Так прошло еще два года, и положение запорожских казаков по-прежнему не изменилось к лучшему.
Но вот вступил на русский престол новый государь Петр II, и с ним пошло новое веяние в России. Малороссии возвращено было право выбора гетмана, и тогда в гетманы избран был миргородский полковник Даниил Апостол, к которому поставили в качестве руководителя русского правительственного советника Федора Наумова. Запорожцы скоро узнали о перемене дел в Малороссии, но не знали еще подлинно, кто был избран в гетманы. До них донесся слух, будто гетманскую булаву получил в Малой России знатный польский пан Сапега. В Сечи в ту пору объявился какой-то шляхтич Антон Хмелевский, как потом оказалось, бежавший из Польши от долгов и из боязни быть преданным в руки правосудия за различные подлоги. Кошевым атаманом запорожских казаков состоял в то время Павел Федоров
[873]. Октября 19-го дня 1727 года кошевой атаман Павел Федоров с товариством написал несколько листов на имя мнимого гетмана Сапеги с просьбой о принятии запорожцев «в державу императорского величества и об отпущении им их вин» и те листы отправил поляком Антоном Хмелевским и его товарищем Стефаном Козаревским. Посланные листы сперва доставлены были тайному советнику Федору Наумову; от Наумова отосланы в Коллегию иностранных дел и из Коллегии иностранных дел поступили в Верховный тайный совет. Решением Верховного тайного совета предписано было Федору Наумову и обще с ним гетману Даниилу Апостолу дать запорожскому войску через присланного поляка Хмелевского словесный ответ в таком смысле: «Если его императорское величество, как милосердный монарх, усмотрит прямое и верное намерение со стороны запорожцев исправиться в своих винах, то тогда он прикажет принять их по-прежнему в свою державу; тогда гетман и тайный советник будут вспомоществовать им. Но для того нужно, чтобы они пребывали при том своем намерении и в верности непоколебимо и для вящего уверения гетмана и тайного советника по временам доставляли корреспонденцию и тайную пересылку имели и о тамошних татарских и турецких обхождениях гетмана и советника Наумова уведомляли, дабы, усмотри по тому их верность, возможно было, при благополучном времени их желание в действо привести. Сей ответ оный Хмелевский или может сам у себя записать или можно ему и на письме, но без всякой подписи, дать, и оного, по пристойности подарив, отпустить»
[874].
Получив такой указ, гетман Апостол и тайный советник Наумов изложили ответ запорожскому войску на бумаге, но «без подписания» и, вручив его Хмелевскому, отпустили последнего с наградою до Запорожской Сечи. Но Хмелевский, возвращаясь назад, разгласил по дороге о том, что русский император по просьбе запорожцев обещал им оказать свою милость и принять по-прежнему под свою державу. Слух об этом быстро распространился между татарами и через некоторое время дошел в самый Крым.
Запорожцы, долго не подозревая, с кем они имели дело, по возвращении Хмелевского в Сечь, написали несколько писем (кошевой атаман Павло Сидоренко марта 3-го дня, войсковой судья Карп Сидоренко марта 7-го дня) и отправили их в Глухов тем же Хмелевским, каким-то Добошом
[875] и четырьмя простыми казаками. И кошевой атаман, и войсковой судья выражали горячую благодарность подлинному гетману Даниилу Апостолу и советнику Федору Наумову за доставленный в Сечь ответ от имени императорского величества и вновь молили их принять все войско без замедления в подданство России, причем сообщали разные о неприятелях вести и передавали о том, что войско их еще далеко не в полном собрании. В заключение же просили, когда Антон Хмелевский прибудет в Глухов, отобрать у него все листы, какие при нем окажутся, самого же его задержать в Глухове и не выпускать до времени из Малой России, потому что «он показал некоторое в прежней своей посылке непостоянство»
[876].
Как бы то ни было, но ответ верховного тайного советника, присланный запорожскому войску через шляхтича Хмелевского, сильно взволновал все Запорожье. Гетман Даниил Апостол и советник Федор Наумов скоро извещены были через присланных к ним казаков от запорожского полковника Ивана Петрова о том, что все запорожцы хотят, забрав войсковые клейноды, оставить Новую Сечь и перейти на старую под протекцию императорского величества. Такое желание охватило всех запорожцев, как бывших в Сечи, так и находившихся вдали от нее. Сам кошевой атаман Паско, или Павел Сидоренко, в это время находился в турецком городе Бендерах, и его место заступал войсковой судья Карпо Сидоренко. После праздника Богоявления Господня Карпо Сидоренко получил через казака Поповического куреня Величка письмо от запорожского полковника Иванца («который прежде был запорожским кошевым») с Кубани, где он находился по приказанию хана с 1000 человек[ами] запорожского войска. Удержав у себя до времени письмо полковника, войсковой судья Карпо Сидоренко послал известие о том кошевому атаману в Бендеры. Когда же кошевой прибыл в Сечь и прочел поданное ему письмо полковника Иванца, то он узнал, что весть о намерении запорожского войска перейти на старую Сечь дошла даже на Кубань. Иванец писал, чтобы товариство запорожское всячески торопилось переходом под протекцию русского государя, и когда оно решится на такое дело, то чтобы кошевой дал знать о том и запорожцам, стоящим на Кубани, дабы Иванец тот же час с войском своим мог оставить стоянку на Кубани, перейти в Черкасский город и отдать себя в державу императорского величества. В случае препятствия со стороны татар, какая бы сила орды их ни была, Иванец надеется выбиться оттуда, где находится, и прибыть до Черкасского
[877].
По получении таких вестей гетман Даниил Апостол и тайный советник Федор Наумов прежде всего известили о том генерал-фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына. А потом, не теряя времени, послали в Сечь нарочного казака с приказанием, чтобы запорожцы сидели неподвижно до времени в Сечи и отнюдь не показывали своей склонности к стороне императорского величества.
Ответ на донесение Апостола последовал от генерал-фельдмаршала апреля 5-го дня. Князь Голицын предписывал гетману, чтобы он как можно скорее послал от себя кого потребно с словесным приказанием в Сечь о том, чтобы запорожцы ни в коем случае не смели покидать новой Сечи, чтобы они сидели в ней «непорушно» и не чинили крымцам и никому из турецких подданных никаких шкод и зацепок; в противном случае, если только они причинят кому-либо из турецких подданных озлобление, то никогда не получат протекции императорского величества. К полковнику Иванцу князь Голицын приказывал послать известие о том, что запорожцы вовсе не переходят на Старую Сечь, вследствие чего полковник должен по-прежнему держаться на Кубани и не думать являться в Черкасское. А для большей убедительности запорожцев генерал-фельдмаршал по императорскому повелению отправил в Новый транжемент и на Дон к войско[во]му атаману Лопатину два царских указа. В тех указах давалось наставление, в случае прихода полковника Иванца с запорожцами в Новый транжемент или в Черкасское, в те города отнюдь его не пускать и отослать назад, объявив ему, что о приеме его не имеется указа императорского величества, а о том, что все это делается по императорскому указу, отнюдь никому не объявлять и содержать в строгом секрете.
