12-го я выезжаю из Вильдфлеккена в Дембицу, куда прибываю 14 июня. Меня тут же окружают все товарищи, которых я встречаю здесь и которые поначалу считали меня погибшим. С тех пор они узнали, что я все еще жив, поскольку Люкс и Домини вернулись в бригаду задолго до меня. Те, кто объявил о моей смерти во время прорыва из окружения, волею судеб оказались теми же, кто, встретив меня в госпитале, потом смогли сообщить, что я жив! Какое забавное совпадение.
Мне приходится пересказывать свою историю в мельчайших подробностях десять, если не все двадцать раз! Затем я хожу из канцелярии в канцелярию, где встречаю всех ветеранов, которые рады видеть меня точно так же, как и я их! Й. Бателеми, Й. Ханссен, Й. Хенторе и многие другие! Тут же собирается совет, чтобы найти способ вернуть меня в Бельгию, хотя бы на время. Они подбирают мне командировку, точнее, придумывают ее. Оказавшись в Бельгии, я должен доложиться в военном госпитале и пройти обследование. Там обязаны госпитализировать меня по поводу открытых ран, поскольку одна рана на левой ноге до сих пор сочится.
План готов, и мне остается только немного подождать до дня отъезда. Это будет 18 июня. Тем временем я обхожу все казармы, каждый раз встречаясь со своими приятелями и выслушивая их истории. Свободного времени здесь в избытке и мало ограничений. «Бургундцы» разбросаны по всем уголкам Германии и других стран, рассеяны по специальным школам, поэтому то, что осталось от бригады, и прибывшее к ней пополнение не слишком контролируются и, как следствие, их свободное время ничем не занято.
Лагерь расположен в поросшей лесом песчаной местности. Погода стоит хорошая, довольно тепло. Впервые мне удалось увидеть в полете V1 и V2, о которых я слышу, кажется, тоже в первый раз. Видимо, в непосредственной близости от нашего лагеря расположена база этих ракет.
Глава 17. Возвращение в Бельгию, в «командировку»
Утром 18 июня меня отвозят на машине на станцию, откуда я, с командировочным предписанием в кармане, отправлюсь в Брюссель! Через четыре дня и три ночи невероятно утомительного путешествия я прибываю на место назначения. Одну ночь провожу в пустом доме – пустом не в смысле обстановки, а в отсутствие какой-либо радушной встречи. Странные ощущения! Все некогда столь знакомые предметы обстановки, окружавшие меня в детстве и юности, сейчас кажутся мне почти чужими! Дом, когда-то такой оживленный от присутствия всей семьи и множества друзей, теперь выглядит пустым и заброшенным. Я обошел весь дом, от подвала до чердака, нигде не задерживаясь, словно уже собрался покинуть его, понимая, возможно, что больше никогда сюда не вернусь!
К черту сентиментальность, не будем поддаваться эмоциям! Делать мне здесь больше нечего. На следующий день, с утра пораньше, я отправляюсь в комендатуру и запрашиваю разрешения и проездные документы для намеченных мной передвижений. Таким образом, 24-го я прибываю в Бенш, дабы повидаться со своей невестой, с которой не виделся 14 месяцев с момента нашей помолвки! В тот же день 24-го я отправляюсь в Шарлеруа навестить свою сестру. 26-го возвращаюсь в Брюссель и 27-го еду к одному из своих братьев в лагерь Леопольдсбург. 28-го снова возвращаюсь в Брюссель и, после посещения «L’Honneur Légionnaire» – «Чести легионера», где находится главная канцелярия и центр взаимопомощи легиона, докладываюсь в клинике Бругманна на предмет обследования своих ран.
Мне возвращают мои документы, чтобы я посетил доктора в Frontleitstelle – в Главном управлении перемещения личного состава, которое находится в caserne, в казармах Святого Жана на Ботанической аллее, куда я должен немедленно доложиться. Я возвращаюсь в пустой дом, чтобы провести там последнюю ночь – быть может, потому, что неосознанно надеюсь обрести там частицу своего детства? На следующий день, 30 июня, я должен доложиться в Frontleitstelle. Здесь мне выдают дополнительные документы, с которыми мне следует явиться в Feldkommandantur – полевую комендатуру, штаб-квартиру военной администрации на оккупированных территориях и в зонах коммуникаций. Там меня направляют в институт Борде, для новой встречи с доктором, который отправляет меня снова в клинику Бругманна, куда меня наконец принимают 1 июля 1944 года. Я не ожидал, что придется пройти так много инстанций с моими открытыми ранами, требующими немедленной госпитализации. Попав в Chirurgie-Abteilung – хирургическое отделение, я встречаю многих своих друзей, находящихся там, и у нас образуется очень сплоченная группа. Здесь, в частности, Раймон В. Л., Фредди Хилдшейм, Поль С., Эме В. В. и многие другие. Все, кроме меня, могут вставать и самостоятельно передвигаться. Я прикован к постели, потому что мои раны воспалились. Несомненно, из-за переутомления, вызванного моими последними передвижениями и бюрократическими проволочками! Говорят, что мне придется перенести еще одну операцию, надеюсь, последнюю! И все же я рад, что могу немного отдохнуть, поскольку с самого отъезда из Дембицы я вообще не отдыхал, а для человека, вынужденного ходить при помощи двух тростей, это тяжело и крайне утомительно.
Этот период представляет мало интереса для кого-либо, кроме меня, тем более в свете последующих событий. Однако я считаю, что будет полезно упомянуть о паре происшествий, которые касались меня, дабы воссоздать атмосферу двух месяцев, предшествовавших появлению в Брюсселе союзных армий.
Нашего Oberarzt, младшего лейтенанта медицинской службы, зовут Мензел, а Stabsarzt, капитана медицинской службы, Васке. У нас с ними замечательные отношения, и наша группа имеет честь испытывать к ним весьма дружеские чувства, особенно к первому. Несколько раз он присоединяется к нам на дружеских вечерних посиделках, Kameradschaften. Парочка медсестер также принимает в них участие, включая одну бельгийку и еще одну, довольно загадочную молодую женщину, Ирен Икс, тоже бельгийку. У последней пулевое ранение, и она здесь на лечении. Ирен завязывает дружбу со всеми нами, особенно с Фредди, который своей виртуозной игрой на пианино здорово оживляет наши вечера. Несколько дней спустя я узнаю, что Фредди убит прямо на улице террористом, которому удалось скрыться. Кажется, это произошло на проспекте 11 ноября.
22 июля переношу запланированную операцию, предположительно последнюю, призванную спасти мою левую ногу, и она проходит успешно! Я уверен в этом, и все благодаря мастерству докторов Васке и Мензела! 2 августа меня повышают до звания унтер-офицера, то есть сержанта, чего я совершенно не ожидал, поскольку не смел и мечтать о таком. 10 августа я встречаюсь с одним из своих братьев, собирающимся отправиться в Германию, дабы присоединиться к легиону.
Тем временем госпиталь постепенно заполняется ранеными, прибывающими в основном из Нормандии. В течение нескольких дней наполненность палат удваивается, утраивается, а потом и учетверяется! Коридоры, ванные комнаты и кладовки забиты ранеными. Очень многие из них обожжены. Много юных танкистов из 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». Нет надобности говорить, что все они очень молоды – как и мы в самом начале кампании. Им, по большей части, 16, 17 или 18 лет. В отдельной палате лежит один паренек, которого невозможно опознать! Все его лицо распухло, остались только узкие щелки на месте глаз и одна на месте рта. Нет даже намека на нос или уши. Как можно определить его личность? Порой трудно сказать, дышит ли он вообще. Сестры непрестанно мажут его каким-то бальзамом. Хватает здесь и молодых парашютистов, получивших повреждения во время прыжков. Все они носят тутор на шее и корсет, похожий на изогнутую в форме цифры 8 трубу, которая поддерживает позвоночник. Такое массовое прибытие раненых никак не изменило качество ухода за ними, просто теперь все, в меру своих возможностей, принимают участие в работе госпиталя и помогают друг другу. Здесь много молодых женщин из движения «Foi dans la Vie» – «С верой в жизнь», которые принимают равное участие в работе и приходят, дабы пополнить количество персонала госпиталя. Я встречаю тут Мэди Дж. и Дженни К., чей отец, офицер легиона, погиб в первой зимней кампании, а также Андре Д. и других.
