Кеннет ворвался между двумя конями, хлестнул по открытой ноге одного из всадников, при оказии разрубив и бок животного, принял на поднятый щит удар топором, нанесенный вторым воином, и контратаковал коротким уколом под мышку. Неглубоко, но кочевник все равно крикнул и выпустил оружие. В этот момент кто-то вцепился в се-кохландийца с другой стороны и стянул его с седла. Лейтенант развернулся, всадник раненого коня как раз успокоил скакуна и теперь пер на него, животное безумно взблескивало глазами и клацало зубами.
Офицер тоже ощерился в дикой гримасе. Проклятые коневоды, едва только оказываются в седлах, сразу начинают считать себя властелинами мира. Отступил на полшага, избегая укуса. Кажется им, что тупая пехота годится лишь проверять остроту оружия. А он здесь должен развлекаться с этим траханым ублюдком, когда его люди сражаются, рассеянные по всему лагерю, и гибнут, лишенные командования.
Всадник склонился и попытался быстро уколоть саблей – глупо, поскольку оружие было коротким, но и это оказалось обманкой, поскольку, едва лишь Кеннет парировал удар, конь вытянул вперед шею и щелкнул зубами рядом с его лицом. Дюймом дальше – и лейтенант потерял бы нос и щеку.
В этот момент в Кеннете что-то взорвалось. Он отскочил на пару шагов, взял широкий замах щитом и изо всей силы, с яростью, какой он старался до этого не поддаваться, ударил в лошадиную башку краем оковки. Сразу добавил с другой стороны, так, что голова коня отдернулась, а животное издало что-то между ржаньем и визгом. Оборвал его третий удар, после которого глаза коня затуманились, ноги разъехались и животное свалилось на землю.
Лейтенант подскочил, добил поднимающегося всадника и бросился между остальными всадниками к своим людям.
Первым был Малаве, прижатый к повозке, он отчаянно заслонялся от атак двух се-кохландийцев. Сабли взблескивали вверху и опадали, звеня по кордам, что поднимались со все большим усилием. Кочевники ударяли по очереди, непрерывно, еще несколько мгновений, и стражник запоздает с защитой. Кеннет добрался до первого коня, не глядя на ездока, ударил низко, почти отрубая правую переднюю ногу скакуна, заржавшего с переходом в отчаянный визг и отдернувшегося назад. В тот самый миг широкий удар снизу распорол коню горло.
Лейтенант проигнорировал падающее животное, двинулся ко второму нападавшему, тот привстал в седле, сабля зазвенела о щит Кеннета, но тогда меч стражника до половины вошел в конский бок. Скакун захрипел, черная кровь брызнула у него из ноздрей, а сам он свалился набок, придавав всадника. Два быстрых удара – и все закончилось.
– За мной!
Малаве глубоко вздохнул – раз, другой, а потом кивнул. До следующего коня они добрались вдвоем, укол в бок животного и второй, в шею всадника, который успел вырвать ноги из стремян, но не заслониться щитом. Кеннет обошел умирающее животное и атаковал следующего кочевника, который как раз, склонившись в седле, тыкал саблей в какой-то абрис перед копытами скакуна. Лейтенант перехватил противника за руку, стянул его вниз и коротким, экономным движением перерезал глотку. В тот самый миг Малаве ударил коня плашмя по крупу, отгоняя в сторону.
Лейтенант склонился над лежащим. Прутик заслонял щитом себя и еще одного солдата. Когда поднял голову, в глазах его была пустота.
– Я пытался его спасти, но тот оказался быстрее… я пытался…
Прутик пользовался большим пехотным щитом, под которым, как шутил Велергорф, могла найти спасение вся десятка. Но на этот раз щит оказался маловат. На земле лежал один из пятой десятки, лицо, в которое попало копыто, не напоминало ничего человеческого. Кеннет не смог бы его узнать, не теперь.
– Где твое оружие?
Прутик заморгал, встал, поднял с земли топор.
– Пойдем.
Кочевники пока не заметили, что происходит, еще были заняты короткими стычками с рассеянными солдатами, во время которых место на конской спине давало решительное преимущество. Но им не было настолько легко, как они надеялись: схватки продолжались, Горная Стража – это не банда селян на полях. Солдаты сражались отчаянно, несколько лошадей уже бегало с пустыми седлами, пара всадников вышли из боя. Несмотря ни на что, перевес оставался на стороне се-кохландийцев.
Кеннет, Малаве и Прутик бросились к самой большой группе, где несколько стражников, встав спиною к повозкам, отбивали атаку где-то десятка кочевников. Бой затягивался. Может, кочевники и вправду хотели захватить их живьем: труп, даже одетый в плащ Стражи, не мог быть доказательством. Сабли, копья и топоры били раз за разом, но пешие оборонялись с мрачным отчаянием, молча, звон железа и тяжелое дыхание были единственными звуками, разносящимися над сражающимися.
Кеннет на бегу подхватил с земли се-кохландийский топор: кавалерийское оружие с легким бойком, насаженным на длинное топорище, крутанул и метнул. Ближайший всадник вскрикнул, когда острие ударило его в спину чуть повыше задней луки седла, натянул непроизвольно вожжи так, что конь присел на задние ноги и скувыркнулся через спину на землю. Его скакун дернулся назад, в строю кочевников возникла дыра.
Они ворвались в нее втроем.
– Прутик, щит!
Щит оказался у них над головою, принял несколько мощных ударов, но было тесновато, чтобы кочевники сумели их достать. Внезапно оба ближайших коня заржали, завизжали дико, один свалился на морду, второй встал дыбом, забил копытами по спине соседнего скакуна. Возникло замешательство, которое в миг, когда еще один конь после удара мечом в морду выпал из шеренги, переросло в панику. Всадники ломали строй и разворачивались, пытаясь оторваться от пеших. Старейший маневр конницы.
Только вот – охренительно тяжелый, чтобы выполнять его в кругу повозок радиусом в каких-то тридцать ярдов, где всюду лежат трупы людей и коней, а животным маловато места, чтобы набрать разгон. О прыжке через повозки не было и речи.
Впрочем, Кеннет не намеревался им это позволить.
– За мной!
Пошли Малаве, Прутик и те, что еще минуту назад были прижаты к повозкам. На этот раз ситуация вывернулась в противоположную сторону, к бортам оказались приперты всадники, а пехота их атаковала. Причем – с беспощадной действенностью. Шпак и Деврес, вооруженные тяжелыми двуручными топорами, подскочили к лошадям и в приседе нанесли мощные, горизонтальные удары на уровня пясти. Визг раненых животных взлетел над полем битвы, заглушив на миг все остальные отголоски. А стражники ворвались между всадников, стягивали их с седел, разбивали головы, кололи, рубили… Менее чем за десять ударов сердца все было закончено.
Кеннет отер лицо от крови.
– Малаве, Прутик, Деверс и вы – налево, – бросил он. – Остальные – со мной.
Они двинулись вдоль линии повозок, по очереди атакуя оставшихся кочевников и поворачивая ситуацию в свою пользу. Свыше половины конных погибли или были ранены, а бо́льшая часть его солдат все еще стояли на ногах. Кроме того, стражники уже сумели сгрудиться, а группа, которую собрал Кеннет, безжалостно напирала, убивая се-кохландийцев и их лошадей. Одного за другим.
