Вскоре мы вознаграждены за свое терпение. Колонна снимается и исчезает в ночи, куда-то влево от нас. Немного погодя продолжаем путь, только вправо. Снова начинается дождь, но, на наше счастье, мы скоро натыкаемся на дом, который из-за темноты и дождя даже не заметили, пока не подошли к нему метров на тридцать. Без колебаний мы стучим в дверь, которая тут же распахивается. По наивности спрашиваем людей, есть ли солдаты здесь или поблизости, но они нас не понимают. По-русски они говорят не лучше нашего. У них другой язык. Это армяне. Стараемся не усложнять положение. Мы серьезно рискуем, но что нам остается делать? Вообще-то эти люди говорят по-немецки, хотя, быть может, просто повторяют слова, которые слышат от нас. Решаем остановиться здесь, без дополнительных предосторожностей и без разведки деревни. По крайней мере, если здесь русские, то так мы не привлечем внимания. Двое наших больных спят на русской печке, а мы с Максом устроились лицом к двери, чтобы заметить, если кто-то попытается войти или выйти. Кто их знает? Всегда есть вероятность того, что кто-нибудь в доме может попытаться предупредить других о нашем присутствии. В любом случае если мы хотим дожить до старости, то не следует исключать такой возможности! Спим нагишом, завернувшись в плащ-палатки, чтобы дать нашей одежде просохнуть. Спим вполглаза, но все же спим. Утром по-быстрому перекусываем, и мы с Максом отправляемся на разведку. Какие предосторожности вы предпримете в подобной ситуации? Они необходимы, потому что если в других домах находятся русские, то они в два счета покончат с нами! Мы не индейцы племени сиу и приближаемся к домам так, будто здесь нечего бояться! К счастью, очень скоро мы встречаем сначала немцев, а чуть погодя – парней из моего собственного взвода, забредших сюда раньше нас, еще вчера! Немцы, крайне удивленные нашим появлением здесь, спешат проводить в свой штаб, где нас встречают как спасителей! Нам готовят Kartoffelpuffer – картофельные оладьи, а тем временем командир сообщает нам, что мы находимся в командном пункте командира Нобиса и что у него нет настоящих бойцов. Есть только солдаты хозяйственного взвода, обслуга обоза и санитары с носилками; у них лишь винтовки, несколько автоматов и пистолеты. Они находились в окружении уже несколько дней, и командир Нобис не может нарадоваться при виде нас! Мы объяснили ему, как добрались сюда под покровом ночной темноты, как перешли вражеские линии, даже не подозревая об этом, как русские отступают, преследуемые со всех сторон. В любом случае, пока мы едим приготовленные в нашу честь оладьи, он не скрывает своей радости от встречи с нами. Представьте себе, на него буквально с неба падает отделение опытных бойцов, с пулеметчиками и (какая роскошь!) минометом. Он доволен тем, что мы укрепим его оборону, усиливая личный состав санитаров и прочих Verwaltungslandsers – хозяйственников. Разумеется, именно это мы и собираемся сделать, и как можно скорее. Деревня практически полностью находится в лесистой горной впадине, только на юго-востоке немного чистого пространства. Дома на севере и востоке примыкают прямо к лесу, и мы занимаем избу на крайнем северо-востоке деревни. С двух сторон избу окружают деревья, которые растут вплотную к ней. На выходящем к деревне фасаде имеется что-то вроде веранды, где мы проводим часть свободного от караула времени. В нескольких метрах печь для выпечки хлеба, где мы запекаем груши, постоянно падающие нам на головы. Здесь полно грушевых деревьев, и мы засовываем их в печь, как, по нашим наблюдениям, это делают русские… пардон, армяне. Сырые груши совершенно несъедобны, но испеченные или высушенные вполне пригодны для еды. Еще едим сливы, которые местные жители раскладывают для просушки на солнечных скатах крыши. Так мы проводим свободное от службы время.
Я вожусь с грушами возле уличной печи, когда, сам не понимаю почему, ощущаю беспокойство. Поднимаю глаза в сторону леса и вижу человека в кожаной куртке, наблюдающего за мной! Он прижался к дереву, которое частично скрывает его. Кажется, есть еще и второй, но мой взгляд зацепил именно первый. Он не дальше чем в 30 метрах от меня, и мы пялимся друг на друга, как два китайских болванчика. Так-так! Да это же русский солдат! Но что он здесь делает? Мое оружие осталось в доме, и я притворяюсь совершенно спокойным, руки свободно опущены вниз. Я кричу ему по-русски «Иди сюда!». Это все, что я могу сделать, дабы создать видимость уверенности. Но парень разворачивается и бросается прочь. Я бегу к дому, хватаю винтовку, одновременно поднимая своих товарищей. Один из них тоже заметил двоих убегавших, но, будучи, как и я, без оружия, метнулся за ним в дом. Вчетвером мы бросаемся в погоню, но русских и след простыл. Мы преследуем их в том направлении, в каком они убежали, но вскоре выдыхаемся, потому что там, где заканчивается деревня во впадине, начинается крутой подъем. Им хватило пятнадцати секунд, чтобы оторваться или найти укрытие! Возможно, они собирались сдаться, но в последний момент испугались? Хотя не мог же я выглядеть столь устрашающе, когда запекал груши, словно заправская хозяйка!
На обратном пути встречаем казачий разъезд. В задачу этих кавалеристов входит преследование партизан
[45]. Они быстро понимают, что только что произошло, и немедленно отправляются в погоню за беглецами. Возвращаемся в деревню крайне удрученные. Нам нельзя ни на секунду оставаться без оружия!
На следующий день нам выдали астраханского козла, и наш друг Артур, разбирающийся в мясницком деле, по всем правилам разделал его. Ничего из ряда вон выходящего, но все-таки какое-то разнообразие в нашем ежедневном питании! Товарищей, что стоят этой ночью в карауле в саду, со страху пробивает холодный пот. Вокруг них все время что-то падает. Им кажется, будто это гранаты, но ничего не взрывается! И лишь какое-то время спустя до них со смехом доходит, что это падают груши, что я обнаружил еще днем. Легко сказать, но в тот момент, в темноте, они не сразу это поняли!
20-го я должен вернуться в свое отделение во взводе. Я меняю квартиры. Погода отвратительная. Идет дождь, и мы буквально купаемся в грязи. Вечером командир отделения С. сопровождает меня, чтобы показать пост, где мне придется стоять на часах. Еще светло, однако с таким дождем это долго не продлится! Так-так! Место выбрано отлично! Пройдя не менее 300 метров и перейдя реку (кажется, Пшеха) по отполированному и очень скользкому стволу дерева, я оказываюсь посреди старого кладбища! Командир отделения не мешкая уходит, и я хорошо его понимаю. Непрестанно льет дождь – не ливень, но непрекращающийся обложной дождь, ограничивающий поле зрения 20 метрами. Но, что хуже всего, из-за его шума невозможно расслышать что-либо тише отдаленной канонады. Раз у меня еще есть время до внезапного наступления ночи, я изучаю окрестности, по крайней мере то, что мне доступно из-за сильно суженного дождем обзора. Крайне важно изучить топографию своего поста, чтобы в случае опасности занять удобную оборонительную позицию. Особенно хорошей позиции здесь я не обнаруживаю – да, есть несколько больших надгробий, но что касается остального, то нет ничего, кроме источенных червями деревянных или ржавых железных крестов. Здесь давно никого не хоронили; или за последние 50 лет в деревне никто не умирал! Быстро обхожу это место последнего упокоения, где не найти ни одной разборчивой надгробной надписи. Сменят меня в полночь, а это означает, что мне придется торчать под непрерывным дождем четыре часа. На мне непромокаемый палаточный брезент. Вода стекает по нему на землю, зачастую попадая в ботинки. Шлем не дает воде попасть за шиворот; это место всегда прикрыто. Тьма стоит кромешная. Присаживаюсь на камень, лицом на запад, но верчу головой по сторонам, поскольку противник может появиться откуда угодно. После размышлений – а поскольку мне больше нечем заняться, для них времени предостаточно – говорю себе, что на самом деле я здесь для того, чтобы предупредить своих товарищей в деревне в случае визита незваных гостей. Мои выстрелы вовремя предупредят их, чтобы они успели занять оборону на входе в деревню. А что будет со мной?.. Не слишком утешительно, но тут нет никакой несправедливости, поскольку каждому выпадает черед принять риск на себя.
