– Я хотела бы помогать вам в расследовании. – Теперь она раскрыла свои истинные намерения.
– О господи. – Снейдер коротко рассмеялся. – Полиция каждой земли независима от федерального центра и обладает соответствующим кругом полномочий при расследованиях. Учитывая, что каждый год в стране совершается триста двадцать тысяч уголовных преступлений, по-другому и невозможно. БКА – это просто центральная административная инстанция, куда стекается вся информация, иначе работа шестнадцати федеральных земель превратилась бы в настоящий хаос. – Он великодушно развел руками. – Конечно, мы помогаем землям в таких специальных вопросах, как анализ преступления, создание фоторобота или технико-криминалистические консультации, – но на этом все и заканчивается!
Пустые слова из пособия БКА.
– Однако в особых случаях ответственность передается в вышестоящий федеральный центр и полномочия переходят к БКА, – заметила Сабина.
– Правильно! – воскликнул он. – В особых случаях, но это не такой случай, фрейлейн Немез! – Он постучал пальцем по столу. – БКА не подключалось к этому делу! И не уполномочено проводить расследование!
– Тогда почему вы здесь?
– Неправильно. Вопрос звучит так: «Почему вы хотите мне помогать?» У меня мало времени, поэтому я сам отвечу на вопрос. – Он поднял три пальца. – Во-первых, вы жаждете мести и хотите найти убийцу матери. Полагаю, это где-то десять процентов. Во-вторых, вы хотите доказать невиновность отца. Это еще где-то двадцать процентов. В-третьих, и это ваша самая сильная мотивация… – он нагнулся вперед, – вас терзают угрызения совести. Вообще-то в тот вечер, когда было совершено похищение, вы должны были пойти с матерью на курс пилатеса. Но вы отказались, потому что не очень хорошо себя чувствовали и хотели поскорее залезть в постель с таблеткой паркемеда.
– Я…
– Да, я знаю, – перебил ее Снейдер. – Я слышал то сообщение на автоответчике вашей матери. Боже, мне бы вашу головную боль. – Он положил иглы в кожаный пенал и закрыл его. Похоже, у него начался очередной приступ потоотделения. Он зажмурился и вытер ладонью лоб. – Я понимаю мотивы, которые вами движут, – пробормотал он. – Наверное, на вашем месте я действовал бы точно так же. Но даже при всем желании: я не могу привлечь вас.
– Почему? – внезапно охрипшим голосом спросила Сабина.
Снейдер прошел со стаканом к раковине и открыл кран.
– Вы без разрешения вмешиваетесь в идущее расследование, тайно отсылаете запросы в БКА, проникаете в здание судебной медицины и воруете наполовину готовый отчет с результатами вскрытия. Вы сами назвали бы себя благонадежным и достойным доверия человеком?
Пока из-под крана бежала вода и Снейдер наполнял стакан, Сабина незаметно протиснулась между ним и письменным столом. Нащупала диктофон. Закашлявшись, вытащила мини-кассету из прибора и спрятала в кармане жилетки.
– Нет, – ответила она. – Я не стала бы характеризовать себя так.
– Вот видите. – Он залпом выпил воду. – Что-нибудь еще?
Она пошла к двери.
– Еще один вопрос. Убитая в Кельне тоже была учительница или директор школы, как моя мама и та женщина в Лейпциге?
Снейдер отставил стакан. На мгновение он казался действительно ошеломленным.
– Неплохо, Белочка, – произнес он. – Но я не стану разговаривать с вами об этих случаях. А теперь уходите!
У одного сотрудника из отдела баллистики и военной техники Сабина одолжила диктофон, к которому подходила мини-кассета Снейдера. Коллеги Сабины из оперативного отдела выехали по вызову. Она стояла одна в столовой – прислонившись к подоконнику и приложив аппарат к уху.
К счастью, Снейдер говорил не по-голландски. Его речь была медленной, спокойной, интонированной. Вообще-то, Сабина надеялась узнать что-либо о его подозрениях насчет ее отца. Но в аудиозаписи Снейдера о нем не было ни слова. Снейдер расширял профиль убийцы. И не возникало ощущения, чтобы он думал при этом о ее отце.
– …Еще не подтверждено, но, как я полагаю, он использовал тот же самый яд, действующий на нервную систему. Как он затащил женщину в церковь? Взломал долотом главные ворота в семь вечера? На глазах у уличных музыкантов? Вряд ли! Вероятно, накануне ночью. И снова прятался целый день в склепе. Когда все было чисто, он перетащил ее наверх. На этот раз к церковному органу. После средневекового подвала сакристии в Кельне и звонницы в Лейпциге его гнев обрушился теперь на церковную музыку. Сакристия, колокола, орган…
Последовала пауза.
– …служитель говорит, что слышал музыку Баха. Собор в Лейпциге – это евангелическая церковь, там работал Бах. Не кажется, чтобы речь шла о какой-то определенной конфессии, но Иоганн Себастьян Бах, видимо, важен. Возможно даже, какое-то конкретное произведение.
Снейдер замолчал. Спустя минуту заговорил снова, но уже сменил тему. По его мнению, преступник – тридцатилетний одинокий мужчина-интроверт, у которого было ужасное детство и который испытывает ненависть к женщинам.
– Не думаю, что у него есть высшее образование, тем не менее он обладает незаурядным интеллектом.
На этом запись закончилась.
В Сабине закипала ярость. Если Снейдер убежден, что речь идет о молодом преступнике, почему этот мерзавец не снимет обвинение с ее отца? Вместо этого надменно рассиживает на красном диване в книжном магазине «Гаитал» и оставляет ее наедине со страхами и опасениями.
Неожиданно снова всплыла прежняя ассоциация.
Крендели и чернила!
Почему именно сейчас? Снова у нее перед глазами появилась эта картинка: Снейдер, сидящий нога на ногу на красном диване, за ним стенной шкаф с иллюстрированными книгами. У преступника было ужасное детство.
А его жертвы?
Одна разорвана собаками! Другая сожжена в жестяном корыте! Третья съела крендель и захлебнулась чернилами!
Неожиданно у Сабины по спине пробежала дрожь. Ее руки озябли, кожу головы стало покалывать. При упоминании об ужасном детстве она невольно думала о книге с картинками «Штрувельпетер»
[9], которую ненавидела в детстве, потому что детей там жгли или их кусали собаки. Крендели и чернила! Не та ли это история о черных мальчишках, которых окунул в чернила Николаус?
Штрувельпетер!
Вот и связь между преступлениями. Она посмотрела на часы. Филиал «Гаитал» наверняка еще открыт. Ей необходим экземпляр этой книги.
Через час Сабина вернулась в участок. К этому времени она бодрствовала уже больше суток. Начиналась головная боль, но Сабина была слишком возбуждена, чтобы спать. Пусть Снейдер и бесчувственный сукин сын, но она должна с ним поговорить. Он единственный, кто может ей помочь.
