– Перестань молоть чепуху! Слышала бы ты, Гло, как интересно он рассказывает!
– Тогда просто завидую.
– Гло, могила императора произвела на меня сильнейшее впечатление. Представь огромный саркофаг в круглом открытом склепе…
– Да, Ма, могу представить. Хотя, конечно, наш склеп и саркофаги куда скромнее…
– Но в них и лежат не такие великие люди, Гло! Впрочем, кто знает? Может быть, ты, бэби, так прославишься своей розой, что вы с ней завоюете все садовые площадки мира! И ты станешь не менее знаменитой, чем наш земляк, и лет через семьдесят наш склеп будет не менее почитаемым местом, чем святыня Дома инвалидов!..
– Ма, уйми свое пылкое воображение! – Гло откровенно расхохоталась. – Во-первых, Наполеон не наш земляк, а корсиканец. Во-вторых, как я ни люблю свою Безымянную Красавицу, но не держу на ее счет особых претензий, да и сама не страдаю вселенскими амбициями…
– Ну и зря! – сердито отозвалась Анфан Террибль. – Знаешь, как говорил Наполеон? В ранце солдата должен лежать жезл маршала! Вот за эти слова я его полюбила всей душой!
– Это он сам тебе сказал? – лукаво спросила Гло.
– Это сказал председатель, – надменно сообщила мать. – А я считаю, что достойны уважения только те люди, которые рвутся к небесам!
– У каждого свой размах крыльев, Ма. И мы с тобой тоже не теряем время даром, правда? – примирительно сказала дочь. – Наши хлопоты о розе – лучшее доказательство, что и мы пытаемся взлететь так высоко, как нам это доступно.
– Вот ты все умеешь так повернуть, что мне не с чем поспорить, – проворчала Анфан Террибль. – Но тут ты права, что и говорить… Так вот, я про саркофаг. Ты только представь, Гло! Это целое сооружение. Останки императора заключены в шесть гробов! Первый жестяной, второй – из красного дерева, третий и четвертый – свинцовые, пятый – из эбенового дерева, а шестой – дубовый! Причем, оказывается, французские гробы длиннее английских, и во второй свинцовый гроб пришлось добавлять опилки и деревянные клинья… И говорят даже, что гробов не шесть, а семь!
– Ого! Ма, как же всю эту громаду устанавливали? И зачем их столько?
– Как устанавливали, не знаю… Не думаю, что людям, воздвигавшим такие колоссальные сооружения, как Дом инвалидов, казалось трудной задачей опустить на постамент могильную ношу. А зачем? По словам голландца, так получилось из-за перипетий перезахоронения. То ли боялись заразы, то ли старались лучше сохранить то, что осталось, то ли в подражание фараонам…
– Значит, куча гробов, и версий не меньше… А не многовато ли всего этого даже для великого императора?
– Его мнения на этот счет не спрашивали!
– Ну, а кроме пересчитывания гробов, чем вы там еще занимались?
– О, Гло, голландец устроил мне отличную экскурсию… Знаешь, меня очень тронуло, что Людовик Четырнадцатый первым в мире так позаботился об участи солдат, сражавшихся во славу страны… Теперь и он числится в моих героях…
– Ма, вот было бы здорово, если бы оказалось, что император числится и в наших предках…
– Гло! Гениальная идея! Ведь неспроста я сразу почувствовала такое расположение к его величеству! Это заговорили гены, не иначе! Завтра же отправлюсь в архивы!
Дочери с трудом удалось обуздать неожиданный всплеск энтузиазма.
– Хорошо, Ма. Но давай займемся этим после того, как разберемся с моей розой. А пока – с Домом инвалидов. Людовик молодец, что и говорить. А когда это он устроил?
– Э-э-э… В тысяча шестьсот семьдесят каком-то году… Забыла, Гло, – виновато вздохнула мать.
– Через сто лет после Варфоломеевской ночи… – задумчиво проговорила дочь. – Да, цивилизации потребовалось не так уж много времени, чтобы сделать такой большой шаг от фанатизма к милосердию… Не знаю, Ма, родня нам Людовик или нет, но он устроил великое и полезное сооружение. Хотя бы для того, чтобы тебе было где полюбоваться на гробницу Наполеона!
Они дружно расхохотались.
– Ну, Гло, там и кроме гробницы есть на что посмотреть. Но это такой огромный комплекс, что его, конечно, нам было не обойти. Да мы и не стремились объять необъятное. Там куча музеев, но мой летучий голландец, как истинный потомок трудолюбивых ремесленников, предпочел проложить свой курс не по залам с военными реликвиями, а по следам мирных трудов, которым предавались обитатели… Там были всякие мастерские, в них делали сапоги, ткали гобелены, изготовляли гравюры… Кстати, представь, там и теперь живут инвалиды!
Гло не удержалась от шутки:
– Еще те, времен Людовика Четырнадцатого? До сих пор вырезают гравюры с его профилем?
– А знаешь, Гло, – мечтательно проговорила мать, – в такой обители можно было бы существовать вечно! В центре Парижа, со всеми удобствами, без забот о хлебе насущном… Выращивай себе розы на радость людям, сколько хочешь… Вот не заметила, есть ли там сад? Если нет, то это большое упущение!
– Ма, обещаю тебе: как только Франция начнет военные действия против Штатов, я запишусь волонтером во французскую армию, совершу пару подвигов и попрошу в награду пожизненную келью в Доме инвалидов! А в качестве платы за содержание подарю Франции Безымянную Красавицу, как когда-то наша прапрапрабабушка подарила Америке французскую розу…
– Ну, Гло, у тебя фантазия не хуже моей! – рассмеялась мать. – Жаль, туда женщин не пускают, а то бы… Но ты умница, ты ведь права, это было бы весьма благородным ответным жестом…
– За что, Ма? За резню в Варфоломеевскую ночь?!
– Ты что, совсем дура, Гло? Это символ взаимной любви Франции и Америки! И не надо для этого никаких военных действий! Просто возьми и подари Безымянную Красавицу Франции! Завтра же! Хочешь, я попрошу председателя это устроить?
– Сначала давай найдем ей имя, а потом подумаем, кто более всего достоин ею владеть, – усмехнулась Гло. – Устроим всемирный тендер!
– Да, ты права. Вечно я скачу вперед событий… Да, кстати, мне пора.
– Куда? На вечеринку с ветеранами мировой войны?
– Ну и шуточки у тебя, Гло… Но смешно, ты почти угадала. Сейчас мы отправляемся на танцы. В наше кафе, которым заправляет ветеран танцевальных сражений…
– Не поздно?
– Хозяин «Розовой шкатулки» сказал, что мы можем танцевать хоть до самого утра.
– Так сделай это!
– Постараюсь.
Глория Дюбуа вернулась к русскому пациенту.
И к едва сдерживаемому желанию наградить своего героя если не орденом Почетного легиона, то хотя бы страстным поцелуем…
7. Двое в доме
Ровно через полчаса от морга университетской больницы без каких-либо помех отъехал реанимационный автомобиль, на борту которого находились русский пациент и американская сиделка.
В частной лечебнице тоже все прошло чинно и естественно.
