– Это хорошо… Ибо нам надобно с товаром до ледохода в Вологду поспеть. Иначе ладья новая моя простаивать будет, а сие нехорошо. Выходим сразу после Крещения Господнего. Иначе до оттепели не обернуться.
И все завертелось снова…
Немецкие вина, французские кружева, аглицкое сукно – в Вологду, пеньку с ревенем и медом – обратно, потом с полными трюмами рыбы – на бечеву, через Славянский волок на Шексну и вниз по течению – к новенькой крепости Свияжск, срубленной дьяком Выродковым всего за одну неделю почти под самыми стенами Казани. Здесь съестные припасы выгрузили в амбары, а вместо них закатили бочонки с порохом, бревенчатые щиты, пики, лопаты, бечеву – и внезапно для себя торговые люди оказались в самом пекле войны, ибо выгружать сей груз пришлось аккурат под татарской твердыней, среди криков и пушечного грохота, близкого лязга железа, среди пороховых дымов.
Сарацины стреляли и по ладье – но Дмитрий понял это, лишь когда Федор Семенович повел свой корабль против течения в спокойные воды. Тут-то младший из рода Годуновых и разглядел в борту две аккуратные дырочки, оставшиеся от пушечных ядер. Однако дырки были сильно выше воды – и потому купцы сделали к Казани еще две ходки с ратными припасами.
Дмитрию страсть как хотелось, чтобы басурмане напали на ладью, попытались захватить. Он желал сразиться, победить, показать свою доблесть! Но, увы – великая война так и осталась от него на удалении пушечного выстрела.
Известие о грандиозной победе, об избавлении земли русской от татарского гнета, от частых набегов, от полона и разора сотоварищи встретили в Нижнем Новгороде, латая ладью после последнего, неудачного попадания, выломавшего две доски низко по борту. Федор Семенович после сего повел корабль на север и попал под ледостав у Костромы.
Ладью, обколов, кое-как вытянули на берег, благо трюмы были пустые – но ехать в Холмогоры пришлось опять на лошадях, и совершенно без товара…
* * *
Наступившая зима стала для великой русской державы временем надежд, воодушевления и счастья. Исчезла великая беда, старинный бич православных земель: разбойничье Казанское ханство, что каждый год забирало кровавую дань, убивая и угоняя в рабство тысячи людей с южных русских порубежий. Настал вечный мир в огромных пределах – на всех землях приволжских, нижегородских и муромских. Отныне не боялись более путники ездить по тамошним дорогам, не боялись пахари выходить на работы в поля, не боялись красны девицы уходить в лес по грибы и ягоды. И вслед за падением Казани запросились под руку победоносного самодержца московского ханы сибирские и астраханские, князья кавказские и черкесские – так же желая мира и покоя для своих пределов.
По воле государя Ивана Васильевича, по решению Земского собора и с благословения митрополита Макария по всей Руси, во всех обителях, на подворьях монастырских, а где их нет – то и при приходах местных открылись бесплатные школы, дабы все дети русские, от смердов до князей, могли учиться чтению и счету. А сверх того по новому уложению отменялись воеводские кормления, и жители любой земли могли по своему усмотрению выбирать из честных людей свою, местную власть: губных и земских старост, сотников и целовальников. И не только старост с сотниками – но советников для судьи местного, дабы суды отныне стали честными и беспристрастными, дабы от мнения али корысти одного боярина не зависели.
Красавица Анастасия родила государю первенца – крепкого, здорового мальчика, наследника. Сие рождение еще сильнее скрепило и без того крепкую любовь молодых супругов. Не было такого случая, чтобы они хоть где-то прилюдно врозь появились, чтобы не держались за руки, ласково друг на друга поглядывая; никто и никогда не слышал ни о единой меж ними размолвке.
Что могло помешать величию и благополучию столь могучей державы, ее народу и счастливым властителям? Уж никак не торговый санный караван, вышедший вскорости после Крещения на юг из богатых многолюдных Холмогор! Пройдя обычным зимним торговым караваном по Двине, Федор Семенович зимниками вывел свой обоз до Костромы, здесь дождался ледохода, спустил перезимовавшую ладью на воду, загрузил трюмы по самый верх – и с начинающимся половодьем покатился вниз по реке, к Волго-Донскому волоку…
3 сентября 1553 года
Крымское ханство, Джанкой
Степное селение стояло тихим и почти пустым. Большинство татар отъехали в свои кочевья готовить стойбища к зимовке либо на соляные прииски к близкому Сивашу, и во многих домах остались только рабы, поддерживавшие порядок и поливавшие сады да виноградники. Можно сказать, из всей знати здесь задержались разве только Бек-Булат с сыном и самыми близкими воинами свиты.
В этот знойный полдень все они собрались на застеленном коврами и заваленном подушками дастархане. Высокие стены защищали двор от знойных обжигающих ветров, виноградная лоза, что вилась сверху по заменяющей крышу решетке, дарила благодатную тень и сладкие, как мед, ягоды. Мужчины сидели кружком в цветастых халатах, пили из пиал горячий шербет и вели неспешную мудрую беседу.
– Как полагаете, братья, султан низложит Девлет-Гирея али пощадит? – прихлебывая полупрозрачную коричневую жидкость, спросил один.
– Знамо, низложит, – кивнул другой. – Русские все ханство Казанское под руку свою накрепко взяли! Великому султану захочется на ком-то сорвать свой гнев.
– Но ведь Гирей повел свое войско в защиту единоверцев! – возразил первый.
– И сбежал сразу, едва завидел царя Ивана с его полками! – парировал второй. – Вспомните Сахиб-Гирея. Султан велел зарезать его просто из-за неспешного послушания. Девлет же проиграл великую войну лишь по собственной трусости!
– Да, да, – покивал третий. – Как же был мудр и прозорлив наш Бек-Булат, когда отказался пойти в свиту хана Сахиба и поехать в Бахчисарай… Мы бы уже три года жили повешенными, как люди хана!
– Жили? – уточнил один из воинов, и все татары тихо рассмеялись.
– Да, дядя, ты был прав. – Самый молодой из воинов поднял пиалу и почтительно поклонился сидящему во главе стола старику. – Если бы я согласился пойти на службу к Эмин-Гирею, меня бы казнили вместе с ним.
– Слава нашему беку, мудрому и победоносному! – остальные татары тоже склонили головы.
– Все очень просто, мой мальчик, – улыбнулся в ответ бывший боярский сын, с ласкою глядя на воспитанника. – В мире этом нужно следовать своей чести, защищать справедливость и полагаться на свой меч, а не на милость князей и ханов. Нам нечего стыдиться, и потому всемилостивый Аллах, да будет прославлено его имя, дарует нам свою милость.
Сын Булат повзрослел. Он уже начал брить подбородок, ровнять усики; плечи его сделались заметно шире, взгляд голубых глаз – увереннее. Но по счастью, молодой воин все еще оставался послушен тому, кого считал дядюшкой, был терпелив и не творил глупостей.
Словно в подтверждение слов хозяина дома, в дверь постучали. Старик повернул голову.
Стук засова, скрип двери, мужские голоса – это слуга впустил гостя. Послышались шаги, и на двор вышел другой старик: пузатенький, одетый в полотняную рубаху и штаны и опоясанный кушаком, с седой бородкой, сплетенной в три косички.
