— И как тебе у нас? Не обижают? — поинтересовалась женщина, выслушав мой рассказ.
Из-за двери послышался какой-то шум. Это была приглушенная многоголосая речь.
— Ну что там опять эти охламоны натворили? — всплеснула руками лекарь и пошла проверять, что происходит в коридоре. Как только она открыла дверь, наступила полная тишина. Я подошла и выглянула из-за плеча нары Болтиньяк. Коридор был заполнен студентами. Около тридцати наро и нари стояли перед дверью, а как только увидели меня, тут же синхронно опустились на одно колено и склонили головы.
— Это еще что такое?! — воскликнула лекарь.
— Это инстинктивная реакция на запах крови вашей пациентки, — произнес Громиро. Он был единственным, кто остался стоять.
— Вы мне тут бросьте свои оборотнические повадки и марш на занятия! — прикрикнула нара Болтиньяк.
— Занятия уже закончились, — вновь заговорил Рэндом. — И они никуда не уйдут до тех пор, пока носитель крови не даст распоряжение.
— Вам, как я посмотрю, никакие распоряжения не нужны, студент Громиро, — вновь сдвигая очки на кончик носа и с подозрением глядя на Рэна, проговорила женщина.
— Я был освобожден от подобных реакций самим нараем, еще в детстве, когда отец получил назначение на пост министра обороны, — небрежно пожав плечами, ответил Рэндом.
— Так скомандуйте своей армии юнцов освободить коридор, — заявила лекарь и закрыла дверь, оттеснив меня обратно в помещение лазарета.
— Вот, значит, как. Бедная невольница, скромная да тихая, а копни глубже — полубогиня, нажитая нарая и вообще неизвестно на что способная девица, — улыбаясь, проговорила нара Болтиньяк.
И столько радости было в этих словах, словно женщина всю жизнь ждала встречи с кем-то, подобным мне.
— Как же я теперь в комнату вернусь? — спросила я у нары, не разделяя ее восторга.
— Об этом можешь не волноваться, я оставлю тебя на ночь в лазарете. Побудешь у меня под наблюдением, вдруг все же сотрясение, — заявила Болтиньяк.
— Но я прекрасно себя чувствую, — возразила я, не желая оставаться в царстве едких запахов и белых стен.
— А синяки под глазами уже проявляются, — словно невзначай произнесла нара, подавая мне настольное зеркальце.
Синяки действительно были, но скорее от утомления, нежели от удара. Нос припух, но совсем немного.
— Не переживай, к утру будешь румяной и отдохнувшей, я тебя подлечу, — заверила меня женщина, отбирая зеркало. — Сейчас мы с тобой поужинаем и займемся излюбленным женским, и не только, развлечением — будем сплетничать!
— Еще слишком рано для ужина, — обреченно проговорила я, поняв, что сбежать не получится.
— Самое время. Есть перед сном вредно. Я не раз говорила ректору, что ужин следует перенести на два часа. Но она уперлась: видите ли, большинство студентов — представители хищных рас, и у них к вечеру аппетит только просыпается. Еще бы занятия на ночь перенесла! — ворчала лекарь, возясь возле стола.
Но поужинать мы не успели. Дверь в лазарет с треском распахнулась, и в помещение ввалились двое мужчин. Лицо одного из которых было обожжено, а второй держал на руках Салимо. Парень был без сознания и очень бледен.
— Куда положить? — спросил тот, который принес студента.
— Вот сюда, сюда клади, — засуетилась нара лекарь. — Что случилось? От ребенка несет страхом и отчаянием! Кто довел его до такого состояния?
— Он выпрыгнул из окна кабинета ректора, — пояснил мужчина, освободившись от ноши.
— Не удосужившись предварительно открыть его, — морщась от боли, добавил второй, с обожженным лицом.
— Ну все, идите-идите, — помахала руками Болтиньяк. — Не мешайте работать.
— Нам приказано охранять социально опасного студента, — возразили мужчины чуть ли не в один голос.
— Так идите и охраняйте, по ту сторону двери, — строго произнесла нара.
Охранники переглянулись, кивнули друг другу и вышли.
Нара лекарь суетилась вокруг не проявляющего никакой активности Салимо, а я не знала, куда себя деть, и подошла к окну. Выглянула и увидела стоящего под окнами лазарета одного из мужчин, которые только что вышли.
— А почему вы не оказали помощь обожженному? — спросила я у Болтиньяк, заметив, как нар морщится, осторожно прикасаясь пальцами к пострадавшему лицу.
— Вот еще! Время на него тратить. Через полчаса сам заживет, — пробурчала лекарь, стягивая с Саламандрика рубашку. — Помоги-ка мне, милая.
Я поспешила на помощь женщине. Совместными усилиями мы раздели Салимо до пояса и уложили его на спину.
— Что с ним? Почему он не приходит в себя? — взволнованно спросила я.
— Повреждения не серьезные, все кости, если и были выбиты, уже встали на место, — проговорила нара. — Тут дело в другом. Он дракон, но не вырос еще, не сформировался до конца. Его сознание только начинает постигать возможности тела. А когда с такими маленькими дракончиками происходит что-то плохое, настолько трагичное, что им хочется отгородиться от всего мира, не вылупившееся до конца сознание прячется обратно, отгораживаясь ментальной скорлупой от всего мира. Спит он, бедненький. Крепко спит.
— И как же его разбудить? — спросила я, неосознанно поглаживая Салимо по голове.
— Сложно, почти невозможно. Пока сам с горем не справится, вернуть его будет очень тяжело, — отрицательно покачала головой Болтиньяк. — Нам бы сюда менталиста сильного, чтобы смог кого-то из его друзей через блок провести. Тогда можно было бы попытаться вытащить мальчика из ловушки собственных страхов и неприятия жестокой реальности.
— А здесь, в академии, есть такие менталисты? — с надеждой спросила я.
— Среди студентов всегда есть талантливые ребята, да только Ишаро ни за что не даст разрешение на такие рискованные меры, — вздохнула женщина, тоже погладив Саламандрика по спутанным рыжим волосам.
— И что же теперь с ним будет? — спросила я, раздраженно смахивая набежавшую слезу.
— Приедут родители, заберут его домой, окружат заботой и лаской. Глядишь, через месяц-другой и оттает, — произнесла нара лекарь.
— Я в этом сильно сомневаюсь, — прошептала я.
— Это почему же? — заинтересовалась женщина.
— Дело в том, что главный его страх — это возвращение домой. Его отчислили из-за срывов, и он очень сильно переживал, что родители отрекутся от него из-за этого, — пояснила я свои сомнения.
— Да что же это за родители-то такие?! — всплеснула руками нара Болтиньяк. — Это как же надо довести ребенка, чтобы он домой возвращаться боялся?! Так, мы его никому не отдадим. Иди-ка ты, моя хорошая, и прикажи ожидающей тебя за дверью толпе оборотней найти и привести сюда талантливого мага-менталиста.
— Что? — удивленно вопросила я.
