Все эти вести дали повод царю Петру Алексеевичу думать, что надежды на верность царскому престолу со стороны запорожского войска еще не потеряны, и потому января 5-го дня 1709 года царь велел написать в Кош грамоту с извещением о том, что в Нежин послан гетман Иван Скоропадский, которому велено стать в том городе, собрать малороссийские войска и чинить совместно с великороссийскими войсками, туда отправленными, поиск над неприятелем. Ввиду этого запорожцам также вменялось в обязанность в случае, гетман будет о чем-либо писать к ним и чего-либо требовать, быть в отношении его послушным по всегдашней запорожского войска к царскому величеству и к его предкам верности
[627].
По-видимому, иного мнения были ближайшие сотрудники Петра, как, например, канцлер граф Гаврила Головкин. Так, отправляя царскую грамоту Скоропадскому для отсылки ее в Кош, Головкин писал гетману, что вольно ему будет или послать грамоту в Кош, или удержать ее при себе, «но, кажется, в нынешнее время того листа посылать совсем непотребно»
[628].
Опасения графа Головкина были не напрасны. Переволочанский сотник Василий Зелененский донес полтавскому полковнику о намерениях запорожцев следующее. Января 4-го числа на рассвете прибыло в Переволочну несколько десятков конных запорожцев, которые сказали, что они вышли из Сечи в прошлую субботу и что по их следам имел выйти в воскресенье, а наверное по водосвятии на Богоявление Господне и кошевой атаман Гордиенко. Гордиенко имел разделить все войско на три части: одна часть должна пойти слободами, другая по-за Днепром в Чигирин, а третья, во главе которой он будет сам, пойдет на Переволочну. Такое разделение делается для большего увеличения войска, которое, пройдя намеченные пути, должно сойтись со всех сторон, соединиться вместе и расположиться в Полтаве; Москва же, лишь только услышит о приходе кошевого в Переволочну, должна выступить прочь из Полтавы. Но «на которую руку имеет быть кошевой склонным, того никто не скажет, ибо в Полтаве о том у них рада будет». Но еще до выступления кошевого из Сечи пришла весть из Кодака, что 3000 москалей, пришед до реки Самары под Кодаком и тамошними селами, пошкодили овец. Тогда Гордиенко, услыхав о том, скинул с себя кошевство, но его насильно принудили взять булаву назад. Кошевой, взяв булаву, тотчас послал в Крым по орду, но что произойдет дальше – переволочанский дозорца Зелененский пока не знает.
О подлинных намерениях Гордиенка не знали пока и в царском стане: там известно было пока то, что отряд запорожцев находился в двух Кодаках, но куда он имел намерение идти дальше – никому не было известно. Поэтому граф Головкин предписывал гетману Скоропадскому «всемрно трудиться над тем, дабы уведать подлинно о их поход, на которую сторону они идут».
Но скоро в царский лагерь донеслись такне вести, которые сразу раскрыли подлинные намерения как кошевого Гордиенка, так и всего запорожского войска. Упомянутый раньше запорожский казак Иван Григорьев Яжборский, тайно выехав в конце января из Запорожской Сечи, явился в Белгород к графу Головкину, принес там присягу перед Евангелием на верность царскому величеству и при этом передал о положении дел в Запорожье следующее. Когда приезжали в Сечь с царской денежной казной послы Кисленский и Теплицкий, тогда в Сечи были несколько раз собираемы рады и на тех радах чернь и пришедшие из городов казаки кричали, чтобы идти из Сечи всем войском к царскому величеству против шведа и изменника на помощь. Но кошевой атаман во всех радах от того похода казаков удерживал, не объявляя, однако, явственно того, почему тот поход войска к царскому величеству непотребен. И в одной раде Гордиенко слагал с себя кошевство ради того, что он в поход идти не желает; но потом, видя, что не может удержать черни от того похода, отправил из Сечи своих противников до 4000 человек в Старый и Новый Кодаки, так что в Сечи ныне осталось большая часть казаков «стороны кошевого». Вслед за тем кошевой отправил в Крым посланцев «затягивать к себе на соединение орду». Тогда из Крыма в Сечь приехали два татарина, которые объявили, что в Крыму ожидают приезда нового хана, и просили запорожцев обождать своим походом до тех пор, пока в Крым не прибудет новый хан. Кошевой атаман Гордиенко в раде, собранной во время пребывания татар в Сечи, «явственно» говорил запорожскому войску, что лучше казакам держаться при хане, который идет к Мазепе, нежели к русскому царю идти на соединение
[629].
Все полученные вести, как от переволочанского дозорцы, так и от выходца из Сечи, доставлены были князю Меншикову, руководившему в то время военными действиями в Малороссии. Но князь Меншиков о положении дел в Запорожье и в Малороссии в это же время был извещен и от самого государя. Царь Петр Алексеевич воспользовался посланцами Ивана Черняка, находившимися в стане в городе Сумах, из коих два были казаки запорожского войска, а один, Мирон Петров, казак Полтавского полка. Запорожские казаки отправлены были к гетману Скоропадскому, а казак Полтавского полка послан был к князю Меншикову. В то время князь Меншиков двигался с русскими полками к городу Полтаве, куда направлялся и шведский король, имея целью «совокупить к себе через Мазепину факцию запорожских казаков». Кроме того, для отвращения запорожского войска от шведов царь отдал приказ гетману Скоропадскому послать в Запорожье «доброго человека» и чрез него стараться склонить казаков к русской стороне, следить за их настроением и извещать о том предводителей русского войска. Вместе с этим по приказу государя велено было через гетмана Скоропадского послать в Кош войсковые клейноды и увещательные царские грамоты
[630].
Но за настроением запорожского войска помимо Скоропадского тщательно следил каменнозатонский воевода Илья Чириков. Он посылал ежемесячные донесения о настроении запорожцев в Киев к князю Дмитрию Михайловичу Голицыну и в Белгород к графу Головкину, а также в «разряд» самому государю. Пользуясь тем обстоятельством, что запорожцы однажды побили солдат Каменного Затона, Илья Чириков отправил в Сечь разведчиков для поимания злочинцев и для разузнания о тайных намерениях войска. Кошевой атаман, понимая истинную цель воеводы, писал ему, что воевода присылает людей в Сечь «не для настоящих дел, а для проведывания поведения войскового», а потому посланцев воеводы немедленно велел выпроводить из Сечи вон. Но воевода на том не успокоился и, возражая кошевому, говорил, что сносится с ним для «настоящего дела» и желал бы знать, куда собирается из Сечи запорожское войско. Кошевой, уклоняясь от прямых ответов на такие вопросы, говорил, что он и сам не знает, куда идет войско, и едет проведывать о том лично. При всем том Чириков успел разведать, что в Сечи осталось очень малое число запорожцев и что войско готовится к какому-то походу. Даже те казаки, которые шинковали в Каменном Затоне, оставили свои курени в крепости и ушли в Сечь, а на вопрос воеводы, для какой цели они съезжаются в Сечь, отвечали, что кошевой атаман призывает их к походу, что пойдут они туда, куда по царскому указу будет указано идти. Кошевой собирал казаков и из других мест в Сечь: он посылал вестовых на речку Белозерку, где запорожцы жили куренями, и под видом того, чтобы татары не сделали им какой-нибудь шкоды, приказывал им ехать в Сечь. В действительности от татар он ждал не шкоды, а помощи и послал звать к себе орду татарскую. Если орда прибудет, то он скоро выйдет с войском; если же орды не будет, то он, заговевши, пойдет к запорожцам, стоящим в Кодаках. Запорожцы же, стоявшие в Кодаках, уже посылали к Гордиенку есаула и через него просили кошевого немедленно идти к ним; в случае кошевой не явится к ним на Сырной неделе, то они пойдут к великому государю. Тогда кошевой написал запорожцам в Кодаки, что он явится к ним немедля и просит их дождаться его в тех местах, где они доселе стояли. Но войсковая старшина хочет идти после кошевого, потому что ему не доверяет. По точным разведкам, кошевой находится в полной готовности к походу; при нем войска в сборе около 11/2 тысячи, кроме того, которое уже собралось на Кодаках
[631].
