Кеннет кивнул и молча вышел.
Закрыл двери и оперся о них спиною.
– Мы уже можем войти?
Это была та, младшая. Старшая сидела сбоку и смотрела на него исподлобья. Ах да, предложение замужества.
– На вашем месте я бы подождал, пока он не позовет.
– Орнэ сказала…
– Если вы войдете сейчас, хвост может оказаться вашей наименьшей проблемой. Я бы подождал.
Она нахмурилась:
– Но он жив?
Он улыбнулся, решив, что чувство юмора Фургонщиков ему по нраву:
– Пожалуй, впервые за много лет.
Кеннет подмигнул ей, вызвав улыбку, и двинулся к расщелине. Его рота ожидала его по ту сторону.
* * *
Хребет отрога был узким и совершенно не проезжим, но у верданно имелись их строители, а те уже доказали, что родились для работы с деревом, камнем и землею. На вершине начали укладывать балки, подпирали их с обеих сторон вертикальными столпами, внизу трамбовали землей и камнями, а все вместе покрывали сотнями досок, частично отодранных от разбираемых фургонов. Подле конструкции работали больше двух тысяч человек, и съезд рос на глазах.
Кеннет видел спешку в их движениях, нервное нетерпение, а взгляды, которые они бросали на восток, на раскинувшуюся там чуть волнистую равнину, горели. Когда б они могли, снесли бы свои фургоны на спинах и уже бы двинулись возвышенностью. Единственным человеком, которого не затронула горячка путешествия, казался главный строитель. Гер’серенс ходил вдоль возникающей конструкции, мерил, подсчитывал, проверял, похлопывал ее и остукивал. Лейтенант был свидетелем, как тот приказал разобрать изрядный кусок возникающей дороги, досыпать земли и утрамбовать ее тяжелыми молотами. Но никто не жаловался, осознание того, что от работы этой зависит быстрота и безопасность последнего этапа путешествия, результативно затыкало рты.
Красные Шестерки отдыхали внизу, у подножия отрога. Между солдатами горело несколько костров, булькали котелки, а запахи дразнили. Бо́льшая часть стражников просто прилегли на траву, подставив лица солнцу, некоторые спали. Они сошли на возвышенность как голова колонны, а Кеннет лишь после разговора с Хасом понял, отчего им оказали эту честь. Каким-то образом, незаметно, они сделались частью каравана. Он видел это, сходя вниз: работающие Фургонщики уступали ему дорогу, улыбались, здоровались. Сам Гер’серенс нашел время, чтобы кивнуть и шутливо отсалютовать на меекханский манер. Лейтенант вернул приветствие и улыбнулся. Чувствовал себя хорошо – чуть ли не впервые с момента, когда они отправились в путь, а когда видел, как растет дорога вниз, понимал, что они действительно это сделали, что провели сквозь горы караван в десятки тысяч фургонов, даже если бо́льшая часть их до сих пор стояла под Кехлореном, – пусть разум, проклятие, и пассовал перед этим знанием, – то есть сделали нечто, что должно остаться записанным в хрониках имперской армии.
То, что деяние это в хрониках не останется, поскольку империя захочет сохранять видимость, что атака верданно на Лиферанскую возвышенность была результатом «бунта» и «непослушания», – значения не имело. Фургонщики запомнят, а приказы были исполнены так хорошо, как солдаты сумели.
К тому же нынче стоял прекрасный весенний денек, солнце светило ясно, а гуляш – или что там побулькивало в котелках – пах превосходно. Хорошо отдохнуть после прекрасно выполненной работы. Кеннет нашел себе место на невысоком холмике, хлопнулся в траву и осмотрелся. Андан дремал со стебельком травы между зубами, Версен-хон-Лавонс держал на коленях лук и смазывал тетиву жиром, Омнэ Венк, Велергорф и Цервес Фенл вели какой-то спор, главными элементами которого были размахивания руками и глуповатые жесты. При этом они скалились, словно идиоты. Берф кидал собакам кусочки мяса, каждой по очереди, а животинки подхватывали их на лету, клацая зубами и брызгая слюной. Фенло сосредоточенно помешивал в котелке. Пастораль.
– Десятники, ко мне! Совет!
Они встали, неторопливо подходя. Омнэ, Велергорф и Цервес при том не прерывали беседы, а Версен – осмотр лука.
– Садитесь.
Они уселись ровным полукругом, глядя на командира. Было получше, чем тогда, когда они лишь отправлялись из-под замка. Дни непростого пути привели к тому, что рота попритерлась; правда, хон-Лавонс все еще держался с краю, но то же самое лейтенант мог бы сказать и о Берфе, из которого обычно каждое слово приходилось вытягивать клещами и который производил впечатление словно псы для него важнее людей. Несмотря на это, Кеннет без колебаний доверил бы ему собственную жизнь.
Впрочем, лучше всего изменения были заметны по тому, как расположилась остальная рота: десятки перемешивались между собою, ели из общих котелков, болтали или играли в кости. Солдаты были явно расслаблены и довольны. Даже десятка Фенло Нура, хотя и сидела чуть в стороне, производила впечатление… менее напряженной.
– И как там персона, одаренная цветочками?
Велергорф и парочка его товарищей широко скалились, выдавая, что было главной темой их дискуссии. Кеннет прикинул – и усмехнулся иронично.
– Бледна и смертельно измучена, – сказал он истинную правду.
– Ха. Я же говорил. – Цервес оскалился еще шире.
– Я собрал вас здесь не болтать о цветочках, десятник. Задание выполнено. Нужно подумать над обратной дорогой.
Он увидел их лица, покачал головой:
– И нет, мы не собираемся выступать нынче и даже не завтра. Нужно отдохнуть, прежде чем мы вернемся в горы, и пополнить припасы, хоть я и не думаю, что с этим будут проблемы. Ну и прежде всего я хочу увидеть, как фургоны съезжают с гор. Только тогда я буду знать, что – удалось.
Несколько кивков и одобрительных ворчаний. Похоже, не только ему хотелось увидеть, как фургоны примнут траву у подножия гор.
– Кроме того, следует прикинуть, как мы станем возвращаться, – продолжил он. – Простейшим и безопаснейшим вариантом было бы вернуться так, как мы сюда пришли: тогда всегда находили бы ночлег и теплую еду. Но есть несколько проблем. Во-первых, путь этот настолько забит, что порой непросто будет даже пешему разминуться с фургонами – особенно на Орлиной Грани, проходе в скалах за ней, на мосту и в нескольких узких горлах. Верданно не станут останавливать движение всего каравана, чтобы мы могли протиснуться. Кроме того, это длинный путь, почти в пятьдесят миль. Ожидание, пока нас пропустят, может занять несколько дней.
Он посмотрел на их лица: теперь его слушали все, исчезли глуповатые улыбки и отсутствующие взгляды. Андан все так же жевал стебелек травы, Велергорф и Берф казались задумчивыми, но Кеннет слишком хорошо их знал, чтобы купиться на такое. Слушали и запоминали. Четверка новых сержантов также не спускала с него глаз.
– Во-вторых, мы не можем вернуться в замок путем, которым шли верданно, потому что они – официально – подняли бунт, а значит, Горная Стража не может бродить между фургонами, словно ничего не произошло.
