От боли у меня потемнело в глазах. Обливаясь ледяным потом, я пополз к брошенному клинку:
– Тогда я… сделаю все сам…
– Матвей, пожалуйста, – Нелли, рыдая, обняла меня, – остановись.
– Я сделаю этот выбор… за нас обоих…
– Ты же дозорный. Вспомни ребят… если ты убьешь его – все будет зря! Вся наша борьба!
– Не хочу никого вспоминать, – я нашарил рукоять меча, еще теплую после рук Нелли, – для меня ты важней… их всех…
Нелли упала передо мной на колени, закрывая лицо ладонями:
– Матвей! Не заставляй меня защищать жизнь убийцы моей матери!
Я лег на холодный пол и закрыл глаза. Меня трясло в лихорадке. Воздух с хрипом выходил из легких. Жестоким усилием, колоссальным напряжением воли я заставил себя разжать дрожащую ладонь, и клинок выпал из нее. Нелли молча плакала надо мной.
– Иди, – прошептал я, – иди на стадион….
– Что? – переспросила девушка.
– Я буду здесь… посторожу… потом убьем…
– Правильно, – обрадовался Дориан, наблюдавший за нашим спором, – останься со мной наедине, Кот. Нам будет с тобой весело, обещаю.
– Я тебя с этим чудовищем не брошу! – воскликнула девушка.
– Иди, Нелли… приказываю…
– Нет, Матвей…
– Найди ствол, – прошептал я, – мне нужен ствол…
Слова с трудом давались мне. Если бы я мог собраться с мыслями, я бы сказал Нелли – нельзя нам просто уйти и бросить его. Да, ты права – мы должны выполнить миссию, возложенную на нас Дозором. Дело, за которое погибли Квинт и другие ребята. Но если мы оставим эту тварь в живых – он наделает дел еще гаже. Не знаю как, но я чувствовал – на обратном пути мы его здесь не найдем.
– Оставь его со мной, Светленькая, – продолжал глумиться Дориан, – я буду ласков с твоим дружком. Оставь, умоляю.
Нелли тем временем нашла моток провода и крепко связала им раненого Темного. Лоб Дориана побелел от боли, но маг ни одним стоном не выдал, что страдает.
– Пусть лежит здесь один, – проговорила девушка устало. – Когда пойдем назад – прикончим его.
Она раскрыла ладонь – на ней поблескивал полированными гранями последний заряженный амулет. Девушка сотворила короткое заклинание-анестетик – и боль в моих перемолотых костях стала далекой, как будто незначительной. Нелли подняла меня на спину и с трудом сделала несколько шагов. Я слабо отбивался и шепотом требовал дать мне пистолет, я пытался объяснить: когда мы пойдем назад – Дориана уже здесь не будет, но вскоре сдался. Каждое, даже короткое движение вновь порождало невыносимую пронзительную боль в ногах.
Уверившись, что мы не убьем его, Дориан принялся хрипло выкрикивать новые, самые грязные оскорбления и насмешки в наш адрес, в адрес матери и дяди Нелли. Он бросал их нам в спину, словно камни, пока мы тащились через длинный заваленный трупами зал. Он смеялся и плевал кровью нам вслед – но вскоре растянулся без движения на полу. У него тоже кончились силы.
Я скользил по грани обморока. В какой-то момент я заставил себя сосредоточиться и понял – мы находимся в просторном, ярко освещенном подтрибунном помещении. Мимо нас пробежали три девушки в бикини с бутылками шампанского в руках – и я подумал, у меня начались галлюцинации, но потом сообразил, что это участницы шоу. Нас они не видели. Но если нам попадутся на пути Темные…
– Нелли, – прохрипел я, – брось меня здесь… Я не смогу помочь… только обуза…
Светлая волшебница огляделась, тяжело дыша. Я видел дрожащие бисерины пота на ее виске.
– Не хочу тебя оставлять, – снова всхлипнула она, – как будто расстаемся навсегда…
– Помоги мне спрятаться… где-нибудь под трибуной – и иди…
Мы заключили друг друга в объятия, горячо уверяя себя, что вскоре увидимся снова. Но этому не суждено было сбыться.
Глава 7
Где же все это время находился Скиф?
Бросили ли его в самый глубокий из подвалов Дневного Дозора? Или его тело, изуродованное до неузнаваемости, уже лежало в какой-нибудь шахте лифта?
Решай его судьбу Дориан – все было бы именно так. Но Завулон понимал: разгромить тайную спецгруппу Светлых без официального статуса – это рутинная провокация, а навсегда отправить в Сумрак адъютанта самого Гесера – значит навлечь на себя тяжелые обвинения. Отпустить такого непредсказуемого врага до исполнения своего плана он не мог и потому решил изолировать его до утра самым надежным способом: держать при себе. Так Скиф появился в VIP-ложе «Лужников».
Конечно, немногие посвященные в офисе Ночного Дозора на «Соколе» уже места себе не находили от беспокойства. Но, не обладая достаточной информацией, не имея права вмешиваться в события, происходящие внутри ограждения стадиона, не знали, что предпринять. Завулон все рассчитал верно. У Скифа по-прежнему висел на шее амулет, и Гесер где-то в Швейцарии знал, что его ученик жив (так же как Завулон знал, что жив где-то Дориан). Посему шефы Дозоров позволили событиям течь по сценарию, не активируя резервные планы – если они у них были.
В просторной ложе Завулона ощущалось сдержанное возбуждение: у гостей горели глаза в ожидании интересных событий. Скиф сидел среди Темных магов, вампиров и ведьм, слетевшихся со всех концов страны. На длинном столе поблескивали бутылки с дорогими напитками, на тарелках ждали изысканные блюда – но Светлый Иной за всю ночь не прикоснулся ни к чему. По левую руку от него хмурил косматые брови герр Гантрам в своем обычном сером костюме кроя шестидесятых годов. Он долго смотрел на Светлого коллегу, громко сопя и жуя устриц, затем не выдержал и с ухмылкой поинтересовался:
– Ты на диете? Или боишься, что отравим?
Скиф не ответил.
– Кончается твое время, – задетый его молчанием, пробурчал немец, – поешь хоть нормально напоследок.
– Мне подачки с вашего стола не нужны, – хмуро ответил Скиф.
Гантрам тяжело задышал, но тут голос подал Завулон:
– Не будь таким букой, Андрюша. Ты мой гость, как и все присутствующие.
– Они здесь по своей воле.
– Неправда. Все, кто сюда сегодня пришел, – пришли по моей воле. И ты тоже.
– Не в твоей воле заставить меня жрать с ними из одного корыта.
По ложе пронесся возмущенный гул голосов.
– Полно, Андрей, – шеф Дневного Дозора улыбнулся кончиками губ, – тебе не удастся испортить нам настроение. Сегодня – наша вечеринка. И даже ты, сердитый и недовольный, – часть развлечения.
– Вот именно. Я здесь пленник, а не гость.
Сидя в ложе, Скиф видел все шоу от начала до конца. Оно и в самом деле было впечатляющим. Как и положено во время Вальпургиевой ночи, кружили над головами голые ведьмы с растрепанными волосами, словно слетевшие с иллюстраций к «Мастеру и Маргарите»; они смеялись и пели, взмывая в ночное небо на метлах. Люди на трибунах не знали, что ведьмы самые настоящие, и аплодировали в изумлении. Полыхали на футбольном поле огромные костры, оглушительно гремела тяжелая музыка, повсюду лилось рекой вино, и мрачное гофмановское веселье набирало обороты. О, воистину это было шоу европейского класса. Скиф видел гостей в карнавальных костюмах демонов, вурдалаков и зомби; в стоялом воздухе плыли ароматы курительных трав – и ухмыляющиеся бармены в проходах между секторами без счета лили в бокалы нечто, консистенцией и цветом неотличимое от крови (или томатного сока). В довершение картины низко над стадионом раскрылся меланхоличный водянистый глаз луны, и к нему взлетали, хлопая крыльями, стаи чернокрылых созданий – они походили на птиц, но никто из зрителей не поручился бы за то, что это птицы.
