Однако они все еще не узнали ничего существенного. Никаких следов, улик, подсказок. Почему в историях о шпионах все просто? Кто-то всегда оставляет на виду важные документы, проговаривается по пьяному делу или, гонимый угрызениями совести, рыдая, выдает всех сообщников. Конечно, если в этих историях была женщина, виновник рассказывал ей все во время страстной ночи. Даг вчера сказала, что ни один из сыновей графа ей не нравится, а если дорогой Инре кто-то пришелся по душе, то – всегда пожалуйста. Инра спросила только, хочет ли ее высочество получить щетку для волос туда, где еще никто никогда не пытался ничего расчесывать.
И это закрыло альковную тему.
Их умения тоже мало для чего могли пригодиться. Дагена, может, и была племенной ведьмой, но ее духи оказались не слишком-то способны помочь, когда заходила речь о разведке. На самом-то деле они даже не могли проверить, о чем разговаривают люди несколькими этажами ниже. В этом замке больше бы пригодилась Лея, а не Даг и девушка, у которой время от времени подкатывало желание выкусывать у себя блох.
И все же с каждым днем дурные предчувствия лишь росли. Что-то было не в порядке. Циврас-дер-Малег, как и никто другой из его рода – да что там, проклятие, как и никто другой из всего замка, – даже не заикнулся, что в горах пропадают люди. Словно бы проблемы этой не существовало. И никто даже слова не сказал о том, что верданно куда-то двинулись. А ведь, если Фургонщики начали путешествие через горы, граф не мог о том не знать. Также к ним с Даг не приставили стражу, и – что и вправду было странно – с некоторого времени их перестали подслушивать. По крайней мере так утверждала Дагена, а для проверки таких вещей ее таланты подходили наилучшим образом.
Потому теперь Кайлеан стояла в коридоре и всматривалась в темноту, медленно училась распознавать в общей серости двери, картины, висящее на стенах оружие, лестницы. Одним из приятных моментов в продолжающемся визите было то, что она довольно хорошо узнала жилую часть замка, а потому существовал шанс, что она не потеряется. Впрочем, когда Бердеф был с ней, ей не приходилось бояться. Сумела бы вернуться в комнаты ведомая одним только нюхом.
Таким же образом она помогала себе и нынче, ища документы. Бумаги, пергаменты или хотя бы восковые таблички. Единственным местом в замке, где она видывала нечто подобное, была личная комната графа, наполненная книгами. Если дер-Малег и вправду такой формалист, каким она его считала, то записывал в тех книгах все, включая любой чих наименьшей из овец. А значит, там должна была появиться и информация об убийствах, исчезновениях, подозрительных персонах, необычайных происшествиях. Что угодно, что позволило бы им доказать – прежде всего себе самим, – что они не теряют здесь времени даром. Что они не подвели Крысиную Нору, Бесару и Ласкольника.
Кайлеан прямо на ночную сорочку набросила темное платье, поскольку именно так могла бы одеться служанка, которую княжна послала в кладовые за вином. Конечно, это объяснение подействовало бы, повстречай она кого-то в коридоре. Но вот что она скажет, если ее кто-нибудь поймает в комнате графа… Лучше бы до такого не дошло.
Для человеческих ушей замок был предельно тих. Никаких шепотков, шагов, скрипа дверей. Все благополучно спали в постелях, и только на стенах несколько стражников прохаживались ритмичным шагом. Да и это она слышала лишь благодаря обострившемуся от единения с Бердефом слуху.
Комнату, в которой граф держал книги, она отыскала без проблем. Двери не были закрыты, что, собственно, ее не удивило. У кого нашлось бы время и желание копаться в толстенных томах, на чьих страницах перечислялось, сколько коз и коров выкармливают в таком-то селе? Правду сказать, у нее тоже не нашлось бы времени делать все это на месте. План предусматривал, что она отыщет пару-другую книг, относящихся к последнему году, и вернется с ними к Дагене. Это было не так опасно, чем проводить половину ночи там, где находиться у нее права не имелось.
Она вошла и оперлась спиною о двери. Комната пахла пылью, чернилами, старой бумагой, вином и мужским потом. Как видно, граф крепко сердился во время работы. Она помнила, какую полку он ей указал, там где стояли тома с новыми сведениями. Конечно, и речи быть не могло, чтобы собрать все, но, к счастью, она могла прочесть надписи на корешках: «Стада северных и западных пастбищ», «Стрижка овец», «Выработка, складирование и продажа древесины», «Дороги – имперские и наши», «Плата с держаний». Циврас-дер-Малег и вправду был скрупулезен.
Книгу, которая более остальных ее заинтересовала, она нашла посредине полок. Название «Живая сила: держатели, пастухи, купцы, ремесленники, воины», похоже, не оставляла сомнений, насколько ценными были для графа его люди. Якобы в далеких, южных странах, где торговали рабами, некоторые называли тех «говорящими животными». Граф со своей «живой силой» указывал, что ему тот образ мышления был не чужд.
Кайлеан вернулась с книгой в комнаты «княжны».
Дагена расставила на столике несколько свечей и указала ей на стул:
– Садись и читай. Я плохо управляюсь с меекханским.
– Конечно, ваше высочество.
Кайлеан присела в поклоне, пытаясь шуткой смягчить напряжение. Только когда за ней затворилась дверь, она почувствовала сухость во рту и то, как сильно трясутся ее ладони. Все же она не ощущала себя созданной для такой работы.
Книга была толщиной пальцев в пять, взятая в окованные бронзой деревянные доски, с кожаным переплетом. Как видно, граф счел необходимым, чтобы она пережила несколько поколений, хотя зачем бы его прапраправнукам знать, кто умер в какой-то там деревеньке ста годами ранее, – Кайлеан было не понять.
«Аамне Малэ – восемьдесят семь человек». Вот так, никакого вступления или названия, похоже, книга была продолжением длинного ряда своих предшественниц.
Ниже, словно в некоем военном реестре, шла таблица с перечислением количества изб, конюшен и амбаров, размеров полей и пастбищ и приписанных к ним холопов и пастухов. Было даже отдельное место для кого-то, кто назывался Харилол Санвэ и выполнял функции сельского знахаря, лечащего хвори как животных, так и людей. И полугодичные пометки: тот умер, здесь родился ребенок, это поле оставлено под пар, эта семья вернула арендуемую землю и переехала в город, здесь приняли на службу паренька… Циврас-дер-Малег и вправду мог сосчитать работающих на него чуть ли не поголовно.
Кайлеан увидела восемнадцать обширных отчетов за десять лет подряд. В таком темпе примерно через шесть лет книгу придется менять на новую.
Она перевернула страницу.
«Чехран – тысяча пятьсот восемьдесят три человека».
Чехран, вероятно, был городком, о чем свидетельствовало не только число обитателей, но и то, что в таблицах вместо амбаров и сараев фигурировали мастерские, кузницы, лавки и купеческие склады, а люди делились на гончаров, ткачей, красильщиков, кузнецов, бондарей, городских стражников и даже женщин для развлечения, как было оно тщательно описано. Если книги эти служили взиманию налогов и плат, то для графа, похоже, деньги не пахли. Также здесь записывались смерти, рождения, выезды и появление новых рук для работы, открытие новых лавок. Похоже, Чехран был драгоценностью в землях рода дер-Малег.
