– Хорошо, что они не колеблются. – Эмн’клевес смотрел на убитых животных.
– Хорошо.
Этого они оба боялись более всего. Во время первой войны с кочевниками два лагеря сдались, потому что их защитники не смогли вести огонь по лошадям. Особенно когда кочевники сделали из тех живые щиты, гоня перед собою для защиты от стрел табуны лошадей с жеребятами. Но молодое поколение выросло в пограничье и не знало подобных чувств. После они вознесут соответствующие молитвы, однако сегодня кони были таким же врагом, как и их всадники.
Анд’эверс повел взглядом вдоль линии тел, лежащих перед фургонами.
– Они пока что лишь играют с нами.
Кузнец был прав. За продолжающиеся полдня и всю ночь атаки потери кочевников были небольшими: всего около четырехсот, может пятисот, людей и примерно столько же лошадей. Даже те несколько непосредственных атак, которые бросили наездников прямо под сабли и топоры обороняющихся, оказались не слишком-то опасными. Ких Дару Кредо готовился к серьезному штурму, а до того времени должен был чем-то занять защитников.
– Когда он увидит, что мы выравниваем стены, – усилит оборону, – вернулся к прерванной беседе боутану.
– Знаю. Но я хочу вывести не Волны – хочу вывести Змею. По двести фургонов с каждой стороны. Караван вдоль стены гор, пробивающийся сквозь укрепления. Охраняя пехоту, которая станет вырывать колья и засыпать рвы. И только потом – послать колесницы. Самое большее пару Волн с каждой стороны. С флангов обойти лагерь, ударить по табунам и стадам, погнать животных на шатры. – Анд’эверс раскинул руки и обвел ими круг. Говорил на анахо: высокий язык, ав’анахо, не был предназначен для разработки планов битв. – А когда они сосредоточатся на этом нападении, ударить спереди. Быстро. Тоже сперва пехотой, щитоносцы убирают тамошние колья и засеки, выравнивают ямы – чтобы засыпать рвы, достаточно будет мешков с землею или связанных досок, переброшенных поверху. А по ним в атаку пойдут колесницы. Семь-восемь Волн, в полную силу. И сразу за ними – пехота, чтобы занять лагерь кочевников и сразу вырвать из его передней стены часть повозок, чтобы послать в ту дыру им на помощь две бронированные Змеи. Се-кохландийцы – как вода, их можно разбить, но они всегда попытаются снова собраться. Но, если у них не будет где собираться, они пойдут врассыпную.
– Пройдет какое-то время, пока сюда из-за гор спустятся десять Волн. В лучшем случае они будут здесь послезавтра на рассвете.
– Знаю. Именно потому я поставил Рогатую Городьбу. Твое же дело – удержать ее.
Эмн’клевес глянул на кузнеца, потом на осажденный лагерь – и снова на кузнеца:
– Ты долго над этим думал?
Анд’эверс вздохнул и сказал:
– Ёж и лис.
– Ёж и лис?
– Когда я был молод и странствовали мы в караване, однажды мы разбили лагерь над рекой. Встретил я там молодого лиса, который наткнулся на тропку, используемую ежами. Лис был худым и очень голодным и чрезвычайно хотел до ежей добраться. Я хорошо развлекся, наблюдая за ним, как он пытается понюхать, укусить, перевернуть тех на спину. Ежи, как у ежей заведено, сворачивались в клубок и ждали, пока лису надоест. В первый же день у того нос и морда были исколоты в ста местах, – на этот раз в ладонях Анд’эверса танцевала ав’анахо: это была подходящая история, чтобы сплести анахо с языком жестов. – На второй день он пытался ударять их лапой, раз одной, раз другой, кололся, визжал и скулил. Но понял, что может покатить ежа по земле. На третий день спустился с игольчатым до самой реки, не пытаясь его схватить, – просто смотрел. А на четвертый он покатил ежа вниз, по тропе, до самой воды, а когда тот развернулся, чтобы не утонуть, и принялся плавать – лис нырнул и вгрызся ему в живот. И через несколько дней уже не было худого лиса и множества ежей – но лишь толстый лис и всего-то несколько колючих животинок. И лишь потом он снова начал худеть.
– Ну да, съел большинство ежей.
– Не потому. Оброс жиром так сильно, что уже не мог нырять, и на некоторое время плавающие ежи оказались в безопасности.
Боутану громко и искренне рассмеялся. Но Анд’эверс его не поддержал, а лишь отозвался на анахо:
– Я начал о том думать еще до того, как мы вышли из Степей. Я был молод во время первой войны, но помню одно: обороной не выигрывают. Лагерь, который отобьет нападение, не победит врага, а лишь научит его нескольким новым вещам. Так же как ежи учили лиса, как к ним подойти. Пока в конце концов кочевники не отыщут нашу слабую точку. Взгляни: они поймали нас в месте, где нет воды. Пока что мы можем доставлять ее по рампе, с другой стороны гор, но ее едва хватает. Пьем мы и животные, мы поливаем борта и крыши фургонов, тысяча бочек ежедневно должна съехать вниз, чтобы нас не сломили жаждой. А когда мы получим колесницы других лагерей, нам понадобится пять тысяч бочек ежедневно. Рампа начнет работать только на то, чтобы наполнить наши глотки.
– Потом будет еще хуже, ты же знаешь.
– Знаю. Мы уже говорили об этом. Но у нас нет выхода – или сила, или свобода в выборе дороги. Ты что, и вправду хотел бы выехать на возвышенность караванами по тысяче фургонов и с одной Волной для их защиты? Но теперь это неважно. Важно, что мы не можем быть ежом, который ждет, пока лису надоест. Этому лису не надоест, потому что он должен нас победить. И в конце концов он найдет способ. Если мы дадим им время, они построят собственные осадные машины, сделают подкоп, сложат жертву в тысячу коней и призовут орду демонов, которую наши колдуны не удержат. Меекханцы говорят, что невозможно выстроить неприступную крепость, а войны не выигрываются ожиданием. И я им верю. Мы должны ударить.
– Совет Лагерей может не поддержать этот план.
– Совет? А с каких пор Совет решает на поле битвы? Так ли нам нужно поступать? Сзывать Совет каждый раз, когда мы повстречаем какие-то трудности? Перед каждой битвой станем отправлять послов к кочевникам, прося их о времени, чтобы собрать Совет? Лагерь Нев’харр должен был открыть нам дорогу домой. Ты сам просил об этой чести, помнишь? И что теперь? Закроемся в Рогатой Городьбе и станем ждать, пока нас сломят? Или когда закончатся у нас припасы? Ты боутану, ты решаешь, как нам защищаться. Потому – решай.
Кузнец цедил слова сквозь зубы, не отрывая взгляда от сражающегося лагеря. Там как раз очередной а’кеер отходил, оставив на земле с десяток трупов.
– Они вернутся. – Эмн’клевес словно хотел положить ему руку на плечо, но в последний момент сдержался.
Анд’эверс засопел, как раздутый железной рукою мех, и стиснул кулаки.
– Это было мое решение, – рявкнул он. – Это я их туда послал. Двенадцать тысяч человек. Повел себя словно ребенок.
– Это было наше решение, – поправил его боутану. – Твое, мое и Аве’авероха. Если бы кто-то из нас не согласился, мы бы их туда не отослали. Впрочем, с ними Орнэ, а ее гнева боятся демоны огня. Будь у них проблемы, мы бы увидели, как пылает небо.
