– Прямо в лес, – добавила вторая.
– Там раньше лагерь был, – подумав, сообщила первая.
– Пионерский лагерь, – кивнула вторая.
Мы с Женькой переглянулись.
– А сейчас там что?
– Сейчас туда ходить нельзя, – серьезно сказала одна из девчонок.
– Мамка не велит, – уточнила вторая.
– Почему нельзя?
– Волки, медведи, тигры, – первая.
– Кабаны, бомжи, нехорошие люди, – вторая.
– Ладно, спасибо и на этом.
– Очуметь! Двое из ларца, одинаковых с лица, – смеялась Женька.
Машина медленно покатилась дальше и ехала, переваливаясь на ухабах, еще километров пять через лес, пока не оказалась на небольшой поляне среди высоких сосен. Справа от дороги в пышной зелени подлеска возвышалась покрытая пылью мозаичная стела. Часть мозаики осыпалась, но еще можно было разглядеть мальчика и девочку в синих пилотках и красных галстуках, а под ними – надпись «Лесная сказка». Мальчик прижимал к губам горн, девочка отдавала пионерский салют.
– Жди меня здесь, – сказал я Женьке, – машину спрячь.
– Хорошо… Котя, прости меня, если что…
– Не говори глупостей. Если не вернусь через сутки, свяжись с шефом, но сама в лагерь не ходи ни в коем случае. – Я щелкнул девушку по конопатому носу.
Она робко улыбнулась:
– Если будут проблемы – только дай сигнал. Я прилечу и разорву там всех.
– Ладно. Посматривай на небо.
– Я не отведу от него глаз. Подожди, – она порывисто обняла меня и поцеловала в губы, – удачи тебе.
Мы вышли из «альпина». Я закрыл лицо руками, шепча длинное заклинание «хамелеон». Женя молчала – для этого волшебства важно не только верно произнести формулу, но и полностью сосредоточиться на образе, который хочешь принять.
Накатило короткое головокружение. По телу от макушки до пяток пробежала быстрая волна вибрации – Сумрак жадно пил истекающую Силу. Сейчас, сейчас, мне нужно только вспомнить… вспомнить свое давнее отражение в зеркале…
Я отнял руки от лица.
Машина будто увеличилась в размерах. Стела с мозаичными пионерами превратилась в бесформенную пыльную скалу, уходящую в небо. Зато зеленый покров травы стал ближе.
Нет. Все осталось таким же. Изменился ты.
В боковом зеркале «альпина» отразилось круглое мальчишечье лицо со слегка раскосыми зелеными глазами в обрамлении отросших темных волос.
Высокая красивая девушка взяла меня за плечи, посмотрела сверху вниз:
– Ты похож на себя взрослого.
– Плохо. Вдруг там встретится кто-то знакомый, – сказал я и закашлялся – так непривычно было говорить этим тонким голоском.
– Ничего, освоишься, Коть, – подбодрила Рысь.
Моя черная кожаная куртка превратилась в детскую легкую курточку с капюшоном. Джинсы просто уменьшились до нужного размера. На ногах были желтые китайские кроссовки – прочные и удобные для бега.
– Что ты так смотришь на меня, Жень?
– Какой ты стал… масенький, – сказала она без улыбки, – страшно, блин, тебя одного туда отпускать.
– Сутки, – напомнил я и зашагал по заросшей дороге в сторону «Лесной сказки».
У поворота дороги обернулся:
– Не скучай тут!
Рысь печально кивнула. С расстояния в несколько метров наша машина уже была почти невидима; ее очертания размылись, словно на «альпин» набросили прозрачную кисею. Думаю, Женя будет в безопасности здесь. Уж спрятаться она сумеет.
Бледное солнце нырнуло за облака, и сосны неспокойно зашумели в вышине под порывами ветра. Мои шаги отдавались легким эхом в густых придорожных зарослях.
Глава 6
Я потратил много часов, прежде чем понял: поиски бессмысленны. Нет здесь никакой тайной базы, никакого секретного детского лагеря. И умница Завулон, похоже, ловко пустил нас по ложному следу.
Старый пионерский лагерь был давно заброшен. Не скрываясь, я бродил по растрескавшемуся асфальту дорожек, сквозь который пробивалась трава. Я смотрел на двухэтажные спальные корпуса – когда-то белые, а теперь посеревшие от пыли, на пустые глазницы окон и поросшие кустарником спортивные площадки. В центре «Лесной сказки», на площади перед засохшим фонтаном, лежала разбитая гипсовая статуя – мальчик в пионерском галстуке, отпускающий к небу голубей. Кто-то долго, с остервенением, молотил по статуе стальным прутом – отбитые кисти рук и гипсовые голубиные крылья разлетелись на несколько метров. Обезображенная, словно объеденная каким-то чудовищем голова пионера лежала в ржавеющей чаше давно потухшего «вечного огня».
Когда-то это место было наполнено Светлой энергией. Теперь здесь пусто и жутковато. Как в заброшенных храмах забытых богов. Никаких свежих следов. Ни в физическом, ни в сумеречном мире. Можно с чистой совестью возвращаться в Москву.
Если не считать того, что перед Нелли твоя совесть отнюдь не чиста…
Наступило время обеда – но небо оставалось мрачным, словно был уже глубокий вечер. Низкие серые облака бесконечными караванами тянулись над лесом, задевая животами верхушки сосен. Я соорудил костерок посреди заросшего высокой травой футбольного поля. В кармане нашелся заботливо подкинутый Женькой бутерброд, я задумчиво сжевал его, глядя на слабые язычки огня.
Мог Скиф ошибаться? Все его предположения базируются на сопоставлении фактов: внезапный отъезд Артема и тайное путешествие Завулона приходятся на одно и то же время. При этом все силы Ночного Дозора заняты ловлей вампира-браконьера… Если все три события что-то объединяет – я пока не могу эту связь разглядеть.
Вальпургиева ночь. Сейчас все планы Темных связаны с ней. Завулон не был бы мастером интриги, если бы не задумал какой-то отвлекающий маневр. Предположим, он знал о тайном наблюдении со стороны Скифа и отправился в нижегородские леса именно с целью отвлечь внимание от Москвы. Распылить наши силы.
А если нет? Если здесь действительно находится что-то важное для Темных?
Тогда оно надежно спрятано. Очень надежно.
Я поднял голову, прислушиваясь. Справа и слева от меня высились гнилые, поросшие тимофеевкой деревянные трибуны стадиона. Когда-то на них сидели сотни детишек, громко поддерживали футбольные команды. Я закрыл глаза и представил стадион до разрухи. Солнечный, теплый день. По вытоптанной траве носятся мальчишки в пыльных футболках и растянутых трениках. Судья – сухопарый физрук в очках и спортивном костюме (похожий на нашего Квинта) – строго посвистывает на нарушителей правил.
Сквозь потрескивание палок в костре будто бы донеслось призрачное эхо ребячьих голосов.
Бесполезно. Бессмысленно.
Ветер зашелестел в траве.
