– Оставьте их! – крикнула она, побежав за лошадьми. – Наверняка нашли воду.
Нашли. В ста шагах в глубине щели, во тьме настолько полной, что человек не увидел бы даже собственного пальца, приложенного к носу, журчал ручей. В свете факела скальная стена рыдала влагой. Вода стекала откуда-то сверху, сочилась по камню и заливала дно пещерки слоем в несколько дюймов. Оба коня стояли подле озерка и пили долгими глотками.
Кайлеан подошла к озерку, погрузила в него ладонь и отпила немного. Рассказ лейтенанта приобретал черты правдоподобия: отвратительно теплая вода обладала легким привкусом серы. Но пить ее было можно.
Они разбили лагерь возле входа в пещеру. Люди и животные утолили жажду, солдаты солидарно скинулись для обоих коньков. Несколько фунтов раскрошенных сухарей – лучшая еда, которую те ели за несколько последних дней.
Офицер подошел к девушке со странным блеском в глазах.
– Берф разочарован. Готов был спорить, что именно его псы найдут для нас воду.
Кайлеан драматически вздохнула.
– Но он же не сделает ничего глупого? Нет смысла взрезать себе вены по причине столь мелкой неудачи.
Лейтенант вопросительно взглянул на Дагену.
– Чувство юмора Фургонщиков. Она всегда так реагирует, когда счастлива. Потому что кони, похоже, еще немного пройдутся с нами.
– Немного. А она, – Кеннет указал на Лайву, – что-то говорила?
– Нет, молчит. Сейчас попытаюсь дать ей попить. Вы уже знаете, что эту пещеру сделали люди?
– Знаем, – кивнул он. – Дно ровное, стена, по которой стекает вода, гладкая, в глубине нечто, напоминающее обрушившийся туннель.
– Попытаетесь его раскопать?
– Нет. Может, завал на несколько футов, а может, на несколько миль. Я не останусь здесь на месяц, чтобы в этом убедиться. Мы должны идти дальше.
– И куда же? Прямо или опишем круг и выйдем на свои же следы? Или потеряем дорогу и, не найдя другого источника, умрем от жажды?
Кеннет одарил Кайлеан спокойным взглядом.
– Это взгорья, а не равнина. Мы удерживаем направление, посматривая на горы и на положение вершин. Подсчитываем их, записываем, фиксируем число пиков, ущелий, граней. Делаем карту. Мы не идем по кругу и всегда сумеем сюда вернуться. А вы как делаете это в Степях?
– Смотрим на солнце, звезды и на то, откуда прилетают стрелы.
– Тоже хороший способ. Дайте ей попить, пока не свалилась.
Кайлеан наполнила кубок до краев и приложила его к губам дворянки. Та резко отодвинула голову, всматриваясь в посудину. После чего протянула палец, смочила его в воде и смотрела, как медленно стекают внутрь капли.
– Когда он полон, капля падает – капля вытекает… мы не верили в это… это метафора, говорила я… Потом я стояла под небом, как глаза, и знала… кто-то ушел, потому что мы вошли… должно быть равновесие… только те, у кого нет души в теле, могут беспрепятственно переходить через обе границы…
– Она…
– Тихо, – Дагена прервала лейтенанта гневным шипением и склонилась к графине. – Сколько вас перешло? Сколько – на ту сторону?
– Двести семнадцать. Из моего Дома, все, кто поверил. Хорошо ли мы сделали, мать? – Лайва, плененная воспоминаниями, не отрывала взгляда от пальца, повисшего над кубком. – Это был единственный шанс, сказала Саинха, гуон-ве затрясся и треснул, сейчас или никогда… Нас разбросало, но мы думали, что так будет лучше. Я согласилась, чтобы мои везуре’х жили как настоящие люди… свободными… могли выбирать… иметь детей… а ты ведь послала за нами погоню… разве наш грех был настолько велик? Я должна была его убить, когда уходила, маленького каналоо… он знал мой… наш запах… знал следы нашего соэ’гуон… выслеживал одного за другим… все ближе… Я слишком поздно его убила.
Племенная колдунья отозвалась хриплым шепотом:
– С телом, верно? Вы переходили с телами. Душа за душу. Молодые и здоровые, а потому молодые и здоровые умирали. Зачем?
Легкая улыбка искривила губы Лайвы.
– Мечта, мать. У нас была мечта… Ты думала, что все позабыли? О небе, как светлые глаза, о законе на собственное тело, о взгляде, который не погружается в туман.
– Мать тебя любит.
Дворянка вздрогнула.
– Знаю… потому ты приказала убить Моахи, потому что не хватало тебе половины тела на стену красоты… Приказала проткнуть серебряной шпилькой живот с Дереном, хотела, чтобы Саинха перешла в Дом Трав… хотела, чтобы мой каналоо научился убивать, прежде чем ему исполнилось четыре года. Ты помнишь?
Все время, пока она говорила, взгляд ее не отрывался от пальца и повисшей на нем капле воды. Дагена не прерывала маскарад.
– Это все из любви.
– Любви… я верила в твою любовь… Спасенные Дети должны всегда быть тебе благодарны за эту любовь, верно? Но ты не знаешь, что и у нас тоже есть мечты… собственные легенды… нашептанные ночью под покрывалами… Даже если ты караешь тех, кого поймала за этими рассказами… И – знаешь… они оказались правдой… это место существует, я жила в нем… смотрела на тех людей… смеялась и плакала с ними… бойся их… бойся тех людей, которые видят…
– Страх не имеет значения, дочка. Важна правда. Что ты сделала со своим братом?
– Я убила. Когда он был близко, заманила его на башню и воткнула нож в спину. Но раньше… те стражники… Саинха говорила, что не было выбора. Они не сошли бы оттуда, каналоо должен был погибнуть, а там было единственное место, где я могла его повстречать без свидетелей. Он обрадовался. Я видела это в его глазах… но ему пришлось умереть. Он ведь вел эвелунрех и вех’заав по нашим следам. От одного везуре’х к следующему, все ближе. Потому Саинха… я… мы… она была такой молодой… но у нас не было времени… и я думаю теперь, мать, что я вообще не отличаюсь от тебя.
Лейтенант открыл рот, словно хотел что-то спросить.
– Правда, дочка? – Дагена жестом приказала ему молчать. – А что бы я, по-твоему, сделала?
– Не… не знаю… я, мы… чары были готовы… уже много месяцев, а когда она приехала… новые люди в замке, новые лица… суета… я решила… граф будет лучше оберегать будущую невесту сына, чем обычную служанку. Я поменялась с ней… достаточно было подменить лица в воспоминаниях… мне жаль… Ты бы не стала колебаться, мать.
– Ты слишком долго сидела на одном месте.
– Прошло пять лет… это долго? Некоторые из нас создали семьи и воспитывали детей. А ты… хорошее время выбрала для охоты… зима… Прежде чем вести разошлись, половина была уже мертва. Но если б я знала, что ты пошлешь вех’заав… я бы сбежала.
Она поколебалась.
– Я… прости… ты… ты простишь мне… я снова буду хорошей дочерью… обещаю… прости мне… прошу… прости… Прошу… Я…
Капля оторвалась от пальца и упала в кубок.
