Гетман Мазепа, едва дождавшись прибытия своего гонца, со всеми привезенными им письмами от запорожских казаков, со всеми добытыми статьями Петрика и со всеми сведениями относительно поведения запорожской голытьбы, немедленно отправил того же гонца в Москву, вручив ему для великих государей собственный гетманский лист с объявлением о готовности в случае прихода врагов к украинским городкам из-под Гадяча идти за реку Псел
[221].
Великие государи, получив все посланные Мазепой известия относительно Петрика и запорожцев, приказали отправить гетману лист, в котором, снимая с него всякое подозрение за сношение с Петриком через посредство беглого казака, за все его скорые и умные распоряжения жаловали милостиво и премилостиво похваляли, и такой же лист велели послать из Москвы в Сечь с обнадеживанием монаршеского жалованья низовым молодцам
[222].
Тем временем, после отъезда из Сечи гетманского посланца Сидора Горбаченка, прибыли июня 8-го числа в Каменный Затон Петрик, Батырча-ага и с ними около 30 000 татар и около 1000 человек черкес; при Петрике было около 30 человек запорожцев, и в числе их самыми близкими Василий Бузский и Иван Щербина. Последним указано было «прельщать» низовых казаков и склонять их на сторону Петрика и татар. Для этого Василий Бузский дал казакам, бывшим при Петрике, липу, и те казаки перевезлись из Каменного Затона в Сечь. Через четыре дня после прибытия в Каменный Затон Петрик, выбрав какого-то казака, велел ему переправиться через Днепр и доставить кошевому атаману Ивану Гусаку письмо. В посланном письме Петрик извещал, что вскоре имеет прибыть в Каменный Затон калга-султан со множеством орд и что кошевой атаман с войском низовых казаков должен сделать султану встречу в поле с хлебом-солью, если же этого кошевой не сделает, то Петрик захватит в свои руки всех запорожских промышленников на речках Молочная и на Берда
[223].
Когда посланный человек прибыл с таким письмом к кошевому Ивану Гусаку, то кошевой Гусак, взяв письмо и прочитав его, человека избил, поданное письмо собственной рукой изорвал и тут же открыто объявил, что он никогда того не сделает, чтобы почитать встречей султана, врага святого креста, что он как был, так и останется постоянным в своей верной службе великим государям
[224].
Но Петрик и Батырча-ага, встретив такой отпор со стороны кошевого Гусака, на том не успокоились: они начали раздавать запорожским казакам ружья и лошадей, и тогда к ним стало переходить товариство из Сечи в Каменный Затон. Так, перешел атаман Пашковского куреня Леско Сыса со всей пехотой. Немало потянулось к Петрику и малороссийских городовых казаков; услыхав о приходе татар в Каменный Затон, городовые казаки в большом числе пустились в Запорожскую Сечь. Гетманский дозорца старался задерживать их у Переволочны и давал пропуск только более или менее благонадежным, например, таким, которые шли с чернецом
[225].
Тех, которые пошли было в низовье Днепра за рыбной и соляной добычей, Петрик вернул назад и приказал им следовать за собой. А за теми, которые двинулись было на Молочную и Берду, послал 2000 человек орды и приказал ей вернуть всех таких казаков в Каменный Затон, в случае же сопротивления велел жечь их возы и самих с лошадьми гнать в татарский стан. В те промыслы пошел было табор в 3000 человек. Вернув этот табор назад, Петрик велел поставить его так, чтобы на 10 казаков приходилось 100 человек татар.
Петрик, имея целью обмануть гетмана Мазепу, рассылал по городам письма и в тех письмах объявлял, что он не ищет гетманства, потому что гетман имеется уже готовый, что он хочет быть лишь писарем при гетманской особе и имеет надежду, придя за реку Самар, видеть все войска на своей стороне. Особо от этих листов посланы были и другие какие-то листы в Запорожскую Сечь. В Сечи те листы читались до полудня и во свидетельство слов тех листов водили в Каменный Затон государевых послов, которые шли в Запорожье из Москвы. Сечевые гультяи подняли бунт и хотели было истребить всех атаманов, чтобы они не дали никакой вести гетману Мазепе о происходившем в Сечи. Но гетман получал вести то от русских людей, бывших в Сечи, то от случайных проезжих, как, например, от бывшего духовником у казаков инока Межигорского монастыря Дорофея; то от самих же запорожских казаков, каковы, например, Степан Рубан, Гаврило Пуленко и другие, которые хотели гетману и великим государям верно служить. Так, сами запорожцы схватили в Каменном Затоне двух человек татар и одного из них закололи, а другого под предлогом доставки до «господы»
[226] казак Гаврило Пуленко, сам-шост, доставил для расспросных речей гетману Мазепе, а гетман Мазепа поспешил отослать его в Москву.
Желая вернее подействовать на запорожскую толпу, Петрик распустил слух, будто он имеет у себя какие-то секретные письма гетмана Мазепы, разделяющего вместе с ним все его планы и предприятия. После такого заявления кошевому атаману ничего другого не оставалось делать, как послать избранных к Петрику казаков для рассмотрения гетманских листов. Июня 16-го дня, в субботу вечером, кошевой Гусак и все низовое запорожское войско послали нескольких человек куренных атаманов и с ними бывшего кошевого атамана Григория Сагайдачного в Каменный Затон и велели им «досмотреть» те письма, какие имеются у Петрика. Куренные атаманы с Григорием Сагайдачным пробыли в Каменном Затоне весь день воскресенья и, возвратясь к ночи в Сечь, объявили, что Петрик действительно ссылается на какие-то гетманские письма, но что он не желает им показывать их, а покажет только самому кошевому атаману, когда кошевой приедет лично в Каменный Затон. Тогда, июля 17-го дня, в понедельник кошевой атаман Гусак, с ним несколько куренных атаманов, 600 человек товариства
[227] сели в лодки и от Сечи направились к Каменному Затону.
Подойдя к урочищу, они пристали к одному острову и стали советоваться, каким образом им стать в Каменном Затоне и видеться с калга-султаном. Снесшись с калга-султаном, они выпросили у него четырех мурз заложников, оставили их на острове, а сами вышли на левый берег Днепра и стали там «вооруженным чином». Калга-султан, узнав о переправе Гусака с правого на левый берег, послал к кошевому людей и через них просил со всем товариством явиться к нему в султанский намет, стоявший поодаль от левого берега Днепра. Кошевой атаман сперва отговаривался и, в свою очередь, просил султана приехать к запорожскому товариству, но посланные султана возразили, что «непристойно такому великому господину», как калга-султан, приходить первому к запорожскому войску. Тогда кошевой атаман, посоветовавшись с товариством, решил идти к султану. Тут татары подвели кошевому коня, и он, взяв с собой нескольких человек куренных атаманов, приехал к султанскому намету и нашел там, кроме султана, писаря Петрика. Когда кошевой и куренные атаманы вошли в намет султана, то поздоровались с ним
[228], заняли, по его приглашению, указанные места и провели в намете время с обеденного часа до вечернего. Кошевой атаман прежде всего обратился с вопросом к султану, от кого привез Петрик в Крым письма и каковы те письма. На это султан отвечал, что Петрик писем ни от кого ему не привозил; но, приехав в Крым, уверил хана и султана на словах, что он обнадежен самими запорожскими казаками. Кошевой на это возразил, что запорожцы Петрика к хану не посылали, и когда он бежал из Запорожья, вовсе о том не знали. После этого кошевой с тем же вопросом обратился к Петрику. Петрик сперва отговаривался и требовал, чтобы запорожцы безусловно верили его слову, но потом, когда кошевой настойчиво потребовал от него гетманских писем или хотя присяги в том, что он имеет их, сознался, что у него никаких гетманских писем нет, что его никто из старших, ни из меньших к тому делу не подговаривал, а заключил он мирный договор с крымским ханом «своим разумом, ужалившись тягостями и нестерпимыми обидами малороссийского посполитого народа». После такого разговора с Петриком калга-султан потребовал от куренных атаманов принести присягу на приязнь крымскому государству: во время похода татар на Украину Крыму не вредить; татар, которые будут возвращаться из-под русских городов с добычей, не громить. Когда куренные атаманы дали на том присягу, то калга-султан начал настаивать на том, чтобы немедленно идти на города московских царей
[229]. Но от этого предложения кошевой атаман старался всячески отговориться: он попросил у султана три дня на размышление, говорил, что без рады всего низового войска сам не может такого дела решить, поставлял на вид, что идти ему в такой трудный поход не с кем, потому что одна часть его войска ушла к устью Днепра в Прогнои, другая к урочищу Бердам и Молочным на соляную добычу; на Кошу же осталось войско ненадежное, и приневолить его к такому делу решительно невозможно. Однако ни кошевой, ни старшина никого не будут неволить, и кто из войска захочет идти в поход, того не будут удерживать, кто не захочет, того силой не будут высылать. Впрочем, не желая брать на себя никакой ответственности, кошевой атаман спросил на этот счет совета у бывших с ним куренных атаманов, и тут один из атаманов дали такой ответ, что не приходится войску идти заодно с басурманами воевать православных христиан, а другие отвечали так, что коли уж султану принесли присягу, то можно с ним и на войну под малороссийские города идти. После всех этих разговоров калга-султан и Батырча-ага подарили кошевому серого коня с седлом и со всем конским убором, кроме того, чугу златоглавную да кафтан бархатный, куренным атаманам и знатным казакам по кафтану да по чуге, а «своевольцам», бывшим при татарах, дали денежное жалованье, по коню да по саадаку и после того всех отпустили в Сечь. Во время разговоров кошевого атамана и знатного товариства пришлое с ними войско все время стояло у днепровского берега до поворота к нему атамана. К вечеру того же дня кошевой с товариством был уже у левого берега Днепра, а к ночи – в Запорожской Сечи.
