Думаю, они хотят, чтобы их успокоили. Нам не остается ничего другого, кроме как подбадривать их. Они читали о нас хвалебные статьи в газетах. Слышали по радио военные сводки, в которых упоминается наш легион. В кинохрониках они видели, как фюрер награждает Леона Дегреля. И относятся к нам с огромным уважением.
Мне кажется, что дочь пивовара и одна из ее подруг тоже высокого мнения о нас, потому что они регулярно приходят повидаться с нами, поболтать и провести остаток дня или вечер в нашей канцелярии. Первая, высокая брюнетка, настоящая красавица. Ее подруга, пухленькая блондинка, тоже недурна собой. Обе просто очаровательны и скрашивают наше пребывание в этой маленькой деревушке.
Так проходят 15 замечательных дней, а 19 марта мы получаем уведомление, что наша отправка на Восток запланирована на завтра.
Глава 20. Передислокация к Одеру: последняя попытка
20 марта мы в очередной раз стоим на платформе в ожидании отправки. Еще до посадки в вагоны мне хорошо известно, что начинается новый этап моей жизни и что уже ничто не останется прежним. С учетом всех обстоятельств, такова уж жизнь – не знать наперед, что принесет завтра, и это не так уж и плохо. И вполне соответствует моему характеру.
Моя хозяйка и ее дочь пешком пришли из Сака сюда, на платформу, чего я никак не ожидал. И они не единственные. Другие жители деревни тоже пришли попрощаться. Что такого особенного мы сделали для этих людей, что они так к нам привязались? Или это немецкая восторженность? Некая странность? Каждый раз я удивляюсь и всегда смущаюсь, хоть это и стало привычным! Должен ли я пожалеть, что не попытался сблизиться со всеми этими людьми, проявлявшими к нам такое дружелюбие? Все мои прежние попытки сблизиться оставляли глубокие раны на сердце. После всех наших потерь, после утраты погибших и пропавших без вести товарищей незачем провоцировать новые печали! Расставание на платформе железнодорожной станции вызывает грусть у тех, кто остается, но, как мне кажется, оно еще печальнее для тех, кто уезжает, когда такое прощание происходит на пороге дома.
Прежде чем продолжить повествование, я должен обратить внимание на одно важное обстоятельство. И хотя я вел многочисленные записи событий вплоть до данного момента и у меня есть множество ссылок на эти записи – также до данного момента, – с последующим периодом времени дело обстоит несколько иначе. Обстоятельства не оставляли мне свободного времени, не считая редких моментов, и мне пришлось избавиться от этих записей перед тем, как попасть в плен. Что вполне понятно при подобных обстоятельствах, когда я пребывал в кошмаре последних недель войны, в постоянном напряжении, всегда на ходу. И тем не менее я поговорил с некоторыми из своих товарищей, помнивших события, которые они пережили со мной. Я имел доступ к заметкам нескольких друзей, в частности моего товарища Раймона В. Л., которому повезло с записями больше, чем мне, и во время нашего пребывания в плену сделал с них копии. И все-таки мне не избежать небольших неточностей в хронологии или географии событий, хотя они не так уж значительно влияют на их суть.
Вот почему не хватает некоторых дат, по крайней мере тех, которым я не смог найти подтверждения у своих товарищей, находившихся рядом со мной в то время. То же относится к названиям некоторых мест, которые я или забыл, или не знал даже тогда. Не знал я и названия всех тех деревень, через которые мы просто проходили, изредка останавливаясь всего на несколько часов.
Что касается периода, который описывают мои путевые заметки последних дней войны и полулегального возвращения домой, то тут у меня имелась возможность сравнить их с записями и воспоминаниями двоих своих товарищей, с которыми мы каждый день находились бок о бок во время долгой дороги назад, в Бельгию, Карла Т. и Пьера Моро, которые к тому времени, как я принялся за это повествование, были еще живы. Огромное им спасибо!
И вот я здесь, на платформе железнодорожной станции Альфельда, вместе со своим товарищем Р. Фонтиньи и 30 новобранцами, за которых мы несем ответственность. «Бургундцы» из Ersatz уже здесь. Остальные все еще подходят со всех окрестностей Ганновера, дабы присоединиться к нам и заполнить бреши в рядах нашей дивизии, образовавшиеся в результате тяжелых боев в Померании. Атмосфера на платформе такая же, какая всегда бывает в подобных случаях. Восклицания, объятия маленьких подружек, слезы женщин, взволнованные пожелания удачи от нескольких ветеранов войны 1914–1918 года, инвалидов или слишком старых, чтобы отправиться вместе с нами, но зачастую задействованных для работы в немецких железнодорожных службах.
Поезд медленно трогается с места, заплаканные лица пропадают из вида, а потом и сами силуэты людей тают и исчезают вдали. Дым и пар от паровоза развеиваются по ходу движения поезда. Мы уже в пути, однако видения все еще с нами, мы храним живые воспоминания о прощании.
Не знаю, сколько времени займет дорога, но провианта у нас на два-три дня. Перед тем как свернуть на восток, поезд движется на юг, чтобы в конце концов взять курс на север. Бад-Гандерсхайм, Зальцгиттер, Брауншвайг. Многие железнодорожные пути разрушены бомбардировками, и мы теряем время на всевозможных объездных путях, даже несмотря на то, что сразу по окончании очередного авиационного налета все службы берутся за дело, чтобы восстановить движение. В таких условиях все пригодные пути пользуются огромным спросом, из-за чего и происходит так много остановок и задержек. К ночи мы где-то между Брауншвайгом и Магдебургом. Не знаю, который час, когда поезд в очередной раз останавливается. Большинство из нас спало. Стоит кромешная ночная тьма, и нам видны бесчисленные разрывы зенитных снарядов в небе. Похоже, это налет на Магдебург, и, видимо, по этой же причине остановился наш поезд.
Некоторые из нас выбираются наружу и спускаются на пути, в основном чтобы размять ноги и посмотреть на небо. Вскоре мы видим зарево пожаров, которое быстро распространяется, однако огонь зенитных расчетов не ослабевает. Небо пронизано залпами, которые усиливаются, потом стихают – лишь затем, чтобы еще больше усилиться. Небо в безумном ритме озаряется вспышками, заканчивающимися множеством маленьких белых облачков. Затем, где-то высоко в небе, вспыхивает белое и красное зарево, которое быстро растет в размерах и направляется в нашу сторону, на запад. Так и есть, это подбитый бомбардировщик союзников, пытающийся добраться до своих. Он летит параллельно нашему поезду, но в отдалении и исчезает из вида. Несколько минут спустя мы видим, как второй, а затем еще и третий самолеты вспыхивают пламенем и падают где-то вдали, сопровождаемые ярким взрывом.
Возвращаемся в вагоны, чтобы поспать. Когда просыпаемся, уже наступил день, и мы катим вперед. Понятия не имею, где мы находимся. Снова остановка на открытой местности. Нам раздают хороший горячий кофе. Поезд продолжает движение, мы едим свой хлеб. Разглядывая горизонт справа от нас, наблюдаем густые облака дыма, которые поднимаются к небу, где смешиваются с обычными облаками. Это наверняка горящие развалины Магдебурга. Видимо, мы объехали город и теперь наш поезд снова движется на север.
Весь день движемся в том же направлении, с множеством остановок и двумя-тремя воздушными тревогами, но цель налетов – не наш поезд. Если я не ошибаюсь, наш маршрут проходит через Штендаль, Виттенберге, Прицвальк, и на одной из этих станций немецкий Красный Крест кормит нас отличным супом. Эти ангелы-хранители всегда на своем посту! Днем и ночью, в любую погоду всегда на службе и всегда, даже в самых худших обстоятельствах, с улыбкой! Снова ночь, и опять множество остановок. Теперь поезд идет на восток, к Нойштрелицу, затем к Нойбранденбургу, и немного подальше мы наконец высаживаемся. Поезд дальше не идет!
