Оле! Оле!
Становилось ясно: никакой это не танец.
– Оле! Оле! Оле!
Никакая это не игра.
– Оле! Оле! Оле!
Это любовь.
– Оле! Оле! Оле!
Председатель, сохраняя внешнюю невозмутимость, загадочность невысказываемых намерений, размеренно и постепенно, как настоящий ученый, познавал новое явление в своей академической биографии.
– Оле! Оле! Оле!
Оказалось, что таким образом открывать для себя женщину не менее волнительно и прекрасно, чем добиться результата в сложном, никем не опробованном опыте.
– Оле! Оле! Оле!
Стучали каблуки.
– Оле! Оле! Оле!
Бушевал вихрь вращений.
– Оле! Оле! Оле!
Танец царил и повелевал над парой, над толпой, над всем миром: ликующий, властный, непреодолимо гипнотический.
– Оле! Оле! Оле!
Мать не знала, что ее дочка в это самое время подвергается смертельной опасности.
– Оле! Оле! Оле!
Мать не знала, что розе в это мгновение выпадает судьба оказаться безымянной или получить имя погибшей аспирантки.
– Оле! Оле! Оле!
Мать полностью, без остатка отдавалась танцу.
– Оле! Оле! Оле!
Наступает финал.
– Оле!
Сейчас она упадет, и над простертым телом склонится тореро…
– Оле!
Торжествующий – и побежденный.
– Оле!
Музыка внезапно оборвалась.
И в страшной, непонятной тишине громко зазвучал истерический голос бармена:
– Мадам! Мадам! Сообщение из Штатов! Кровавая бойня в Луизианском университете!
Анфан Террибль обернулась, не понимая.
Какой университет? Какая бойня?
Бармен нервно стучал по клавиатуре ноутбука, пытаясь попасть на текст новостей.
Анфан Террибль замерла, не убирая рук с плеч оцепеневшего партнера, уткнувшись лбом в грудь, еще бурно вздымавшуюся после неистового действа.
– Мадам! Мадам! Какая-то студентка укокошила семь человек в библиотеке Луизианского университета!
Анфан Террибль оттолкнулась, выпрямилась, отошла от председателя и медленно двинулась к барной стойке, глядя на молчащий мобильник.
– Мадам! Мадам! Дали список жертв!
Анфан Террибль, не дойдя до стойки, споткнулась.
– Мадам, первой стоит Глория Дюбуа!
Беспечная танцовщица начала оседать на пол, но следовавший за ней председатель успел принять в руки ослабевшее тело.
А бармен, не видя происходящего, уставившись на бегущие по экрану строки, продолжал исступленно орать:
– Мадам! Мадам! Это ваша дочь, мадам?
13. Почти в раю
Глория Дюбуа увидела над собой ангелов, которые медленно парили в легкой туманной дымке, жутко воняющей порохом.
А завывание далеких архангельских труб походило на стенания полицейской сирены и подвывание «скорой помощи».
– Очухалась?
Голос, задавший вопрос, был чрезвычайно похож и тоном, и наигранной грубостью на голос Тины Маквелл.
Но что подруга могла делать здесь, в раю?
Не отвечая, аспирантка сфокусировала зрение и поняла, что по-прежнему находится в библиотеке.
Ангелы превратились в шаловливых эротов и пухленьких купидонов.
Потусторонний дизайн преобразовался в стеллажи с книгами.
А за разбитыми окнами надрывалась спецтехника.
– Гло, ты чего молчишь?
Тина Маквелл, а это, без сомнения, была она, осторожно тронула подругу за плечо.
– Ти, меня только что хотели убить.
– Я знаю.
– Откуда?
– Понимаешь, я была первая, кто прибежал сюда на выстрелы.
– У тебя, Ти, всегда было слишком нездоровое любопытство!
– Я шла по следу этой ненормальной.
– Ти, это было так страшно, так страшно!
– Еще бы!
– Если бы не мой герой!
Глория Дюбуа, приподнявшись, увидела только лужу потемневшей крови.
Тело незнакомца отсутствовало.
– Он что?..
