Гранд Маман приблизилась к постели.
– Если, конечно, раненый не будет против нашего особняка.
– Я – за!
Георгий Орлов поднял здоровую руку – и застонал сквозь зубы: резкое движение отдалось в простреленной области.
– А ты, деточка?
Глория, не ответив, обняла ту, которая всегда понимала толк и в розах, и в мужчинах, и во многом-многом другом.
– Не время для сантиментов.
Гранд Маман проследовала к оконным жалюзи, не позволявшим ни солнцу, ни любопытным заглядывать в палату.
– А всяким там газетным папарацци и пронырливым репортеришкам с телевидения мы устроим знатный аттракцион!
Гранд Маман, не нарушая маскировки, глянула на улицу.
– Пусть эти пятизвездочные апартаменты послужат для отвода глаз.
Гранд Маман перешла ко второму окну.
– Все проплачено на месяц вперед.
Гранд Маман приоткрыла жалюзи на дюйм.
– Пусть пресса считает, что русский герой находится в бессознательном состоянии, а спасенная им Глория Дюбуа стоически и беспрерывно дежурит рядом, позабыв на время о фитотроне и даже Парижской выставке.
– Ба, но я уже решила, бесповоротно и окончательно, что ни в какой Париж, ни на какое открытие выставки я не поеду.
– Совершенно правильно, дорогуша!
Гранд Маман, расстегнув ридикюль, продемонстрировала глянцевый буклет с билетом первого класса.
– Через полтора часа я отправляюсь в порт на круизный лайнер. Пока вы будете разбираться в своих отношениях, я спокойно попутешествую в тропиках.
– Гениально!..
– Как всегда.
Гранд Маман подставила щеку под благодарственный поцелуй внучки.
А потом это было позволено и раненому.
– Дети мои, надо поторапливаться.
Гранд Маман снова проверила наружную диспозицию.
– А то акулы пера своими опасными маневрами начинают меня нервировать.
– Может, замаскировать меня под парализованную старушку? – предложил сметливый русский. – Или под жертву пластической операции?
– Обойдемся без экстрима.
Гранд Маман вынула из ридикюля кипу завизированных бумаг.
– Вас при полной конфиденциальности доставят в реанимационном автомобиле в одну частную лечебницу.
– Ба, но ты же говорила про наш особняк?
– Не перебивай старших, деточка.
И Глория Дюбуа ответила, как в далеком и счастливом детстве:
– Я больше не буду.
– Лишняя страховка не помешает. Если даже реанимационная бригада и проболтается ненароком…
– Вам бы возглавить Центральное разведывательное управление, – предложил русский пациент, едва удерживаясь от смеха.
– Конспирация, дети мои, нужна не только шпионам и разведчикам.
Гранд Маман снова прильнула к жалюзи.
– В частную лечебницу не прорвется никто и никогда, тем более что там заправляет мой…
Гранд Маман вступила в короткую схватку с прогрессирующим склерозом.
– Как это по-современному… бой… бойфренд.
– Ба, не может быть!
– Деточка, но должна же я была хоть как-то утешиться после безвременной кончины мужа…
– Еще бы.
– Мой бойфренд отвезет вас в родовое гнездо Дюбуа и позже присоединится ко мне на круизном лайнере.
– Ба, да у тебя все предусмотрено для всеобщего счастья…
В палату вошла строгая медсестра:
– Извините, но мне надо приготовить больного к транспортировке.
Георгий Орлов сморщился, как будто проглотил двойную порцию мутной противной микстуры.
Дамы вышли в тамбур, надежно изолированный от коридора.
– Дорогуша, ты все-таки постарайся на досуге придумать название своей розе.
– Постараюсь.
– Только помни: дать имя розе надо такое, чтобы – на века.
– Я было предложила нашему герою увековечить хотя бы фамилию, но он категорически против.
– Молодец. Настоящий мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа.
Гранд Маман переключилась на заговорщицкий шепот:
– Тем более – Королевы роз.
Из-за матовой двери раздался сдавленный, едва различимый стон.
– Ба, ты, кажется, предусмотрела все, кроме одного: я ухаживала исключительно за розами и никогда – за ранеными. Боюсь, сиделка из меня получится никудышняя.
– Ничего сложного в этом нет. Главное, люби своего русского пациента. И все у вас получится. Знаешь, сколько медсестер благодаря профессиональной добросовестности устроили свое семейное счастье!
– А вдруг в нашем случае сиделка никогда не станет женой?
– Все равно твой русский спаситель заслужил, чтобы за ним приглядывала сама Королева роз.
Гранд Маман подошла к настенной схеме больницы.
– Смотри, деточка, этот тамбур связан лифтом с моргом.
– Ба, не пугай меня.
– Для конспирации, деточка, исключительно для конспирации…
6. Галльская гордость
В самый ответственный момент эвакуации раненого раздался звонок из Парижа.
Взволнованная чарующей перспективой дочь не могла проигнорировать диалог с матерью, переживающей за судьбу чудесно спасенной.
– Гло, как твоя больничная эпопея?
– Все идет по плану Гранд Маман. Подобности расскажу позднее.
– Тогда я спокойна.
– Ма, а что твой Тюльпанчик? Продолжает комплексовать?
– Почти нет. По крайней мере, в Доме инвалидов я этого не заметила.
– И каково впечатление от этого странного места?
– Прекрасное.
– Ма, у тебя начинает портиться вкус. После Гранд-опера отправиться в такие унылые апартаменты… Или тебе нравятся контрасты?
– Апартаменты там грандиозные, а не унылые! А главное… Бэби, я увидела своими глазами гробницу Наполеона! Представь, я не знала, что он там похоронен…
– Ма, честно говоря, мне было всегда без разницы, где лежит знаменитый император.
– У тебя нет почтения к могилам предков, Гло. Это не делает тебе чести. Бери пример с французов. Еще в тысяча восемьсот сороковом году останки Бонапарта были перевезены в Дом инвалидов с острова Святой Елены.
– Ма, откуда такая внезапная эрудированность?
– Со слов голландца.
– Я так и подумала. В Ботаническом саду он тебе напел про деревья и кустарники, в Лувре – про отрезанное ухо Ван Гога, в Гранд-опера, наверное, выдавал арии про амстердамских феминисток, не считая сексопатологического соло…
