– Лошадей? – слабым голосом переспросила я.
– Должно быть, вас не известили, что индейские мужья заплатили за белых невест лошадьми, – сказал капитан.
Ко мне вернулось самообладание. «Наверное, это даже лестно, – сказала я. – Мне известно, что индейцы очень ценят и берегут своих лошадей. Более того – вы, капитан, должны помнить: нас никто не принуждал к участию в программе. Мы – добровольцы. Если в нашей миссии и есть нечто постыдное, то частично оно относится к тем, кто добровольно согласился участвовать в ней».
Капитан испытующе посмотрел на меня, точно стараясь угадать мотив, подтолкнувший меня к такому выбору. Нахмурил густые брови – на глаза точно набежало облако:
– Я наблюдал за вами за столом, мисс Додд.
– Я заметила ваше внимание, капитан, – сказала я, снова чувствуя, как к щекам приливает кровь – странное щекочущее чувство.
– …и пытался понять, что заставило красивую молодую женщину участвовать в столь сомнительном мероприятии со столь разношерстными товарками, – продолжал он. – Про остальных… совершенно несложно понять, почему некоторые из них согласились; например, вашей британской подруге, мисс Флайт, нужно попасть в прерии из профессиональных интересов. А вот ирландки-близняшки, у них самый отъявленный вид – и я держу пари, что у них были неприятности с чикагской полицией. А эта крупная немка – что ж, ее шансы найти мужа среди наших соотечественников, полагаю, весьма ограниченны…
– Это некрасиво с вашей стороны, капитан, – отрезала я. – Вы меня разочаровываете. Я думала, что такой джентльмен, как вы, неспособен на подобные слова. На самом деле ни одна из нас ни капельки не лучше и не хуже других. Мы согласились участвовать в этом предприятии по личным причинам, и у каждой они свои. И совершенно точно вас не касаются.
Капитан выпрямился и щелкнул каблуками с военной четкостью. И слегка поклонился:
– Прошу принять мои извинения, мэм. Я вовсе не желал оскорбить ваших компаньонок. Лишь хотел сказать, что привлекательная, умная, остроумная и, очевидно, хорошо воспитанная молодая дама с трудом вписывается в компанию уличных хулиганок, одиноких и умственно отсталых женщин, которые, судя по официальным циркулярам, вероятнее всего, согласятся на участие в этом странном эксперименте!
– Понятно, – сказала я с усмешкой. – Значит, вот как окрестили нашу славную маленькую компанию; неудивительно, что все, кто нас видит, относится к нам столь презрительно. Наверное, это успокаивает совесть, капитан, – мысль о том, что вы отдаете индейцам не самых первосортных дам.
– Вовсе нет, – ответил капитан. – Я не имел в виду ничего подобного. – И тут капитан Бёрк сделал неожиданный жест: взял меня за локоть и деликатно, но твердо сжал мою руку. Жест был одновременно хозяйский и дружеский, точно прикосновение возлюбленного, и я снова почувствовала, как во мне пульсирует желание. Он сделал шаг ко мне, не выпуская моей руки, казавшись так близко, что я ощутила аромат сигарного дыма и его собственный запах – запах сильного мужчины. – В ваших силах отказаться, мэм.
Я посмотрела ему в глаза и, точно в ступоре, истолковала его слова в том смысле, что я еще могу отказаться от его ухаживаний.
– Как я могу это сделать, капитан? – сказала я. – Как я могу отказать вам?
Тогда-то настала очередь капитана смеяться, – он быстро отпустил мою руку и отстранился, явно ошарашенный моей ошибкой… или чем-то еще?
– Простите меня, мисс Додд. Я хотел сказать… я лишь хотел сказать, что вы можете отказаться от участия в программе «Невесты для индейцев».
Наверное, после этого я покраснела как рак. Извинившись, я удалилась к себе.
18 апреля 1875 года
Капитан Бёрк многозначительно отсутствовал на своем месте за обеденным столом, равно как и его невеста мисс Брэдли… Подозреваю, что они обедали наедине, должно быть, в комнате капитана… Ха! Мне пришло в голову, что страницы моего дневника – любовное томление последних суток – теперь смахивают на записки влюбленной школьницы. Я не могу не думать о добром капитане. Я точно спятила!.. Помолвлена с мужчиной, которого не видела, влюблена в мужчину, который никогда не станет моим. Господи! Может, моя семья и вправду не лукавила, окрестив меня «похотливой».
19 апреля 1875 года
Милая сестрица Гортензия!
Сейчас ночь, и я пишу тебе при тусклом свете свечи в нашей неуютной казарме в Форте-Ларами. Сегодня вечером произошла очень странная вещь, а я не могу ни словом обмолвиться о ней своим подругам по несчастью! Но мне надо кому-то открыться, и потому я выбираю тебя, сестренка… Помнишь, маленькими, когда мы еще были близки, я приходила в твою комнату поздно ночью, забиралась под одеяло, и мы хихикали и обсуждали самые сокровенные наши тайны… Как я скучаю по тебе, милая Гортензия… по тому, какими мы были… помнишь?
Вот мой секрет. Сегодня вечером меня снова – и на сей раз, думаю, не случайно, – посадили за стол с капитаном Джоном Бёрком, выбранным, чтобы сопровождать нас в индейские земли. Завтра мы выступаем в путь в лагерь Робинсон, Небраска, где нас будут ждать потенциальные мужья.
Хотя капитану всего двадцать семь, он весьма уважаемый офицер, уже герой войны, кавалер Медали Конгресса, врученной за кровопролитное сражение при Стоунс-Ривер, штат Теннесси. Родился он в добропорядочной семье среднего достатка в Филадельфии, получил отличное образование, в общем, настоящий джентльмен. У него потрясающее чувство юмора и к тому же он один из самых красивых мужчин, которых я видела – брюнет с умными, проницательными карими глазами, которые смотрят прямо в мое сердце. Что меня очень смущает. В сложившихся обстоятельствах ты можешь решить, что для нас, ягниц, которых везут на бойню, флиртовать и смеяться – нечто немыслимое, но это не так. Ужин особенно располагает к этому – мы отвлекаемся от скучной и бездеятельной жизни в форте, думаю, это свойственно молодым женщинам, – и все хотят заполучить толику внимания капитана. И зеленеют от зависти, что смотрит он только на меня.
Наша взаимная, и в силу обстоятельств, абсолютно невинная приязнь и добродушные шутки не ускользнули от внимания мисс Лидии Брэдли, хорошенькой, хотя и скучной, дочери коменданта форта, с которой капитан помолвлен и на которой летом намерен жениться. Она следит за нареченным, точно ястреб – будь я на ее месте, делала бы то же самое, – и не упускает возможности отвлечь его внимание от меня.
До боли очевидным способом она пытается выставить меня в глазах капитана в самом неблаговидном свете. К сожалению, она не особенно умна, и пока ее попытки не увенчались успехом. Вот, например, сегодня за ужином она сказала:
– Мисс Додд – вы ведь миссионер, к какой же конфессии вы принадлежите, мне очень, право, любопытно?
Ах, значит, первая уловка направлена на то, чтобы я призналась, что я протестант – ведь капитан только что рассказал, что он крещеный католик и учился в иезуитской школе.
