Если это правда, то Циврас-дер-Малег стал жертвой. А то, что происходило в горах, могло в одинаковой степени как быть направлено против него, так и служить отведению внимания Горной Стражи.
– Заберем книгу к Бесаре. Пусть решает, что с этим делать.
Собственно, у них и не оставалось другого выхода. Визит их заканчивается послезавтра, и шансов продлить приглашение, пожалуй, не было.
Двери бесшумно отворились, а Кайлеан чуть не подскочила, поскольку никого ранее не слышала и не чувствовала. Но она встала спокойно и обернулась ко входу, заслоняя книгу.
– Довольно поздно для…
Она намеревалась отпустить какой-то едкий комментарий, но слова замерли у нее на устах. В дверях стояла женщина, одетая служанкой, но лицо ее казалось чужим, и прошло несколько мгновений, пока Кайлеан сообразила.
– Саинха Гемхель, – вспомнила она. – Личная служанка госпожи Лайвы.
Сказала это вслух не только чтобы подтвердить факт, но и чтобы предостеречь Дагену. С того времени, как убитые стражники показали ей тот спектакль, девушки решили, что всякий, у кого есть близкий контакт с невестой Аэриха, – под подозрением. А когда среди ночи появляется ее служанка – с глазами словно щелочки и спрятанными за спиной руками, она превращается в потенциального врага.
– Кто-то ночью ходил по замку. – Служанка говорила ровно так, как отозвалась тогда, на башне. Спокойно, без эмоций, просто ставя в известность. – Кто-то копался не в своих секретах.
Даг отошла от столика, свободно приблизилась к стене. Подняла тяжелое зеркальце из полированной стали и демонстративно поглядела на себя.
– Я намереваюсь пойти спать, Инра. Можешь закрыть дверь.
– Госпожу надо охранять. Даже от тех, кто ей нравится. Я клялась.
Женщина свободно опустила руки, а Кайлеан почувствовала, как невольно ощеривается и морщит нос. Из ладоней прибывшей проливалась тьма. Вьющиеся, словно змеи, полосы стекали вниз и исчезали в камнях пола.
– Это ты убила стражников башни?
Казалось, служанка не слышит.
– Столько циклов мы скрывались. Столько верных погибло. Они все ближе, но шанс еще есть.
– Для чего?
Кайлеан не дождалась ответа, но внезапно что-то прикоснулось к ее ноге и кипящей смолой стало взбираться вдоль костей. И мгновенно Бердеф перехватил контроль. Она прыгнула вверх, отрываясь от нападающих с полу лент, оказалась на столике, присела, зарычала. С большим трудом перехватила власть над собственным телом. Попытка кинуться и вгрызться Саинхе в горло была все же не лучшей идеей.
– Больше. Вас больше.
Даг повернулась со странной улыбкой:
– Намного больше, чем тебе кажется.
Духи затанцевали вокруг нее, смеясь и увлекая за собой полосы Силы.
– Если того хочешь – позабавимся, – добавила она.
Крик, который внезапно разорвал ночную тишину, не напоминал ничего, что может издать человеческое горло. И сразу же к нему присоединился еще один.
Кайлеан поднялась, указала на окно:
– Кто бы там вас ни преследовал, он как раз прибыл, моя дорогая.
* * *
Четыре коротких сигнала рога известили о конце работ. Три дня и три ночи – столько понадобилось Фургонщикам, чтобы пройти сквозь гору. Длинный, почти в милю, туннель они пробили за время, которое обычным рабочим, вооруженным кирками и ломами, хватило бы разве что на расширение входа. Однако заплатили они за это высокую цену.
Хас выглядел словно ходячий труп, кожа, обтягивавшая его череп и ладони, сделалась полупрозрачной и отсвечивала неприятным, восковым оттенком, глаза запали, стали матовыми, волосы вылезали горстями.
Когда Кеннет наконец увидел его, первое время не знал, что и сказать.
– Ты намеревался убить себя, колдун?
Бледные губы изогнулись в пародии ухмылки. Хас закашлялся:
– Тяжело… кха-кха.
Обычный кашель внезапно перешел в глубокий грудной, продолжавшийся так долго, что казалось, будто колдун уже не переведет дыхания. Сопровождавшие его девушки мотнулись скоренько, одна вынула из горшка горячий компресс, раздернула черные одеяния на груди мужчины – Кеннет заскрежетал зубами, увидав каждое ребро, просвечивавшее сквозь кожу, – и пристроила парящий кусок материи выше солнечного сплетения. Вторая набрала какой-то темной жидкости в деревянный кубок и терпеливо переждала кашель. Едва лишь тот утих, приложила старику посудину к губам и несмотря на слабые протесты заставила сделать несколько глотков. Хас, похоже, почувствовал себя лучше.
– Видишь, лейтенант, непросто мне будет помереть, потому как эти неуступчивые бестии силой удерживают меня при жизни.
Одна из бестий была средней дочерью кузнеца, вторая – младшей. Хас отдыхал в фургоне Анд’эверса, который взял на себя тяготы его излечения. Девушки не выглядели слишком утомленными этими обязанностями.
– Ступайте уже, – махнул рукою колдун. – Оставьте мужчинам мужские дела.
– Вроде ковыряния в носу и порчи воздуха. – Старшая из них погрозила лежащему пальцем. – И речи быть не может. Орнэ мне обещала, что если мы от тебя глаза отведем, то она сделает так, чтобы у нас хвосты выросли.
– Да, – лукаво улыбнулась младшая. – А с хвостами непросто будет сидеть на козлах. Отцу придется выпиливать дырки в сиденьях. А это проблема.
Хас подмигнул Кеннету:
– Видишь, задаются. Иначе не разговаривали бы при тебе на меекхане.
Обе одновременно пожали плечами.
– Это гость, – пояснила старшая.
– Нехорошо при госте разговаривать на языке, которого он не понимает. Кроме того, тебе нужно поскорее набираться сил.
– Потому что?
– Орнэ хочет с тобой поговорить.
Хас перестал улыбаться, обмяк:
– Эх. Меня и вправду понесло. Несколько мгновений даже казалось, что я всесилен…
Кеннет знал уже, что стало причиной такого состояния старого колдуна. Это он, как лучше прочих контролирующий воду, при крушении скал сделался каналом для Силы, которую черпали остальные колдуны его лагеря. Меекханские чародеи редко пользовались таким решением, поскольку используемые ими аспекты должны были оставаться родственными – теми же или принадлежащими одной Тропе. А непросто собрать в одном месте группу магов с близкими талантами. Но важнейшей причиной стало то, что проходящая через мага Сила измучивала организм чародея, словно тяжелая физическая работа. Рвались кровеносные сосуды, изменялись суставы, атрофировались мышцы. Через несколько часов – а то и за меньшее время – человек начинал выглядеть как заключенный на золотых копях, выпущенный после отбытия девяти лет работ.
У каждого из чародеев имелись свои ограничения, и, если он использовал тело как туннель, через который должна была пройти Сила, черпаемая другими, он всегда рисковал, что это его уничтожит. Однако такое состояние дарило чувство всесильности. И это соблазняло многих. Чары, которые прежде требовали сильнейшей концентрации, давались легко. Сила, черпаемая до той поры с трудом, находилась, казалось, на расстоянии вытянутой руки. Случалось, что кто-то полностью растворялся в Силе и пользовался ею, пока кости его не начинали ломаться под тяжестью тела, а легкие и живот не наполнялись кровью.
