– Вара-а-а-а-а-а-а-! Аг саве вара-а-а-а-а-а!
Те подошли тихо, от гор, с той стороны, где стражников было немного, а ножи и гарроты открыли им путь. Вероятно, вели лошадей в поводу, потому что ни одна не заржала, вскочили в седла сразу перед нападением и ринулись на спящий лагерь.
Кеннет вскочил, когда между людьми – застуканными врасплох, не пришедшими в себя – ворвались фигуры на конях. Всадники, у которых были копья, кололи ими встающих, лучники же посылали стрелу за стрелою в лежащих под копытами их коней Фургонщиков: стрелы, выпущенные в упор, прошивали людей навылет и пришпиливали к земле.
Срываясь с постели, он ухватил лишь щит, меч, отложенный в сторону, выскользнул из пальцев, Кеннет присел, чтобы его поднять, и в этот миг одна из стрел свистнула у него над головою, вторая же скользнула по кольчуге. Рукоять меча наконец-то приклеилась к ладони, лейтенант одним движением стряхнул ножны с клинка, и внезапно из полутьмы перед ним вынырнул летящий галопом всадник. Копье целилось прямо в живот лейтенанта, тот неловко заслонился щитом, и сила удара выбросила его за борт повозки.
Мгновение он парил в воздухе, каким-то чудом не выпустив ни щита, ни меча, а потом грянулся оземь так, что перестал дышать. Непроизвольно перекатился, встряхнул головою, чтобы прогнать темные пятна с глаз. А кочевник уже летел, склонившись в седле, копье ударило вниз, коварно, на уровне бедра, Кеннет отбил наконечник мечом, подскочил к всаднику и изо всех сил толкнул щитом. Острый умбон воткнулся в ногу нападавшего над бронзовым наголенником, в месте, куда не доходила кольчуга, всадник вскрикнул, дернул поводья, пытаясь заставить коня отступить, и выронил копье, потянувшись за саблей.
Кеннет не дал ему и шанса. Приклеился к конскому боку, потянул щит вниз, сильнее разрывая ногу противника, и крик раненого перешел в вой. Стражник ткнул мечом вверх, попав в живот, позиция была неудобной, он не мог вложить полную силу в удар, а потому кольчуга кочевника выдержала, но удар вышиб из него дыхание. Мужчина согнулся пополам, а очередной удар попал ему в шею, сразу под застежку шлема. Горячая кровь брызнула лейтенанту в лицо, он выдернул меч и отскочил, отступил на несколько шагов, пытаясь прижаться спиной к фургону.
Двое конных выехали с двух сторон фургона и придержали лошадей. У правого было копье, у левого – лук, и он уже поднимал оружие для выстрела. Кеннет присел за щитом, болезненно понимая, что тот слишком мал, стрелок может спокойно выбрать, куда попасть, а его товарищ просто добьет раненого. Брякнула тетива, голова лучника запрокинулась назад с короткой арбалетной стрелой, торчащей посредине лба, второй кочевник поднял коня на дыбы, и в этот миг в него попали еще две стрелы. Он застонал, выпустил копье и свалился с коня, попытавшись потом отползти в сторону.
Из темноты выскочили склоненные фигуры, Кеннет узнал свою десятку, несколько людей из второй и четвертой и пятую почти в полном составе. Один из солдат, пробегая мимо, пришпилил еще дергающегося кочевника к земле. Вокруг длился бой. Фенло Нур подскочил к командиру с арбалетом в руках. В зубах, словно кляп, держал он толстую стрелу.
– Фыселы… тьфу, – выплюнул он ее. – Вы целы?
– Да, это не моя кровь.
– Хорошо.
Десятник упер арбалет в землю, натянул, зарядил. Вокруг стражники уже создали свободный круг. Лейтенант глянул – было их около тридцати, половина с арбалетами, из сержантов только Нур.
– Фургоны в круг, – бросил Кеннет.
Коренастый десятник лишь кивнул. Они находились на внешней стороне полукруга, выставленного из полутора десятков фургонов, на несколько минут установился покой, поскольку нападавшие рубились чуть в стороне, хотя, если судить по все более громкому лязгу стали и ржанью лошадей, приходилось им не так уж и легко.
– Бланд, Малаве, Гавох и вы двое, два фургона слева – и закрывайте круг. Маронлес, Шпак и вы, – Кеннет указал на нескольких солдат без арбалетов, – фургоны справа. Фенло, бери арбалетчиков – и прикрывать. На три. Раз, два…
Бросились бегом, склоняясь, подскочили к фургонам, дернули. Пустые повозки уступили легко, и полукруг начал закрываться. Лейтенант же отыскал повозку, в которой спал. Пояс с ножнами и кинжалом отправился на свое место.
В этот момент блеснул свет. Кто-то бросил вязанку хвороста в один из лениво тлеющих костерков, пламя выстрелило на несколько футов вверх, освещая лагерь. Кочевники находились везде: мчались по окровавленной земле, кололи бегущих в спину, рубили саблями, разваливали топорами головы. Луки работали реже, в темноте непросто было целиться, и, может, именно потому они решили осветить себе окрестности. Тем более что в одном месте Фургонщики сомкнулись в серьезную группу, вооруженные чем попало: топорами, лопатами, тяжелыми молотами, деревянным дрекольем. Баррикада из окровавленных тел лошадей и людей свидетельствовала, что попытка разбить эту группу фронтальной атакой не удалась, и теперь разгорался второй, третий костер, а всадники потянулись за луками, засвистели первые стрелы.
Верданно начали отступать в сторону фургонов, стоящих ближе к рампе, все быстрее, все более неуправляемо. Отделяла их от спасительного заслона какая-то сотня шагов, но ясно было, что, пока они туда доберутся, кочевники выбьют половину из них. А если Фургонщики бросятся наутек, то будут опрокинуты и вырезаны.
– Там!
Кеннет указал Фенло Нуру на группку конных лучников в какой-то полусотне ярдов. Сержант кивнул, отдал несколько коротких приказов, его десятка и еще несколько солдат с арбалетами прицелились.
– Давай! – Рев Нура пробился сквозь шум битвы, и десятка полтора арбалетов щелкнуло единым голосом.
В указанной группке было ровно десять всадников, и вдруг четверо из них свалились наземь, пятеро закричали дурными голосами, согнувшись в седлах, а последний застыл с раскрытым ртом и наполовину натянутым луком.
Фенло Нур не терял время на то, чтобы полюбоваться результатом своих трудов, упер арбалет в землю, дернул тетиву, без усилия, казалось зацепив ее за крюки, положил стрелу в желоб. Кеннет в жизни не видел, чтобы кто-то так быстро заряжал оружие. Десятник прижал ложе к щеке и аккуратно надавил на скобу. Последний всадник все еще осматривался, когда стрела ударила его в горло.
Кеннет понял. Кочевники их не видели. Фургоны, которые стражники поставили в круг, находились сбоку, разожженные костры облегчали нападавшим прицеливание, но приводили и к тому, что мрак за кругом пламени становился в два раза гуще.
– Стрелять дальше! – приказал он. – И фургоны ближе!
Выскочил наружу, в темноту, где лежали тела трех убитых ранее кочевников. О первое он чуть не споткнулся, на ощупь отыскал лицо, присел подле трупа, сунул острие кинжала под ремень стального, увенчанного конским хвостом шлема, перерезал. Через минуту в руках его было уже три шлема и длинное, на двенадцать футов, копье. Вернулся к фургонам, на бегу связывая конские хвосты.
Фургоны, образовавшие круг, поставили плотнее, вооруженные арбалетами солдаты посылали стрелу за стрелой, а се-кохландийцы сообразили уже, откуда их обстреливают, поскольку в борта начали ударять стрелы. Всадники еще не отправлялись в атаку, стреляли пока вслепую, к тому же лейтенант заметил, что то один, то другой из них начинают оглядываться на рампу – как видно, не были уверены в собственных силах. Однако Кеннет не желал позволить им колебаться слишком долго. Воткнул острие копья в узел связанных шлемов, поднял его вверх, сунул второй конец в щель на дне ближайшей повозки и встряхнул.
