Кайлеан секунду-другую молчала.
– Знаешь, Даг? Мы – боги ведают где, в обществе безумной девицы боги ведают, откуда и банды солдат, выглядящих так, что смогли бы они перепугать и демона. Не знаем, как отсюда выйти, у нас нет воды, а если выход найдем, то наверняка разобьемся о скалы. Но ты все равно умеешь сказать мне то, что заставляет меня переживать.
Глава 4
Мокрая солома, подгнившая листва, трава и влажные ветки горят медленно, давая немалое количество дыма. Только вот когда ветер подул в сторону гор, центр лагеря утонул в седых клубах. Как и съезд с рампы.
По поданному знаку в нескольких местах в огонь подбросили сушняка, а пламя сперва приугасло, будто удивленное щедрым даром, а после выстрелило языками высотой в тридцать футов. Это был элемент представления, кочевники должны увидеть живой огонь, чтобы поверить, будто их обстрел принес желаемый результат.
«Все – притворство, – подумала она, сидя на ступеньках боевого фургона братьев. – Это один из элементов войны, о котором мало кто вспоминает – по крайней мере в песнях, славящих победу над врагом. Подловить его, обмануть, убедить, что то, что он видит, – является тем, к чему он стремится. Что пара десятков фургонов, наполненных соломой, листьями и привезенными из-за гор свежими ветками, – это большой пожар, пожирающий сердце лагеря неприятеля».
Эсо’бар утверждал, что всему этому придется гореть как минимум час, прежде чем се-кохландийцы поверят, что им удалось. Верданно были к такому готовы, запаса топлива должно хватить на половину ночи.
Но, конечно, лишь последний дурак позволяет живому огню пылать бесконтрольно. Для тех, кто видел стелющиеся по степи пожары, огонь – словно непослушное дитя. За линией жилых фургонов выкопали несколько глубоких рвов, наполнили их топливом и подожгли сразу после очередного залпа, чтобы убедить атакующих: это их работа.
Около полуночи Эсо’бар лично пришел ее разбудить, чтобы – как сказал – «жабка могла потаращиться на огонь, который развела». Прежде чем они добрались до места, она успела заметить, как лагерь готовится к битве, всюду видела вооруженных людей, по дороге к линии обороны они миновали несколько отрядов колесниц, что везли тяжеловооруженную пехоту под стену гор. Обслуга машин была на месте, около некоторых из фургонов стояли укрытые толстыми попонами кони. Даже ребенок сообразил бы, что все это значит.
– Это все моя вина? – спросила она, присаживаясь на ступеньки боевого фургона.
– Что? – Брат глянул на нее сверху вниз и неожиданно тепло улыбнулся. – Война? Ты слишком серьезно о себе думаешь, Кей. Мы должны вырваться из-под этих гор, а твоя идея позволит нам отвлечь их внимание. Когда нападут, мы свяжем их боем, а остальные ударят с флангов. Хорошо, что на небе тучи и не видно луны, да и дым скроет нас.
– Такая вот наша надежда?
Он сделался серьезен, после чего протянул руку и взлохматил ей волосы.
– Порой я забываю, что тебе уже девять, а во время войны – это как тридцать.
Она посмотрела на него, посчитала:
– А ты неплохо держишься для того, у кого за плечами пять десятков кочевок.
Он улыбнулся снова, и на миг ей показалось, будто вернулся старый Эсо’бар, насмешник и шутник, а радость снова поселилась в его глазах. Но, может, то был лишь танец пламени в зрачках.
– Порой я так себя и чувствую, Кей’ла, – прошептал он, а она выругала свой глупый язык. – Как будто я старше отца. Как будто все у меня позади, а в руке только горсть пепла.
Она почувствовала его настрой, и на миг у нее даже дыхание сперло.
– Если дашь себя убить по-глупому, Эс, мне придется замещать тебя в фургоне.
– Ты бы наверняка славно управилась, сестричка, – сказал он тихо. – Ты самый отважный ребенок, которого я знаю.
Она фыркнула, словно кот, которому наступили на хвост, и схватила его за руку. Он глянул удивленно.
– Не только ты тоскуешь. Не только в тебе есть дыра, которую нужно заполнить. Мы все плачем. Все… Отец уже полгода смотрит на меня, словно на мебель…
Он молчал, а потом вдруг развернулся и выскочил из фургона.
«Да, беги. Трусливый щенок».
Сказала она все это на анахо’ла, а потому он не увидел, но попробуй она выкрикнуть эти слова в ночь, голос бы наверняка подвел ее.
Она была уставшей, невыспавшейся и напуганной. Стояла так перед боевым фургоном, и видела только свою дрожащую тень на досках, и стискивала кулаки от бессильного гнева. Отважный ребенок? В военном лагере нет детей, а что до отваги, только она знала, как сильно она боится. Эсо’бар не имел права над ней подшучивать лишь оттого, что она была маленькой и едва могла поднять щит.
Она вздохнула. Старшие братья уж таковы, что им кажется, будто их проблемы – самые важные в мире. Нужно возвращаться в постель, потому что Нее’ва придет в ярость, если заметит, что Кей’лы нет.
Она развернулась и сделала едва пару шагов, когда нечто прыгнуло ей на спину, опрокинуло и повлекло в сторону стоящей неподалеку повозки. Она пискнула, а в голове мелькнула мысль, что услышь ее писк братья, то посмеивались бы над ней до конца жизни, – но уже она была под фургоном. Его внешние борта продолжали доски, не дающие возможности проползти под низом, а значит, она оказалась в месте достаточно безопасном с…
Пламя затанцевало в голубых глазах, вооруженная когтями ладонь дотронулась до ее губ в жесте, который она сама так часто показывала ему. Тихо…
Зашумели летящие стрелы. Но сейчас было не так, как в прошлые разы, когда обстреливал их лишь один из а’кееров. Теперь это звучало так, словно над фургоном пролетали миллионы птиц, а потом пак… пак, пак, пакпакпакпакпак… Она глянула налево, в сторону лагеря, где земля, казалось, взорвалась тысячами вырастающих в ней древков, между первой и второй линией фургонов она не увидала ни малейшего места, которое не оказалось в несколько мгновений истыкано стрелами. А она именно туда собиралась возвращаться.
Кочевники не использовали горящих стрел, чтобы не выдать своего присутствия, подошли под линию обороны и засыпали внутренности лагеря смертельным дождем. Когда бы внутри и вправду безумствовал пожар, с которым отчаянно сражались бы Фургонщики, убитых и раненых насчитывались бы сотни. Хаос, смерть и замешательство охватили бы защитников и…
– У-у-у-у-у-уа-а-а-а-а!!! У-у-у-у-у-уа-а-а-а-а!!! Аг сайе вара-а-а-а!!!
Они не стали обстреливать боевые фургоны, но сразу перешли в атаку. И без лошадей, словно были пехотой, штурмующей замок. Лежа на земле, Кей’ла услышала тысячи ног, топчущих землю, – и тысячи глоток, издающих дикий ор. «Слишком рано», – успела подумать она до того, как первые из них добрались до линии обороны. Должно было пылать еще с час, а то и дольше.
И тогда что-то ударило в борт, да так, что вся конструкция затрещала, словно от кулака великана. Раз, другой, третий, между досок на дне фургона посыпался песок, Кей’ла услышала крики экипажа и стук лестниц, упирающихся в дерево. И сразу же лязг железа. Что-то… кто-то завыл и упал, ударился о землю едва в футе от нее, по другую сторону деревянного фартука, оберегающего низ, и остался там, хрипя и кашляя, а для нее на несколько ударов сердца весь мир уменьшился до этого звука, что становился все тише и все влажнее, а еще – до царапанья в дерево, словно умирающий остатком сил желал попасть в лагерь. «Это не они… не наши… невозможно, чтобы кто-то из экипажа выпал наружу…»
