– Я... Мне кажется, Эпона!.. – заикалась Бригид. – Она... она...
– От ее прикосновения захватывает дух, правда? – мягко спросила Этейн, словно не ощущала присутствия Богини в течение почти всей своей жизни.
Кентаврийка моргнула и отерла рукой мокрые щеки.
– Да, – прошептала она. – Так и есть.
– Вот, дитя.
Этейн повернулась и достала из кремовой седельной сумки, привязанной позади нее, два шелковых носовых платка. Один она протянула охотнице, а другой осторожно приложила к собственным глазам:
– Я всегда готова хорошенько поплакать. Это очищает душу.
Бригид вытерла лицо, все еще испытывая благоговейный трепет перед голосом, раздавшимся в ее голове.
«Эпона говорила со мной! Она не оттолкнула меня, несмотря на выбор матери».
– Сейчас тебе лучше? – спросила Этейн.
– Кажется, да, – ответила охотница.
– Хорошо! Мне надо найти Сиару. Пусть шаманка передаст детям, чтобы они принарядились. Выглядеть как можно лучше никогда не повредит.
– Подожди! – крикнула Бригид, и серебристая кобылица приостановилась, не успев развернуться. – Я не знаю, как искать душу.
– У тебя отлично получается. Ты уже призывала ее в своих снах, – улыбнулась Этейн.
– Но это было давно. Кухулин перестал мне сниться с тех пор, как мы ночевали в замке Стражи.
– Я не стала бы беспокоиться об этом. Он придет снова. Вскоре ты окажешься дома, среди членов своего клана и будешь готова отправиться на поиски. Используй свою силу так, словно выслеживаешь новую добычу.
– Ты... ты и об этом знаешь? – Эти слова вырвались машинально, и Бригид тут же почувствовала себя ужасно глупо.
«Опять!.. Конечно, Избранная Эпоны знает о моей связи с духами животных».
– Нет ничего постыдного в том, чтобы использовать дары Эпоны, – твердо проговорила Этейн.
– Я не стыжусь своего дара, – возразила кентаврийка, желая, чтобы Избранная правильно ее поняла. – Я стыжусь того, как моя семья использует дары Богини. Я не хотела бы походить на... – Она замолчала.
– Продолжай, дитя. Ты можешь сказать об этом. – Взгляд жрицы был добрым, материнским, понимающим.
– Я не хочу быть похожей на мою мать, – выпалила Бригид.
– Ты когда-нибудь думала, что можно напоминать ее тем, чем ты так же богато одарена, и отличаться в том, каким образом ты хочешь использовать эти дары?
– Да! Именно поэтому я использую только мою связь с духами животных. До недавних пор я даже не подозревала, что располагаю чем-то еще.
– Но у тебя есть нечто большее, чем обычная связь с духами животных. Разве то, что ты от этого отказалась, не победа для твоей матери?
– Я никогда не думала об этом так.
Бригид отчетливо услышала жесткий голос матери: «Как и полагается, ты станешь после меня верховной шаманкой или же будешь ничем».
– Наверное, тебе стоит этим заняться. Не беспокойся о том, что не сможешь сразу найти дух Ку. Когда ты будешь готова, он придет к тебе.
– А что потом? – вырвалось у Бригид, взволнованной словами Этейн.
– Ты узнаешь, дитя, что его вернет. Я уверена в этом, как и в твоих способностях, Бригид.
Этейн улыбнулась, развернула кобылицу, направила ее в сторону повозок и с небрежным изяществом понеслась прочь, оставляя Бригид наедине с шелковым носовым платком и вопросами, не получившими ответов.
26
Ей нравился рассеянный свет, проникающий в лес сразу же после восхода или сейчас, когда солнце почти седо. Связь между рассветом и закатом походила на монету с двумя лицевыми сторонами, одинаковыми, но разъединенными, похожими, но не идентичными.
«В том, что эти две вещи отражают друг друга, есть простота и справедливость. Они начинаются и заканчиваются. Затем все повторяется в другой части великого жизненного круга».
Эти мысли умиротворяли Бригид. Такова была одна из причин, по которым она предпочитала охотиться в начале и конце дня.
– Бригид!
Охотница вздохнула.
– Бригид!
Она покрутила шеей, пытаясь расслабить напряженный затылок.
– Лучше подойди к нему. Ты ведь знаешь, мальчишка не оставит тебя в покое, – сказал Ку.
– Лайэм ранен. Ему надо лежать тихо и оставаться там, где он есть, – твердо возразила кентаврийка.
– Бри-и-гид!
Укутанная в золотой шелк, вся в драгоценностях, Этейн поистине выглядела Избранной Эпосы. На серебристой кобылице она подскакала к голове колонны, где ехали ее сын и охотница.
– Ученик зовет тебя.
– Знаю, – сквозь зубы процедила Бригид, с трудом выдерживая вежливость в разговоре.
– Поверь слову матери. Если его игнорировать, то он не отстанет, – сказала Возлюбленная Эпоны.
Ее кобылица громко фыркнула, соглашаясь.
– Возвращайся и поговори с ним, – предложил Ку. – Это единственный способ снова остаться в тишине и покое. Только напомни мальчишке, что мы почти приехали. Скоро ему будет чем заняться и без тебя.
– Тебе легко говорить, – проворчала Бригид. – У тебя нет надоедливого крылатого ученика, день и ночь вопящего твое имя.
– Он просто очень подвижный. Все изменится, когда Лайэм снова сможет передвигаться самостоятельно, – утешила ее Этейн.
– Ха, – фыркнула Бригид. – Ты не знала его раньше. Он был таким же назойливым.
Она стиснула зубы, повернулась и не спеша потрусила к ученику, уверенная в том, что слышит за спиной мелодичный смех Этейн.
Словно цветочки за солнцем, все головки в первой повозке повернулись к ней. Кентаврийка встретила взгляд измученного воина, правящего этой колымагой. Бедняга вежливо кивнул ей, хотя его взгляд говорил о том, что он с огромным удовольствием оказался бы сейчас где-нибудь в пылу сражения, лишь бы удрать подальше от щебечущих, хохочущих и болтающих детей.
Охотница понимающе улыбнулась ему.
– Бригид! Бригид! Бригид! – Лайэм начал было подпрыгивать, сжимая край повозки, но одного строгого слова Нары, которая сидела рядом с воином, оказалось достаточно, чтобы мальчишка утихомирился.
«Жаль, что лекарка не может заставить его заткнуться надолго», – подумала кентаврийка.
– Можно мне отправиться с тобой? Мне правда надо! Я твой ученик, поэтому должен быть с тобой. Ты так не думаешь? Разве это неправильно?
Бригид не знала, хочется ей завизжать или застонать.
«Как матери с ними справляются?»
– Лайэм! Хватит.
Она подняла руку, и мальчик наконец-то замолчал, подарив всем несколько секунд блаженной тишины. Затем кентаврийка обернулась к знахарке и спросила:
