Между тем новейший экономический бум привел в Амазонии к очередным судорогам насилия. Бразильское министерство транспорта заявило, что заготовители древесины в районе шоссе BR-163 используют «высочайшую концентрацию рабского труда в мире». Индейцев часто срывали с их земли, обращали в рабство или убивали. 12 февраля 2005 года, как раз когда мы с Паулу совершали путешествие в джунгли, несколько гангстеров (как подозревают, состоявших на жалованье у одного ранчера из штата Пара) напали на семидесятитрехлетнюю американскую монахиню, защищавшую права индейцев. Когда они навели на нее пистолеты, она достала Библию и стала читать из Евангелия от Матфея: «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся»
[36]. Бандиты выпустили в нее шесть пуль, оставив ее ничком валяться в грязи.
Джеймс Петерсен, выдающийся ученый из Вермонтского университета, обучавший в свое время археолога Майкла Хекенбергера и оказавший огромную помощь в подготовке моего вояжа, рассказывал во время нашего последнего разговора, за несколько месяцев до начала моего путешествия, как он воодушевлен тем, что отправляется в Амазонию проводить исследования близ Манауса. «Может быть, вы сможете посетить меня после Шингу», – заметил он. Я ответил, что это было бы замечательно. Однако вскоре я узнал, что в августе
{44}, когда он вместе с бразильским археологом Эдуардо Невесом сидел в ресторанчике в одной деревне близ Амазонки, двое бандитов (как предполагают, работавших на бывшего полицейского) ворвались в помещение с целью грабежа. Один из грабителей открыл огонь, и Петерсен был ранен в живот. Он упал на землю и прошептал: «Не могу дышать». Невес принялся успокаивать его, что все будет в порядке, но к тому времени, как они добрались до больницы, Петерсен скончался. Ему был пятьдесят один год.
С шоссе BR-163 мы свернули на грязную дорогу, которая была поуже и шла на восток, к посту Бакаири. Мы проехали невдалеке от того места, где Фосетт когда-то гостил у скотовода Гальвана, и решили выяснить, удастся ли нам отыскать его поместье. В письмах Фосетт указывал, что ранчо называется Риу-Нову, а это слово мелькает и на современных картах. После почти четырех часов немилосердной тряски по ухабам мы обнаружили ржавый указатель «Риу-Нову» у развилки и стрелку, указывающую налево.
– Смотрите, – сказал Паулу.
Мы переехали шаткий мост из деревянных дощечек, перекинутый над рекой. Сооружение скрипело под тяжестью нашей машины, и мы с опасением глядели на стремительные потоки воды, бурлящие в пятидесяти футах под нами.
– Сколько мулов и лошадей имел coronel?
[37] – спросил Паулу, явно пытаясь представить себе, как здесь переправлялся Фосетт.
– Около дюжины, – ответил я. – Судя по его письмам, Гальван заменил нескольких самых слабых животных и дал ему собаку… которая, как предполагают, вернулась на ферму через несколько месяцев после того, как Фосетт исчез.
– Она добралась одна? – поинтересовался Паулу.
– Так уверял Гальван. А еще он сказал что-то насчет ласточек, которые поднимались из леса где-то на востоке: он видел их и решил, что это может быть какой-то знак от Фосетта.
Впервые мы вошли под сень густого леса. Никакой фермы нигде видно не было, но мы набрели на земляную хижину под крышей из пальмовых листьев. Внутри на пне сидел старый индеец с деревянной палкой в руке. Он был бос, в пропыленных штанах и без рубашки. Позади него, на стене, висела шкура ягуара и картинка с изображением Пресвятой Девы. Таукаре спросил его на языке бакаири, есть ли поблизости скотоводческое ранчо, именуемое Риу-Нову. Старик сплюнул, услышав это название, и махнул палкой в сторону двери. «Туда», – произнес он.
Появился еще один индеец, помоложе, и вызвался проводить нас. Мы вернулись в машину и двинулись по заросшей дороге; ветви деревьев стучались в ветровое стекло. Когда дальше ехать стало невозможно, наш проводник выскочил наружу, и мы пошли за ним через лес; он обрубал своим мачете ползучие растения. Несколько раз он останавливался, изучающе глядел на верхушки деревьев и потом сдвигался на несколько шагов к востоку или к западу. Наконец он остановился.
Мы огляделись по сторонам, но не увидели ничего, кроме плотного кокона деревьев.
– Где Риу-Нову? – спросил Паулу.
Наш гид поднял мачете над головой и воткнул его в землю. Лезвие ударилось обо что-то твердое.
– Прямо тут, – ответил он.
Мы опустили глаза и, все еще не веря, увидели ряд разбитых кирпичей.
– Тут когда-то был вход в дом, – объяснил проводник, добавив: – Дом был очень большой.
Снова начался дождь; мы разбрелись по лесу, высматривая другие останки огромной фермы Гальвана.
– Сюда! – крикнул Паулу.
Он стоял в сотне футов от меня, возле осыпающейся кирпичной стены, увитой ползучими растениями. Всего за несколько десятилетий ферму сожрали джунгли, и я недоумевал, как настоящие древние развалины могли уцелеть в столь агрессивной среде. Впервые я почувствовал, что останки цивилизации действительно могли попросту исчезнуть: эта точка зрения казалась мне теперь вполне правдоподобной.
Когда мы вернулись к дороге, солнце начало садиться: мы были так возбуждены, что потеряли счет времени. Мы не ели с половины шестого утра, а в машине у нас ничего не было, кроме степлившейся бутылки воды да нескольких крекеров. (За время нашего путешествия мы уже успели слопать все мои пакеты сублимированной еды, причем Паулу осведомился: «Астронавты правда едят эту фигню?») Мы ехали сквозь ночь, вдали вспыхивали молнии, освещая пустоту вокруг нас. Таукане в конце концов задремал, и мы с Паулу предались занятию, которое стало нашим любимым отвлечением от забот: попытались представить себе, что случилось с Фосеттом и его отрядом после того, как они покинули Лагерь мертвой лошади.
– Я так и вижу, как они умирать от голода, – заметил Паулу, наверняка только и думавший сейчас о еде. – Очень медленно, очень мучились.
Мы с Паулу были не единственными, кто пытался досочинить финал саги о Фосетте. Десятки писателей и художников воображали себе конец там, где его никогда не существовало, – подобно тому, как первые картографы выдумывали почти весь мир, так его и не увидев. Сочинялись пьесы и радиоспектакли об этой загадке. Был написал телевизионный сценарий «Найти полковника Фосетта», позже весьма вольно использованный в фильме 1941 года «Дорога в Занзибар», с Бингом Кросби и Бобом Хоупом. Выходили и комиксы, в том числе один – из серии «Приключения Тантана»; в ней пропавший путешественник, прототипом которого послужил Фосетт, спасает героя от ядовитой змеи в джунглях. («Все думают, что ты умер», – удивляется Тантан, а тот отвечает: «Я решил не возвращаться к цивилизации. Я счастлив здесь».)
