В десять – двенадцать ударов сердца четырехугольник получил сотню убитых и тяжелораненых, а шеренга его дрожала и колыхалась. К тому же они слишком долго стояли на месте, и фургоны успели раствориться в густой пыли.
Они остались одни.
Земля начала дрожать.
– Круг! Круг! Засранцы! Быстрее!!! Раненых внутрь!
Линия щитов начала выгибаться, создавая гигантский круг.
– Сокращаем! Двойной! Говорю, две линии! Насыплем курган из их трупов!!! Цепь!
Две линии щитов снаружи и вооруженная копьями пехота внутри. Крепость, сломать которую стоило бы изрядно времени и крови. Крепость, которая не может сдвинуться с места.
И правда, насыпать курган из трупов се-кохландийцев – единственное, что им оставалось.
Грохот копыт нарастал, и внезапно из пыли перед ними вылетели колесницы, гонящие в карьер с развевающимися разноцветными лентами, прикрепленными к бортам. Ближайшая остановилась рядом с товарищами Рук’херта:
– Убирайтесь отсюда! Мы дадим вам время!
* * *
– Сколько?
– Тысяча, Отец…
Тишина. Ких Дару Кредо со склоненной головой стоял на колене перед Йавениром. Не поднимал лица: ему нынче хватило вида седовласого старикана, небрежно сидящего в резном кресле, – и светловолосой невольницы, стоящей рядом, с ладонью, возложенной в доверительном жесте на его плече. Было в том что-то неестественное. Невольники должны ползать у стоп властелина Вольных Племен.
Дару Кредо упрямо всматривался в свое колено, дорогая кожа штанов была грязна и забрызгана кровью. Ему пришлось командовать лично, во главе отряда приближенных носиться от а’кеера к а’кееру, выкрикивать приказы, поднимать дух, поддерживать тех, кто колебался. Он не мог даже приблизительно прикинуть, сколькими убитыми и ранеными он заплатил за эту трехчасовую схватку, за безумные атаки на колесницы и на бронированные, словно какое-то мифическое чудовище, четырехугольники пехоты. Две, три тысячи? Возможно, через несколько часов он будет знать точно. В лагере были уже десятки шатров с ранеными и умирающими воинами, а последняя, продлившаяся едва ли полчаса схватка с контратаковавшими колесницами наполнила еще несколько. Он не думал, что Фургонщики выведут их из каравана и что будут столь яростно отчаянны. На минуту-другую среди нападавших воцарился полный хаос, и казалось, что колесницы отбросят их на милю назад, разобьют, погонят на лагерь.
Если бы он не вмешался лично, все могло бы так и случиться.
Впрочем, верданно и не стремились к яростному преследованию, им хватило спасти свою пехоту, пусть бы это и стоило еще двухсот – трехсот экипажей.
– Хорошо. Очень хорошо, мой Сын. Я тоже думаю, что они потеряли тысячу колесниц, причем – только в схватке с легкой конницей. Но ты-то, конечно, понимаешь, что не это их главная сила?
– Да, Отец. – Дару Кредо поднял голову, старательно обходя взглядом невольницу. – Их сила – боевые фургоны.
– Верно. Колесницы только должны задержать нас на то время, пока боевые фургоны встанут в строй. Но мы заставим их встать там, где этого хочу я. На вершине той возвышенности.
– Придется атаковать вверх по склону, – вырвалось у него.
– Это не слишком крутой склон, первый из рода Дару Кредо. Небольшой. А у них там не будет и капли воды, а легкий ветер раздует всякую искру в пожар. Им придется использовать остатки запасов, чтобы гасить огонь, а уж огня мы не пожалеем. Я поджарю их на огне их собственных фургонов.
Некоторое время Отец Войны всех Вольных Племен легко ухмылялся. Словно говорил о какой-то мелочи, пересказывая шутку.
– Взгляни туда, – указал он на противоположный конец долинки, где караван наконец-то устраивался на вершине холма. – Там они должны остаться и умереть.
Ких Дару Кредо оглянулся; несмотря на то что от верданно его отделяли какие-то три мили, лагерь их производил изрядное впечатление. Стена фургонов шириной в двадцать шагов скрывала – теперь он видел это прекрасно – неисчислимые ряды повозок. Увидел, как все они делают поворот вправо, чтобы идти вершиной холма к реке. Перед фургонами кружили колесницы, выше ветер развеивал пыль – и сила Фургонщиков открывалась, словно на ладони.
Внезапно он понял, что им не удалось вырвать из этой стены ни одного укрепленного фургона, а в его племенах осталось всего десять тысяч воинов. Или в два раза больше, если посадить на лошадей женщин и подростков.
– Как… – Он сглотнул. – Как мы заставим их там остаться?
Улыбка старика чуть расширилась:
– Это просто, Сын. Мы испугаем их до смерти.
Йавенир поднял костистую ладонь, и где-то за его спиною вверх выстрелил клуб желтого дыма.
Глава 9
Они остановились на холме, фланкирующем долинку слева. Совершенно не так, как планировали: дорога посредине была короче, удобней и быстрее. Здесь, где фургоны заняли вершину холмов, непросто стало удержать строй, поскольку возницы с одной стороны взгорья не видели своих товарищей с другой стороны, к тому же землю тут покрывали камни и неровности.
Зато было здесь куда меньше пыли. Ветер почти постоянно дул в окрестностях, позволяя им видеть все в радиусе более полумили – вдесятеро от того, что внизу. Существовал шанс, что они сумеют с толком применить колесницы, а лучники и арбалетчики воспользуются возможностями своего оружия. Ну и не потеряют они так глупо оставшуюся пехоту.
Анд’эверс стоял посредине шеренги боевых фургонов и наблюдал за окрестностями. Чашу долины все еще заполняла пыль, проклятая всеми богами пыль, отобравшая у них зрение. Из-за этого разворот и отступление каравана заняли у них куда больше времени, чем он предполагал: низкий язык, язык жестов, которыми возницы передавали друг другу приказы, двигался от фургона к фургону медленнее и вносил сумятицу и ошибки. При развороте несколько колонн жилых фургонов чуть было не столкнулись, один из табунов заводных разбежался, а в левой стене, которая еще минуту назад представляла собою спину каравана, возникла дыра, могущая разместить целую армию. Управлялись со всем этим по ходу движения, надеясь только, что пехота сумеет отступать следом. Не было смысла увеличивать хаос внутри обоза, впуская ее туда, тем более что солдаты умело удерживали кочевников на расстоянии.
А потом вдруг пришла весть, что задние фургоны не видят четырехугольников и что снаружи слышны звуки яростной битвы. Он едва успел послать три Волны для контратаки. Удалось отогнать легкую конницу с поля боя, хоть они и потеряли очередной Поток и более трехсот пикинеров и щитоносцев. В этой пыли невозможно было сражаться, невозможно было использовать наибольшее их преимущество, каким служили лучшие доспехи и вооружение, а также ту помощь, которую могли оказать сражающимся вовне каравана экипажи боевых фургонов.
Анд’эверс выругался и стиснул кулаки в бессильной злости. Никогда он не был религиозен. Лааль Сероволосая – для него далекая богиня, которой его народ некогда принес клятву, что никогда не станет ездить на лошадиных спинах. И многие поколения этой клятвы придерживался, даже если Владычица Степей не слишком-то выказывала ему свою милость. Была она суровой, далекой и равнодушной. Но сейчас… Могла бы дать им хотя бы малый дождик. В конце концов, они ведь, чума их всех раздери, возвращались сюда во имя ее.
