– Ну уж… на себя бы посмотрел! – рявкнула Глаша, направляясь к двери. – У вас, я вижу, тоже… с этими самыми яйцами проблема! Вроде не бедный человек, а дома ходит… как вурдалак! Штаны на коленках вытянулись, тапки шаркают – красавец!
– Я спал! – искренне возмутился хозяин квартиры.
– Тогда вам вообще спать нельзя! Жену уже проспал! – Она резко распахнула дверь. – Иди дальше дрыхни, носорог!
Он, кажется, что-то кричал ей вслед, но Глаша уже не слышала.
Она медленно брела по ночным улицам, и в голове билась только одна мысль: как же дальше жить? А еще где-то порхало недоумение – и что ее постоянно с курицей сравнивают? Неужели у них есть какие-то общие черты?
Глава 4
Себестоимость взвинтить!
Утром голова болела так, будто бы ею забивали гвозди. Даже шевелиться не хотелось. Глаша посмотрела на градусник и тут же придумала, что у нее невыносимая температура. А поскольку в городе свирепствовал грипп, то этакое вранье должно было выглядеть более чем правдоподобно. Глаша набрала рабочий телефон заведующей и со всей серьезностью приготовилась играть роль больной.
– Зинаида Васильевна, – хрипло проговорила она в трубку. – Вы там сегодня за меня постойте, а? Я слегла, совсем не могу… наверное, жестокий грипп… А что, и врача надо? У него же столько вызовов… Да я понимаю, что справку, но если я на больничный сяду, то ведь не меньше трех дней лечиться заставят, а я уже завтра и выходить хотела… Ага… Ну да, хорошо… Обязательно придумаю что-нибудь, чтобы прямо толпы шли в библиотеку… как на парад. До завтра.
Глаша устроила трубку на рычаг и с удовольствием нырнула обратно под одеяло. Ну хоть какие-то радости в жизни!
Она провалялась добрую половину дня, все прокручивая в голове вчерашний вечер. Воспоминания не радовали. Мало того, что сокрушительный удар нанес самый близкий человек. Так еще и Микин муженек постарался – добил. Курица, главное! Прямо все он знает: и как работать, и как жить, и даже что от Глаши люди убегают! Гад какой-то!
Глаша подошла к зеркалу и пристально стала разглядывать каждый сантиметр своего лица. Ну да, глазки-то надо бы накрасить… и волосы в порядок привести. А еще… хорошо бы сделать ремонт! Точно! Только у Глаши совсем нет денег. Сегодня должны были дать, ну так… она же болеет! На ремонт нет, а вот на перестановку денег не требуется!
Глаша закатала рукава и бросилась к своему тяжеленному дивану. Диван передвигаться не желал и держался насмерть! То есть не сдвигался ни на сантиметр! Но уж с ним-то Глафира разобралась в два счета – сунула под ножки картонку, и строптивая мебель уступила. Следом за диваном на новое место перекочевала горка, кресло расположилось в другом уютном углу, полка с цветами перебралась к шторе. После того как везде был помыт пол и наведен полный порядок, на душе стало намного веселее.
– Вот так… Сейчас бы еще чего-нибудь купить вкусненького…
На вкусненькое денег не было, а ей ужасно хотелось съесть шоколадку. Большую! Просто огромную! И чтобы без всяких начинок, и обязательно молочную. Глаша полезла в карман пальто, чтобы насобирать хоть какие-то копейки, и рука ее уткнулась в сверток. Мама послала! Точно, ей же Галка говорила, а вчера столько всего произошло, что Глаша и не вспомнила про подарочек. А совершенно напрасно! Мама передала любимой доченьке даже не подарок, а – пособие! В плотно связанном узелком платочке лежали деньги! Мама знала о несытной жизни своей непутевой дочурки и частенько присылала немножко деньжат. Как же сегодня они были вовремя!
– Это она с пенсии откладывала, – даже прослезилась Глаша. – И раньше присылала, только их всегда Рудик забирал… и тратил на себя! Сволочь!
У нее опять сузились глаза, сжались губы, и она вдруг осознала, что на самом деле Рудик ее никогда и не любил! Вот мама – да, любила и любит. Знает, что Глаша тянет на себе мужика, совершает какие-то ошибки, и судят ее все кому не лень, а мама – ни слова, только потихоньку ото всех помогает как может. Это вот настоящая любовь. А Рудик… Сколько уже он не приносил собственной зарплаты? Сколько жил на деньги Глаши? Да чего там считать… Эх! Хреново осознавать, что тобой взяли и попользовались, как одноразовой посудой…
– И хорошо! – упрямо надула губы Глаша. – Зато лучше сейчас узнать, чем потом или вообще никогда. Крохобор! Нашел себе достойную женщину, вот дурак-то! Это, значит, я для него недостойная была? Это ж как надо к себе относиться, чтобы жить с нелюбимым человеком! Ладно, пусть я была глупой! Пусть… Да фиг с ним, пусть унижалась, но зато я была счастлива! Я жила с любимым! И театром занималась! И писала любимую пьесу! Забрали ее… а, еще и лучше! Пусть они ее протолкнут, а потом я заявлю на нее свои права! Мамочка, как же ты вовремя!
Глаша накинула на плечи пальтишко и только сейчас увидела, до чего же убогая у нее одежка.
– Теперь понятно, господин Пудиков, отчего вы так не желали видеть меня на своих премьерах! – злобно усмехнулась Глаша.
Она вышла из подъезда и прямиком направилась в парикмахерскую – теперь у нее были деньги!
В салоне не оказалось ни единого человека. Может, было просто неподходящее время, а может, Глаша, которая никогда не посещала сей храм укладок и совсем не разбиралась в качестве мастеров, забрела в самый никудышный салон. Однако девочка в бирюзовом фартучке была весьма любезна и внимательна.
– Что вы хотели? Стрижку? Покраску? Укладку? – Стала порхать она возле клиентки, взмахивая простыней, точно крыльями.
Глашу завернули в простыню по самый подбородок, и она уставилась в серое, непривлекательное лицо, смотревшее на нее из зеркала. С ума сойти, ничего интересного! Вот так будешь работать с этакой физией лет десять, а потом столкнешься нос к носу и не признаешь – зацепиться не за что!
– Что вы желаете? – склонилась к ней девушка.
– Укладки не надо, – размышляла Глаша. – Сделайте стрижку и покраску.
– В какой цвет будем краситься? – не отставала девчонка.
– Откуда я знаю! – просопела Глафира. – Кто у нас мастер?
– А что вам ближе? Если хотите жгучую брюнетку – покрасим в черный цвет, роковую стерву – в рыжий, наивную блондинку – в светлый. Можно еще оттеночки разные, полутона…
– Никаких полутонов! Красьте в рыжий цвет!
– Тогда… вам подойдет вот такая стрижка… Здесь уберем, тут будет пышненько, челку оставим… У вас, кстати, очень густые волосы, только тусклые. А рыжий вам пойдет.
– Мне все пойдет, – грустно усмехнулась Глаша. – У меня лица почти нет, какое-то размытое пятно!
– А хотите, я вас накрашу! Потом вы сами станете краситься… У нас все равно посетителей нет, – вдруг предложила девчонка. – А с лицом, вы мне поверьте, вам еще очень повезло. На таком лице что хочешь нарисовать можно! А как вы офигенно будете смотреться с вечерним макияжем! Ну что, делаем?
Глаша яростно кивнула.
