– Не знаю.
– Ты не был Сыном Войны тридцать лет назад, потому можешь и не знать. Конь с одной раненой ногою не побежит. А колесница – словно живое существо с восемью ногами и двумя колесами. Рань одну конечность – и получишь искалеченное животное. И это не изменилось. Даже они, – Йавенир указал на приближающиеся фургоны, – несмотря на тысячи лет совершенствования своих колесниц, не сумеют сделать большего. Не используют сплошных колес, поскольку те слишком тяжелы, и не сумеют надеть на лошадей более длинную и тяжелую броню, потому что животные пали бы от усталости после мили галопа.
Улыбнулся неожиданно холодно.
– Тридцать лет тому я выказал им милость, а они отплатили бунтом и предательством, а потом сбежали, спрятавшись за спины меекханских солдат. А теперь они вернулись, уверенные, что я слаб, а верность моих Сыновей – неустойчива. Тем самым они отнеслись ко мне легкомысленно, рассчитывая на то, что победят нас колесницами и стеной из фургонов. – Он блеснул зубами в дикой гримасе. – Теперь у них три, может три с половиной, тысячи колесниц. Видишь?
– Да, Отец.
– Прежде чем падет мрак, пусть потеряют тысячу. Ты за это отвечаешь лично. Если не сумеешь, завтра утром у меня будет новый Сын. Понял?
– Да, Отец.
– Вперед. И не позволь им дойти до реки.
Йавенир завернулся в плащ и направился в сторону своего лагеря.
* * *
Ох! Это было прекрасно. Красотой танца смерти, наблюдаемого издали, красотой прекрасно вытканного гобелена, который можно повесить в фургоне, к зависти соседей. Маневры конницы и колесниц, обмен стрелами, разворот, должный оторвать Волну от каравана, быстрая атака, что закончилась разбитыми флангами конницы и бегством отряда… С такого расстояния это выглядело как некий обряд, мистериум в честь Майхи, в котором раненые и убитые добровольно проливают кровь, чтобы отдать уважение Госпоже Войны. Кей’ла на миг позабыла о боли.
Ей напомнил о ней грубый удар в спину, от которого она даже задохнулась. Ремни натянулись, она вскрикнула, пойманная врасплох.
Кто-то коротко засмеялся и ударил снова. Сильнее. На этот раз она выдержала, стиснув зубы. Сила удара развернула ее так, что она увидела, что теперь стоит за ней. Шатры. Тысячи шатров, а между ними широкие проходы, заполненные садящимися на лошадей кочевниками. Все в полном вооружении. Лагерь племен Ких Дару Кредо готовился к битве.
Тот, кто ее ударил, как видно, посчитал себя оскорбленным тем, что Кей’ла на него не смотрит, потому что влепил наотмашь, так что она закрутилась вокруг своей оси в другую сторону и снова оказалась напротив вооруженного мужчины.
Несмотря на то что Кей’ла держалась изо всех сил, она вскрикнула.
Спасение пришло откуда не ждала. Ее стражник, словно загипнотизированный, глядевший на поле боя, наконец пришел в себя, подскочил к мучителю, оттолкнул его и что-то коротко рявкнул. Тот зареготал и ощерил пеньки зубов. Он был стар, но вооружен до зубов – копьем, топором и несколькими длинными ножами. На кожаный панцирь он набросил вонючую овчину.
Словно не обиженным нападением, он только указал на Кей’лу и выплюнул несколько слов, а потом подошел к одной из жердей и уселся, опершись на нее с размаху – да так, что она почувствовала это всем телом. На этот раз она не вскрикнула.
Второй стражник. Это наверняка второй стражник, который должен за ней следить на случай нападения таинственного убийцы.
Лишь бы тот пришел как можно скорее.
Боль и страдания, должно быть, как-то повлияли на ее разум, поскольку на миг ей показалось, будто в глазах первого кочевника она увидала тень сочувствия. Похоже, даже се-кохландийцы не подвешивали так детей. Но миг миновал, а стражник вернулся на свое место, не глядя на нее больше и совершенно игнорируя своего приятеля.
Позади раздался писк металлических свистков, и несколько тысяч кочевников двинулись вниз, навстречу близящемуся каравану. Битва только начиналась.
Глава 8
Кочевники двинулись с правого холма, поскольку там стоял их главный лагерь. Сперва они казались серо-бурой волной, катящейся вниз, но быстро разделились на несколько отрядов. «Как минимум пять Крыльев», – оценил Дер’эко и оглянулся. Его Волна продолжала ехать во главе каравана, они уже успели заменить раненых лошадей и восполнить потери, но на этот раз, согласно приказам эн’лейда, ударить по врагу им было нельзя.
Эн’лейд. Не отец, но Глаз Змеи. Это он командовал караваном во время военного марша, и даже Аве’аверох Мантор, ламерей всех Шести Волн, не пытался с ним спорить. Так и положено во время войны. А приказы командира были совершенно ясны: колесницам запрещено удаляться больше чем на милю от Бронированной Змеи. Важнейшая из целей – добраться до реки. Дер’эко вспомнил шутку, которая ходила между экипажами: «Отчего наши отряды именуются Ручьи, Потоки и Волны? Потому что двадцать упряжек осушат ручей, двести – малую реку, а шесть сотен – выпьют море».
Это было правдой, как и то, что они нуждались в воде. Запасов ее оставалось на сутки, потом… Ненапоенные животные не пробегут слишком долго.
Дер’эко оглянулся, ища взглядом колесницу ламерея. Аве’аверох Мантор ехал с ними во главе своего Потока, потому что хотел лично командовать в приближающемся бою.
Перехватив этот взгляд, командир Волн взмахнул рукою:
«Стоять! Ждем остальных».
Анахо’ла порой пригождался в битве сильнее, чем свистки и пищалки.
Ждем остальных. Знаем, что эти пять Крыльев – еще не все, что се-кохландийцы приготовили. Кроме Ких Дару Кредо, у которого как минимум вдвое от этого легкой кавалерии, не считая Молний, есть ведь еще и сахрендеи. Пятнадцать – двадцать тысяч всадников. Дер’эко не мог оценить точнее, поскольку скрытые за холмами се-кохландийцы оставались для них невидимыми.
Возвышенность, заслоняющая впадину слева от Дер’эко, принадлежала Фургонщикам. Идущий по его вершине Поток видел все поле битвы, как и то, что оставалось скрытым от главных сил верданно. Но правую сторону долины захватить не удалось, кочевники отчаянно сопротивлялись, не подпуская колесницы к своим лагерям. В коротких стычках Фургонщики потеряли пару десятков экипажей. Было у них маловато сил, чтобы захватить холмы по обе стороны долины и стоящие там лагеря, однако и главная цель их была вовсе не такой. Когда доберутся до реки, окопаются и превратятся в крепость. Задержат здесь кочевников достаточно долго, чтобы остальные лагеря сумели сойти с гор, а когда через три-четыре дня на западе появятся новые караваны, они раздавят кочевников и развеют их по всем четырем ветрам.
Пока же их проблема – это пара тысяч всадников.
В середине каравана, за тройной линией боевых фургонов, формировавших голову Бронированной Змеи, шли трансформации. Боковые стены Змеи тоже менялись, в нескольких местах бронированные повозки проредились, и из трех рядов остался лишь один, а с их внутренней стороны копились колесницы. Конечно, мудрый эн’лейд должен быть готов к тому, что кочевников ведет опытный вождь, то есть такой, кто не рвется в битву во главе своей орды, но, используя пространство, стоит где-то на возвышенности и следит за всеми маневрами. Однако выхода у них не оставалось, потому им следовало перегруппироваться.
