— Позвольте представиться: военный министр Амнистании и доверенное лицо нарая, Малкор Громиро.
Так вот почему черты его лица показались мне знакомыми — это был отец Рэндома!
— Не стоит меня бояться, — продолжил одностороннюю беседу нар Громиро. — И не думайте, что вас причислили к военнопленным. Просто я являюсь доверенным лицом нарая, и он оказал мне честь, посвятив в подробности сложившейся ситуации. Со своей стороны хочу поблагодарить вас, юная нари, за благородство, проявленное вами в отношении моего в высшей степени вспыльчивого и несдержанного сына. Мало кто из полубогов добровольно отказывается от той власти, которую дарует божественная кровь. Вы же нашли в себе силы освободить оборотней академии от подчинения вам. И поступили весьма великодушно, отвергнув моего сына, чтобы дать ему возможность разорвать связь с вашей божественной сущностью.
Широко распахнув глаза, я слушала эту высокопарную хвалебную речь и задавалась вопросом — это он сейчас искренне говорит или тоже подвергся воздействию моей крови? Если второе, то это может оказаться весьма кстати. Да, было бы бесчестно воспользоваться чужой слабостью, однако в отношении меня не спешили проявлять честность и справедливость. А чтобы победить врага, иногда приходится перенимать его методы…
— Нар Громиро, очень рада знакомству, — произнесла я, улыбаясь как можно более искренне. — И не стоит преувеличивать мои заслуги, я всего лишь дала ему свободу выбора, зная, что такое ее отсутствие.
— Наслышан, — погрустнев, проговорил пожилой оборотень. — И возмущен до глубины души тем, что кто-то посмел держать в рабстве столь прекрасную девушку.
— Вот и сейчас я опять в неволе, — тоже с грустью произнесла я. — А как бы мне хотелось хотя бы прогуляться на свежем воздухе.
— Так идемте, я с удовольствием составлю вам компанию в прогулке по саду, — воодушевленно воскликнул нар, предлагая мне руку.
— Но мне же запрещено свободно передвигаться по дворцу, — возразила я, невинно хлопая глазами.
— А мы ничего не скажем нараю. Он все равно сейчас в отъезде и вернется только к вечеру, — улыбнулся министр.
Я улыбнулась в ответ и положила руку на локоть мужчины, уже будучи уверенной, что он под властью моей крови.
— Понравилось ли вам в Амнистании? — поинтересовался нар Громиро, ведя меня по залитой солнечным светом аллее.
— Все замечательно, — вежливо ответила я.
От тяжелой доли притесняемых и страдающих от поборов граждан Родинарии с ее рабовладельческим строем жизнь амнистанцев выгодно отличалась. Но и здесь не было той свободы, которую мне прочили, а теперь еще и с матерью разлучили. Но министру о моих измышлениях знать совсем не обязательно.
— Должно быть, вам здесь скучно? Ведь на родине у вас наверняка была более насыщенная, разнообразная жизнь, — продолжил беседу оборотень.
— Ну что вы, до приезда сюда я не знала практически ничего, кроме владений господина Прожирани, городской площади и рынка, — ответила я неохотно. Уж слишком навязчивым стал интерес министра к моему прошлому.
— Я имел в виду не Родинарию, а вашу настоящую родину, — снисходительно улыбнулся оборотень.
— Простите, я не понимаю, о чем вы. Я всю свою жизнь провела в Антироне, в услужении у уважаемого горожанина, господина Прожирани, — заверила я нара Громиро. — Лучше вы расскажите мне какую-нибудь захватывающую историю из вашей несомненно более насыщенной и интересной жизни. Ведь вы министр обороны и наверняка знаете все тайны дворца.
— Тайны остаются тайнами, только если ими ни с кем не делиться, — усмехнулся оборотень. — А вы лукавите, нари Юнила. Тоже решили оставить в тайне свой визит в обитель отца?
— У меня нет отца, — ответила я жестко. Похоже, министр Громиро лишь разыграл передо мной подобострастие, чтобы вытянуть информацию.
— Видите ли, Юнила, повторюсь — я являюсь доверенным лицом нарая Хроно и посвящен во все подробности вашего дела, — уже не столь доброжелательно произнес оборотень. — И как бы ни велика была моя благодарность к вам за снисхождение к моему импульсивному сыну, долг прежде всего. Не стоит упорствовать. Чем быстрее вы прекратите сопротивляться и откроете все карты, тем быстрее вернетесь к обучению и беззаботной студенческой жизни. Вас даже не вышлют из страны. Но только в случае безоговорочного сотрудничества.
— А если я откажусь от сотрудничества? — поинтересовалась я, даже не собираясь тратить время и силы на убеждение нара Громиро в своей невиновности в чем бы то ни было. Все равно не поверит.
— Никто не отказывается. Рано или поздно сдаются все. Пока мы с вами обращаемся вежливо и соответственно вашему статусу. Но терпение нарая не безгранично, — уведомил меня министр. — Послушайте старика, расскажите мне все, что знаете. Если я не добьюсь вашей откровенности, этим займутся ловчие.
Утро перестало казаться мне светлым и приветливым, солнечные лучи теперь не грели, а слепили глаза. Пение птиц в саду раздражало, и мой спутник, скинув личину доброжелательности, стал экзекутором.
— Могу ли я вернуться в свою комнату? — спросила я отстраненно.
— Разумеется. У вас есть время, чтобы все обдумать, взвесить и принять верное решение, — улыбнулся нар Громиро. — Нарай уже продемонстрировал вам, насколько опасными могут быть последствия неверных.
Министр лично проводил меня до комнаты. Я всю дорогу хранила молчание, обдумывая услышанное. Неужели Хронос заранее знал, что произойдет, если я отправлюсь в Предел Хаоса? И позволил мне это пережить, чтобы что-то доказать? Но больше всего меня удивляло то, что сам бог времени Хронос настолько откровенен с одним из своих подданных, пусть даже и приближенным. Могут ли быть у бога друзья среди смертных? Это же нелепо!
— Ну что там? Допрашивали? Пытали? С нараем виделась? — в своей неподражаемой манере вывалила на меня сразу кучу вопросов Кико.
— С министром Громиро по саду прогуливалась. Долго еще гулять не захочу, — пробурчала я в ответ.
— Какая же ты важная птица! И с нараем, и с министрами общаешься, — завистливо протянула подруга.
— Вот уж чему не стоит завидовать. Ты бы еще тому, что меня ловчие сторожат, позавидовала, — не удержалась я от улыбки: настолько искренней в своем восхищении была кикимора.
— Ну так это тоже признак высокого статуса. Ловчих к кому попало не приставляют, — уверенно изрекла Кико.
— А ты не знаешь, как они допрашивают? — поинтересовалась я, вспомнив о словах министра.
— Чего не знаю, того не знаю, — развела руками подруга. — Говорят, им сразу всё рассказывают, от страха.
— Чего-чего, а страха я уже столько за последние сутки натерпелась, что и ловчих переживу, — проговорила я с грустью.
— Постой, а тебе угрожали ловчими? — опешила подруга. — Да быть такого не может. Они не посмеют! Ты же дочь бога.
— Я дочь врага, — уточнила я.
