– Не видно Нонны, – сказала она и подхватила второе ведерко, – пошли вместе, а как ты ее увел?
– Да так, умею просто, только вы, уж пожалуйста, не говорите никому, госпожа, что я со зверями толкую, сделайте такую милость, – умоляюще сказала Юмья.
– Да уж, пожалуй, госпожа Орегона и на костер может отправить, даже не думай, я ни гу-гу. Да чего ты заладил, какая я тебе госпожа, Ижейка меня зовут, камеристка я у госпожи Орегоны.
Вода из бадьи плеснула на пол:
– А меня Юмом кличут. Натаскали и не заметили, – сказала Юмья совершенно оправившейся девушке, – а куда ты у Нонны щенка девала?
– Лудорваю отнесла, они воинский дом открывали, а туда надо котенка и щенка обязательно первыми пустить. Так они там и остались.
– Можешь привести его сюда ненадолго?
– Да что ты, – плеснула руками Ижейка, – разве ж в воинский дом можно женщине заходить! Он после этого только на дрова годится! Ты откуда же такой, что простых вещей не знаешь?
– В лесу мы жили, на заимке, два часа как сюда взяли, – ответила Юмья. – А мальчикам можно?
– Пока усы не растут, не положено, – засмеялась камеристка. – Ну ладно, скоро госпожа с охоты вернется, не дай бог увидит без дела, запорет. Пошла я. Спасибо тебе, малыш!
– Да пребудет с тобой удача, госпожа…
Сроду не едала Юмья хлеба вкуснее, чем краюшка из-за пазухи деда Шаркана. С рассвета крошки во рту не было, а уже и закат догорел. Под старой овечьей шкурой, на сеновале над ездовыми зверями, было тепло – животные обогревали домик не хуже печей. Юмья даже блох не заметила, каменная усталость самого трудного в жизни дня настигла ее посредине попытки укрыться.
Проснулась она, чихая. Василий сидел у самого лица, и его шелковый хвост при каждом вдохе щекотал ноздри. Юмья зажмурилась на минутку, пытаясь остановить мгновение, случившееся таким же, как и вчера, и месяцы назад. Но предчувствие разочарования оказалось таким острым, что Юмья открыла глаза: все равно сеновал не превратится в уютное запечье, а чужая коричневая крепость – в их лесной домик.
– Васенька, хороший мой, как дела?
…сколько угодно мышей, злые ноги, злые собаки, и уже блох полная шуба…
– А нянюшку, нянюшку видел? Или воеводу?
…крошечное окошко – кафтан воеводы на ражем детине… и роскошная красотка с белым хвостом… кошка моей мечты…
– Васька, иди. Ищи хоть весь день и всю ночь, но найди их. Никаких кошек, мышек и драк с котами. – Василий оскорбленно прижмурил небесные очи, но Юмья неумолимо продолжала: – Крадись по углам, ходи за тем парнем в кафтане, но пока не найдешь, лучше не приходи. Нет новостей – нет для тебя Юмьи. Иди, – сказала Юмья, решительно отстраняясь. Васька робко мявкнул, но Юмья уже спускалась вниз. Умывшись у колодца, она вернулась к подружке Лизавете и взялась за скребок. И день понесся колесом.
Только перед закатом удалось ей выманить толстого щенка. Благо дед Шаркан придремал по-стариковски, удалось ей улизнуть ненадолго. Она привалилась спиной к бревенчатому углу воинского дома и направила внутрь всю силу своего желания:
…отличная косточка…вкусная, большая мозговая косточка… и так до полного изнеможения, однако через несколько минут мокрый нос ткнулся ей в ладонь:
– Ах ты умница, ты уже здесь, – обрадовалась Юмья щенку и положила руку на лобастую башку: пойдем ненадолго к вольеру, там тебя мама ждет, только на одну минутку, – и протянула на раскрытой ладошке кусочек сыра, припрятанный с завтрака. – Пойдем, потом еще сыру дам.
Щенок, ошарашенно потаращившись в поисках обещанной косточки, потрусил за Юмьей к вольеру. Множество желтых собак – как пальцев на обеих руках, и даже на ноге еще два, прикинула Юмья – дремали в своих домиках или взлаивали, переговариваясь между собой. У дальнего домика Юмья тихонько позвала:
– Нонна! Нонна, гляди, вот твой малыш, – и, подняв щеколду, подтолкнула недоумевающего толстячка ко входу. Желтая собака подбежала к щенку, обнюхала, толкнула плечом, тот плюхнулся на попу, так усердно махая хвостом, что расчистил в пыли полукруг. Потом подошла к присевшей на чурбачок Юмье, ткнулась мордой подмышку: большой какой… жив-здоров, значит… ну пусть… как-то сразу стало неважно… не бойся, не трону больше ту, медовую… приходи всегда… спасибо…
И Юмья отвела щенка восвояси.
– А что это было за Гнилое время, дедушка? – спросила Юмья, уютно привалившись к сложенным попонам. Они с дедом Шарканом переделали за день кучу работы и незаметно подружились. Старик весь день рассказывал ей о крепости, об ее обитателях, о своих прошлых приключениях. В выражениях он не стеснялся, так что Юмья узнала о мужчинах и женщинах много нового. Но интереснее всего дед рассказывал про старые времена.
– Земля гнила, сынок. Говорят, под землей было много зелья для магии Химии. И все зелье разом загнило. Землю пучило, из нее перло газами, те газы горели, и с лесами и селеньями. Мало кто остался. Вот Воины Пути остались. У них в Черный день был праздник на поляне, боролися на траве, сами босые, в одних портах. Которые на холме глазели, те в корчах кончалися, а воинам ничего. Порядок изладили, крепостей понастроили, баронов да герцогов выбрали.
– А что, баронов выбирают?
– Тогда выбирали. Даже, говорят, самого кёнига тоже выбирали.
– А откуда ты все знаешь, дедушка?
– Брательник мой сказителем был. Знаешь ведь, певцам положено все сказанья назубок знать, а слова-то они такие, их на всех хватает, пока братец учил, и ко мне прилипало.
– А Старый Бий рассказывал, что все сказанья записаны в большой-большой книге.
– Эка, хватил! В большой книге! Да разве ж барды будут по книге петь? Придут на пир, откроют книгу и запоют! – захихикал старик. – И в Гнилое время книги же все пропали, они тоже были из магии Химии. И ничего не осталось, кроме того, что люди на память знали. А книги, из бересты да из телячьей кожи, потом уж научились делать…
– А ты всегда здесь, в замке, жил?
– Да разве же тута жизнь. Так, доживаю, где-то надо скрипеть последние годочки. А был я при войске, кашеваром. Эх, сглодал кто-то косточки моего крестника. С такого же, как ты, мальца ростил. Мать-отец его сгинули где-то, говорили, что их Мать-река забрала. А малец мне достался. Своих-то не родил, так хоть крестника поднимал. В воеводы парень вышел. Да сгинул где-то…
– Дедушка, а как его звали?
– А тебе зачем? – вдруг подозрительно вскинулся старик. – Чего это ты все выпытываешь?
– Я вчера, перед зарёй, видел одного воеводу…
Глава 6
Василий пришел на рассвете. Юмья так его ждала, что бесшумная котовая поступь разбудила ее сразу же. Кот, ухмыляясь во всю морду, довольно потянулся, припав на передние лапы. Юмья схватила его на руки:
– Нашел?!
…Коридор… камни, глиняные камни под ногами и над головой… дружинник в засаленном кафтане… орда пьющих из жбанов и бросающихся в котов костями мужиков… Подземная яма, окошко в крышке, свесил морду, мявкнул – все трое подпрыгнули… а старая Монья заплакала…
