Могла и не спрашивать.
Когда они закончили подметать крошки, Бесара устроилась поудобней и начала:
– Знает ли княжна язык верданно? Какой-нибудь?
– Знаю немного обычный язык. Последние несколько лет Фургонщики часто торговали с моим племенем.
– Прекрасно. Самым простым методом кажется говорить на анахо, однако вы не всегда сможете делать это открыто. Кроме того, ты, Инра, с княжной всего лишь недавно, а потому знание языка верданно было бы подозрительным. Ну и, конечно, порой нужно передать друг другу кое-что, не раскрывая рта.
– Может, так? – Кайлеан выполнила рукой военную команду «поворот налево».
– Можно и так. Но, во-первых, кто-то может узнать этот жест, а во-вторых, в устах… в ладонях дочки купца это будет выглядеть странно. Эх… Простите дурную шутку, это нервы. Кроме того, ваши знаки должны быть скрыты в обычных движениях. Сплести пальцы, поправить манжеты, разгладить платье, приподнять брови, взглянуть, склонить голову. Так можно передать массу информации. И – внимание – эти методы никак не кодифицированы, нет ни одной тайной крысиной книги под названием «Как разговаривать, почесывая нос». – Бесара слегка улыбнулась. – Каждая группа шпионов сама договаривается между собой о нескольких таких знаках, которые чаще всего означают самую общую информацию: «опасность», «внимание», «выходим», «бежим», «нападай». Иногда нужно передать сообщение, даже не видя друг друга, а поскольку нельзя написать письмо, то, как стоит у стола стул, может решить вопрос вашей жизни и смерти.
Конечно, Дагена не выдержала:
– И сколько шпионов сбежало – или не успело – от слишком говорливой служанки?
Их учительница кивнула:
– Несколько. Но только те, что оказались поглупее и не сумели так подобрать сигналы, чтобы никто из чужаков, даже случайно, их не распознал. У вас есть день и ночь, чтобы придумать для себя несколько знаков.
Она замолчала и, казалось, какое-то время вела внутреннюю борьбу.
– Я была зла, когда сюда входила, не только оттого, что у нас мало времени, – прищурилась она. – Была я зла и оттого еще, что надеялась, что это безумие отзовут. Я не должна вас туда посылать и делаю это лишь потому, что Генно Ласкольник выбрал вас в чаардан, а это – рекомендация уже само по себе.
– Я не знала, что наш кха-дар известен и на Севере.
– Дорогая Инра, ваш кха-дар обращается к императору по имени, ему отдают честь генералы всей меекханской армии, а над аристократами из Совета Первых он просто издевается. А я – Белая Роза империи и должна делить людей на тех, кому я доверяю, и тех, кто заслужил смерть.
Кайлеан впервые услыхала в ее голосе настоящую сталь и знала уже, что это не шутки.
– Значит, если бы ты нам не доверяла…
– Ты не понимаешь, дитя. Я доверяю большинству людей. Купцы, пастухи, селяне, ремесленники, солдаты, дворяне, маги или жрецы – в целом это все люди, достойные доверия. У них есть свои – большие или меньшие – мечтания, и они идут к ним, стараясь не совершать чрезмерных жестокостей. Конечно, они могут тебя обмануть, продать порченый товар, завести в лес, что-то украсть и даже кого-то убить. – Она послала им холодную улыбку. – В вашем чаардане тоже есть такие, с неспокойной совестью, верно? Однако им можно доверять, если знаешь, за какие струны их сердец дергать. Но есть и люди, чьи амбиции уходят дальше и глубже, чем обычно. Хотят они больше, чем могут получить. Больше денег, власти, сил, больше всего, и ради этого «всего» они готовы поджечь мир. Чтобы получить власть над тысячью людей, они убьют десять тысяч, ради власти над десятью тысячами отправят во Мрак миллион…
– Граф – такой?
– Граф? – На миг Бесара казалась искренне веселой. – Нет. Он лоялен, хоть и несколько разочарован. Вот только никто не понимает, отчего убийцы держатся вблизи от его земель, а вам нужно постараться узнать, кто стоит за этими убийствами и исчезновениями.
Дагена побарабанила пальцами по столу.
– Этот титул, который ты упомянула… Белая Роза. Что он означает?
– Белая Роза – это цветок в императорском саду, – раздалось от дверей. Эккенхард опирался о косяк, сложив руки на груди. – Это высший титул, который может получить шпион на службе империи. Титул этот присваивается тому, кто уничтожил большой заговор, стал причиной раскрытия невероятного предательства или же служил столько лет, что опыт его сделался бесценен. Его может получить любой из Крыс, вне зависимости от того, мужчина он или женщина, хотя женщины получают его чаще.
– Почему?
– Потому что женщины лучше нас в этой игре. И обычно умеют выгрести из ситуаций, в которых мужчина теряет голову и гибнет. Это Белые Розы посылают боевые отряды в сражение, когда полагают, что кому-то нельзя доверять. – Он дерзко улыбнулся. – А я – принес камни. Сменить?
Бесара смерила его взглядом – и улыбка его поблекла и исчезла.
– Уже несу, – пробормотал он и исчез за дверью.
Через миг он уже волок новую корзину, наполненную потрескавшимися от жара камнями. На этот раз нес ее сам, сопя от усилия и стараясь не обжечься.
– Вче…ра, уф-ф, вчера вечером делегация верданно проведала Черного… Чтоб тебя! – выругался он, когда, не заметив, зацепился рукою о корзину.
Поставил ее подле старой и без приглашения присоединился к сидящим.
– Уф-ф. – Он налил себе вина. – Не терпится им.
– Ничего странного. – Кайлеан пододвинула свой кубок и подождала, пока он его наполнит. – Фургоны уже могут ехать дальше. Им нет необходимости вставать в лагеря.
Эккенхард выпил вино несколькими большими глотками, долил, покачал головою.
– Есть. Кто-то убивает здесь людей. Нападает даже на Горную Стражу и сторожевые башни. Ты ведь видела. В лагерях они будут в безопасности.
– Я не видела ничего, кроме пустой башни и единственного искалеченного мужчины, который не мог ничего сказать. – Она поднесла бокал ко рту, чуть смочила губы, не сводя с Эккенхарда глаз. – Это нисколько не причина.
– А разве в другом случае Горная Стража гоняла бы по окрестностям, как кот за течной кошкой? – ответил он взглядом на взгляд.
– Это все притворство, а на самом деле солдаты лишь следят, чтобы фургоны не вывернули куда-то за долину. Я права? Ведь отряды уже вышли из крепости и заблокировали дороги?
– Они отделяют Фургонщиков от местных.
– Которых никто и в глаза не видывал. Вместо этого вокруг верданно сжимается петля. Горы, леса, армия… Они задыхаются.
Они мерились взглядами.
– Собственно, почему ты мне об этом говоришь?
– Потому что ты пришел сюда потянуть меня за язык на тему того, что они, собственно, думают. Я права? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – А потому я и говорю. Им здесь не нравится. Они привыкли к открытым пространствам, к местам, где нет ничего между тобой и горизонтом. И не это им обещали. Нет, не загнать их в долину и не запереть армией. И я советую о том помнить. Даже самые дикие командиры се-кохландийских налетчиков, которые осмеливались нападать на городки, не решались ударять по боевому лагерю.
