Сколько времени я провел в таком состоянии, не знаю, Даже предположить не могу. Если верить моим чувствам, то не меньше нескольких дней, но человек не способен так долго выдерживать подобные испытания.
Боль постепенно стихала, и я погрузился в глубокий сон. Мои грезы, искрящиеся тысячами оттенков, вели меня за собой, манили прозрачными потоками чистой воды, изысканными кушаньями, которые появлялись передо мной, совсем рядом, но пропадали при моем приближении, Проснулся я в одиночестве и впотьмах, правда, уже не в столь плачевном состоянии. Насыщение, вызвав временное расстройство, все же пошло мне на пользу. Не утолив голода, я не избежал бы смерти. Выходит, для опасного испытания имелись веские причины.
Мои поступки были спонтанны, однако никакие обдуманные действия не принесли бы лучшего результата, Я убил пуму не для того, чтобы добыть пищу, а из чувства самосохранения и по велению инстинкта. Если бы я мог предвидеть, к каким мучительным последствиям приведет меня моя кровавая трапеза, я бы от нее воздержался; но страдания были следствием усилий организма переварить ту гадость, которую я глотал, и обратить мне во благо.
Теперь меня мучила жажда, и я собрался с силами, чтобы справиться с новой напастью. Из этого каменного каземата должен быть выход, думал я, причем где-то недалеко В темноте трудно определить, где именно, но ведь пума как-то проникла сюда.
Вскоре я услышал еле различимый непрерывный гул, слишком монотонный для ветра. Больше всего он напоминал рокот воды. Я решил идти на этот звук и попытался понять, откуда он доносится.
Со всех сторон и у меня над головой была пустота, опорой мне служил лишь неровный грунт под ногами. Я передвигался медленно, с трудом, походя отмечая, что путь мой имеет тенденцию к подъему. В темноте мне приходилось все время быть настороже и, чтобы обезопасить себя, проверять на ощупь, куда я ступаю, а также выставлять вперед руки, дабы ни на что не наткнуться.
Так я шел довольно долго. Гул не усиливался, даже, наоборот, стал тише. Усталость валила меня с ног, и я начал падать духом. Тело покрылось испариной, которая, усугубляя жажду, служила вместе с тем средством для частичного ее утоления.
Моя предприимчивость не была случайной. Мне вспомнилась история англичан, плененных в Бенгали. Безжалостные враги заперли их в тесной комнате, но несколько человек сумели спастись, слизывая влагу, выделяемую телом. Я успешно перенял их печальный опыт. Но это была временная мера. Я понимал, что, блуждая в потемках, могу никогда не выбраться отсюда либо голод и усталость доконают меня, прежде чем мне удастся найти выход из пещеры. Не следовало удаляться от моей добычи. Теперь я жалел, что не подумал об этом раньше и лишил себя какой-никакой, но все-таки пищи.
Вернуться назад к останкам пумы я не мог. Во-первых, это вновь отдалило бы меня от свободы, которую предвещал подаривший мне надежду рокот воды. К тому же я совершенно не представлял, как пришел сюда. Чтобы не тратить силы в непосильной борьбе с препятствиями, я часто отклонялся от прямого маршрута и понимал лишь, что пологий подъем неуклонно ведет меня вверх, а уж каким путем идти к конечной высшей точке, не все ли равно.
Оставаться на месте тоже было абсурдно. Подъем или спуск – не важно, лишь бы двигаться, глядишь, и выберусь куда-нибудь. Я решил изменить направление и побрел не вверх, а вдоль по слегка покатой каменистой поверхности того, что считал склоном холма. Когда несколько сотен футов были пройдены, мой слух вновь уловил уже знакомый гул, о котором я рассказывал.
Этот звук, напоминавший рокот текущей воды, мог вызвать лишь несказанную радость в сердце человека, страдающего от жажды. Моя решимость заметно укрепилась, Звук не приближался, не становился громче, но, пока я слышал его, во мне жила надежда.
Ни малейший лучик света, проникший в эту каменную темницу, не ускользнул бы от моего внимания. Я напряженно вглядывался во мрак и наконец, справа от себя, заметил слабое мерцание, дрожащее и неровное. Я пошел в его направлении, свет становился ярче, устойчивее. Такой обычно исходит от огня, когда сгорает сухой хворост; во всяком случае, это был не солнечный свет. Вскоре до меня донеслось и характерное потрескивание.
Я ненадолго остановился, внушая себе, что следует соблюдать осторожность. А потом, когда вышел на свет и обнаружил, что оказался у входа в пещеру, чуть ли не бегом бросился к костру, не отрывая взгляда от огня и не видя ничего вокруг. Однако нетрудно было предположить, что огонь поддерживают люди и что они находятся где-то неподалеку.
Глава XVII
Так я выбрался из моей темницы и опять наслаждался воздухом и светом. Это казалось мне чудом. Идя в любом другом направлении, я мог очутиться в лабиринте запутанных проходов пещеры, где наверняка нашел бы гибель, а теперь опасность миновала. Или что-то еще угрожает мне? В шаге от костра ничего не было видно, но дым явно струился к противоположной стороне грота, где, судя по всему, имелся выход наружу.
Мои глаза были по-прежнему прикованы к огню. Я немного прошел вперед и с нового ракурса вдруг заметил несколько пар ног и торчащий край одеяла. Это насторожило меня. Ноги, босые и голые, принадлежали мужчинам с атлетическими фигурами. Мокасины, валявшиеся рядом, были украшены причудливым узором и вкупе со всем остальным наводили на мысль об индейцах. Вряд ли что-то еще могло внушить мне такой ужас, как этот индейский бивак. Я был удивлен и напуган. Какая магическая сила перенесла меня сюда, в каменную пустыню, оторвав от родной земли? Как далеко я от дома – за тысячи миль или где-то поблизости?
Кто эти люди? Местные жители, бродяги, грабители? Замурованный в темнице пещеры, в самой сердцевине горы, я продолжал верить, что все еще нахожусь в окрестностях Норуолка. Зрелище, представшее передо мной, слегка поколебало мою уверенность, но ненадолго, уже спустя миг сомнения были отброшены, и меня занимало совсем другое: как попали сюда эти странные, неотесанные существа и как обезопасить себя от них?
Я пригляделся к ним получше. Четверо индейцев с рельефными мускулистыми фигурами лежали на земле параллельно друг другу, и все на левом боку, так что я не мог видеть их лиц. Правая рука каждого покоилась на прикладе мушкета – похоже, они никогда не расставались с оружием, чтобы в случае тревоги не потерять ни секунды на его поиски.
Я наблюдал за ними из лаза в стене пещеры. Высотой в несколько футов от земли, он оказался достаточно широким, чтобы в него мог протиснуться человек. Вокруг царила тьма, и я не опасался, что меня обнаружат, разве только если наделаю шума или случайно выйду на свет. Понятно, что эти люди устроили здесь временный привал. Сейчас ночь, а утром, после короткой передышки, они снимутся с места и продолжат путь. И поначалу я решил, что лучше мне переждать в укрытии, пока не уйдут они, так что придется еще потерпеть тесноту и жажду.
Между тем я не переставал размышлять, пытаясь найти объяснение происходящему. Не надо напоминать вам, что Норуолк – завершающая часть пустынного узкого тракта, который начинается в землях индейцев. Испещренный холмами и скалами, он тянется вверх на полсотни миль. В нескольких местах его пересекают узкие извилистые тропы – единственное связующее звено между фермами и поселениями на противоположных сторонах горного кряжа.
