Вот – резня.
Оставшиеся Крылья Наездников Бури стоят, не ведая что делать.
Легкая конница идет врассыпную и сбегает.
Вот картина – меж шатрами кочевников Ких Дару Кредо врываются конные лучники. Факелы дарят ткани и дереву поцелуи огня, луки раз за разом натягиваются, опорожняя колчаны прямо в спину убегающих женщин и стариков. Сабли рубят руки, впустую прикрывающие головы, копья бьют в спины. Мужчина под красным бунчуком довольно улыбается.
Кровавая резня внутри армии Фургонщиков останавливается. Волки разворачивают лошадей и гонят в сторону лагеря кочевников, в котором безумствует легкая конница сахрендеев. А за ними бегут остальные: мужчины и женщины, размахивая оружием, что-то хрипло крича, их ненависть, кажется, может поджечь небо.
Вот картина – колесницы наступают на легкую кавалерию, прижатую с другой стороны Волками.
Нет.
Вот картина – жеребер останавливается и пытается наложить заклинание. Аркан падает ему на шею и стягивает с конской спины с такой силой, что мужчина погибает, не долетев до земли.
Нет.
Вот картина – молодой Наездник Бури полулежит на конской спине, сломанная нога его выгибается под странным углом. Он стягивает шлем и отбрасывает его в знак того, что сдается. Стрела разбивает ему висок и выходит по другую сторону черепа.
Нет.
Поток ледяных осколков разносит в клочья группу людей. Хас – если этот ступающий на худых ногах скелет он – разворачивается, высылает еще одно облако чар. Потом падает замертво.
Нет.
Женщина лежит, заслоняя ребенка. Выпущенная сверху стрела пришпиливает ее к земле.
Мужчина, которому удар тупым оружием разбил лицо, бродит на ощупь. Стонет.
Из горящего шатра выбегают горящие дети.
Нет! Нет! Нет!!!
Кей’ла встает, садится, внезапно ощутив свое тело. Машет руками, попадая в маленькую лампадку. Масло плещет на кипу каких-то свертков и вспыхивает.
Нет!!!
Пламя тянется выше, перескакивает на сложенные под стеною вязанки стрел, вспыхивает ярче.
Не хочу этого видеть, не хочу смотреть!
Уходите отсюда!
Духи притихают, словно удивленные. И наконец уходят, а с ними вместе и картины.
Она падает на постель, снова чувствуя каждую рану, перелом и синяк. Понимает – еще словно сквозь туман, – что через несколько мгновений она примется стонать, и плакать, и молить, чтобы они вернулись. Чтобы забрали боль.
Фургон наполняется дымом. Пламя начинает лизать потолок.
Она тянется к руке мальчишки, той, с когтями, кладет себе на подвздошье.
– Я все еще не знаю, братишка, как тебя зовут, – шепчет она, а он улыбается ей глазами и ничего не говорит.
Конечно.
– Забери меня… забери меня отсюда, – шепчет она.
И – холод у сердца.
И – темнота.
Глава 12
Ласкольник прибыл на следующее после битвы утро, приведя пятнадцать тысяч конных и две тысячи колесниц лагеря Ав’лерр. Его армия преодолела девяносто миль за сутки, вписываясь золотыми буквами в книгу кавалерийских рейдов только затем, чтобы опоздать.
Будь у нее силы, Кайлеан посмеялась бы над такой иронией судьбы.
Йавенир ушел с третью Молний и недобитками племен Дару Кредо. Сахрендеи, Волки и те колесницы, чьи экипажи еще могли сражаться, гнали его на юг много часов, однако потом отказались от преследования. Во тьме верданно не могли понять, за кем гонятся, да и Отец Войны бежал так быстро, что они едва за ним поспевали. Разведчики, которым выпало следить за се-кохландийцами, донесли, что те маршируют в сторону Степей и через день-другой покинут возвышенность. Даже то, что Йавенир по дороге прихватил силы Кайлео Гину Лавьё, не изменило направления их путешествия. По крайней мере пока что кочевники сбегали.
Лагерь Нев’харр выглядел как город мертвых. Не было фургона, на котором не висели бы траурные ленты, большинство обитателей ходили, словно лунатики, окидывая окрестности равнодушными взглядами, пытаясь разобраться со своей жизнью после событий предыдущего дня. Смерть, гнев, ярость битвы, безумное неистовство, сметшее армию Отца Войны, возвращение потерянных детей… это слишком много для обычных людей. Почти треть каравана погибла, раненым же счет шел на тысячи. Прохаживаясь между все еще поставленными в Мертвый Цветок фургонами, Кайлеан видела Фургонщиков с лицами, серыми от усталости, и с глазами, припорошенными пеплом боли. Была у нее надежда, что на пепле этом сумеет вырасти что-то другое.
Она сидела в стороне, перед серым шатром, глядя на старую женщину, которая ходила за одним из Волков. В жестах ее и взглядах не было ничего, кроме огромной просьбы, но он спокойно подошел к своему коню и с ошеломляющей легкостью вскочил в седло. Она остановилась и опустила голову, похоже не имея сил, чтобы взглянуть на своего – сына? племянника? – и принять то, кем он стал. Всем требовалось время, потому что ничто уже не могло быть как раньше. Выслали гонцов к другим лагерям с вестью, что нашлись дети, которых считали мертвыми. Что могли сделать верданно? Бросить их снова? Повернуться спиною и решить, что Волки – не их крови, потому что ездят верхом? За что-то подобное она и сама подожгла бы им фургоны.
И все же Кайлеан надеялась на лучшее. Во-первых, некоторые уже утверждали, что Лааль дала им знак, позволяя отыскать детей и показав верданно новую дорогу. Во-вторых, во взглядах, какими молодые Фургонщики окидывали своих чудом обретенных братьев и кузенов, была нескрываемая зависть. Будет непросто, но вскоре верданнские кони узнают тяжесть седел на своих спинах.
Полы шатра распахнулись, и Кошкодур шагнул наружу. С того момента, как они встретились, лицо его было таким, словно кто-то похитил у него из-под задницы лучшего скакуна, причем средь бела дня. Анд’эверс отослал его с остальным чаарданом в сторону гор, на поиски Ласкольника. Но мало того что это не он отыскал командира, а Ласкольник нашел их маленький отряд, так еще и битва, о которой вскоре станут петь по всем Степям, прошла мимо. Йавенир был разбит Фургонщиками и их новыми союзниками, а Сардена Ваэдроника меж ними не оказалось.
Жизнь – штука вредная и несправедливая.
Он уселся рядом, закусил сухую травинку и выругался.
– Все еще ссорятся?
Он кивнул, глядя на уезжающего Волка.
– Все из-за них.
– Не понимаю, Сарден.
– Ты когда-нибудь задумывалась, что было бы, если б верданно захотели сделаться кавалерией? Четверть миллиона новых всадников рядом со Степями?
– Нет, – ответила она искренне. – Никогда. А ты?
– Я тоже нет, – странно улыбнулся он и выплюнул травинку. – Но некоторые – задумываются, и, похоже, это их пугает. Кха-дар отказывается отправляться за Йавениром, несмотря на бунт Совиненна Дирниха, – добавил Кошкодур, словно это все объясняло.
