Княгиня взяла руки гостя в свои, помогла ему подняться. Лицо татарского хана оказалось над лицом хозяйки. Он не устоял перед искушением, чуть наклонился и снова поцеловал губы цвета спелой малины. Губы, подбородок, шею, щеки, глаза, брови… Женщина задохнулась и обняла его за голову, откинувшись и зажмурив глаза. Саин-Булата бросило в жар, в сладкий омут предвкушения, его захлестнула страсть, затмевающая рассудок. Он гладил волосы, он целовал лицо и плечи, он гладил спину и бедра, он сжигал грудь дыханием…
– Нет, нет… Не-е-ет!!! – Анастасия отпихнула его, когда руки татарского хана уже скользили по ногам женщины, добравшись почти до самых бедер… – Нет, нельзя! Грех! Блуд! Нельзя!
Вырвавшись из мужских рук, княгиня отбежала за стол – растрепанная, тяжело дышащая, оперлась обеими руками на столешницу и опять мотнула головой:
– Нельзя! Я же вдова, Саин-Булат. Коли понесу, это же позор безмерный! Все роды от меня отвернутся, отец проклянет, собственные слуги хихикать станут. Мне нельзя!
– Княгиня…
– Молчи!!! – вскинула руку женщина. – Ни слова, Саин-Булат! Я не хочу слышать твоего голоса! И не смотри на меня вовсе!
Она повернулась к гостю спиной, все еще не в силах совладать с дыханием. Торопливо одернула юбку, поправила опавшую понизь, кое-как приткнула на место, пригладила волосы, громко сглотнула:
– Уходи, Саин-Булат! Немедленно! Ты должен уйти! – Она пошарила руками по столу, нащупала колокольчик, тряхнула над головой. Когда в ответ на мелодичный звон распахнулась дверь, решительно приказала: – Филька, проводи великого хана. Он уходит!
Касимовский царь поклонился в спину княгини и послушно зашагал вслед за холопом.
Татарский хан чувствовал себя так, словно только что выкурил разом два шарика гашиша. Мысли путались в голове и не желали выстраиваться в цепочки, ему было то радостно, то печально, и даже ноги слегка заплетались, не удерживаясь на прямой. Саин-Булат был отвергнут – но любим; Саин-Булат целовал, ласкал, обнимал прекраснейшую женщину – но в последний миг был изгнан из рая. Его страстно желали – но яро отталкивали. И как понять, чего больше во всем случившемся – неудачи или радости?
Берег вдоль Волхова, Великий мост, царский дворец – все рядом. Саин-Булат не заметил, как оказался в своих комнатах, прошел в опочивальню, упал на постель, закинул руки за голову. Перед его глазами все еще стоял облик разгоряченной княгини, его уста все еще помнили вкус ее губ, его руки ощущали бархатистую прохладу ее кожи…
– Дозволь потревожить, великий хан? – заглянул в опочивальню молодой нукер.
– Сказывай, Яштиряк, – разрешил касимовский царь.
– Посыльный недавно прибегал. Государь Иоанн тебя искал, великий хан. Видеть желает.
– Раз желает, нужно идти, – все еще в хмельном настроении ответил Саин-Булат и поднялся с постели.
Брата он встретил на полпути к малой думной палате. Государь, опираясь на посох и болезненно морщась, медленно шагал по коридору в сопровождении нескольких слуг.
– Доброго тебе здравия, государь, – склонил голову Саин-Булат.
– Попарюсь ныне хорошенько, – вздохнул Иван Васильевич, – оно, глядишь, и появится. Не желаешь компанию составить?
– Прости, брат, я хотел посвятить себя молитве.
– Молитва есть дело доброе, – обеими руками оперся на посох царь всея Руси. – Душу очистить, думам предаться… У меня к тебе просьба, брат. Зятек мой никудышный кляузы пишет из-под Ревеля, припасов просит. Родня датская жмотится, помогать ему не хочет. Повелел я обозец собрать, куда денешься? Завтра соберут, а послезавтра ты с татарами своими его прими и через Ливонию проведи. Знаю, не отдохнул ты вовсе, брат… Но нужда ныне в людях ратных зело великая. Иных у меня просто нет.
– Я понимаю, государь. – Саин-Булат приложил ладонь к груди. – Можешь не тревожиться, исполню все в точности.
– Вот и хорошо, – кивнул Иван Васильевич и стал осторожно пробираться по коридору далее.
* * *
К храму Святой Софии Саин-Булат пришел в бордовой полотняной рубахе и таких же штанах, заправленных в мягкие юфтевые сапоги. На плечах его ради вечерней прохлады лежал подвытертый беличий плащ, голову украшала округлая суконная тафья. Одежда простая и для дальних походов через летний зной очень удобная. Может, излишне скромная, но ведь не в шубу же ему в начале августа наряжаться! Идти к церкви в ратном поддоспешнике татарскому хану показалось неуместным, других же нарядов он с собой в ополчение просто не брал.
Наверное, именно из-за скромного вида стоящему рядом с четырьмя татарами мужчине почти никто из выходящих прихожан не кланялся. Новгородцы даже не догадывались, что видят перед собой царского брата, второго по знатности человека державы. Да и откуда? В церковь на службы Саин-Булат с братом не ходил, на пиры царские уже сами горожане попадали редко. Жил касимовский царь на другом краю земли. Вот никто его в лицо и не знал.
Княгиня Анастасия Черкасская, напротив, для службы принарядилась изрядно: шитый серебром и катурлином желтый сарафан из дорогого индийского сукна с бобровым воротом, да подбитый соболями плащ, да еще и кокошник высокий с самоцветами. Издалече видно – знатная боярыня шествует, не замухрышка какая-то.
Со стороны, наверное, показалось очень странным, когда сия знатная женщина направилась к скромному путнику и весьма почтительно ему поклонилась:
– Рада видеть тебя в добром здравии, великий хан.
– Рад лицезреть твою красоту, княгиня Анастасия, – склонил голову Саин-Булат. – Не спеши гневаться моему самовольному явлению. Я пришел попрощаться.
– Ты уезжаешь, любезный хан?
– По воле государевой завтра с рассветом выступаю в новый поход. Ты позволишь проводить тебя до дома, любезная княгиня?
– Ступайте вперед, – распорядилась Анастасия Черкасская, обращаясь к холопам.
– Все свободны, – оглянувшись на нукеров, отпустил своих воинов Саин-Булат.
Княгиня протянула татарскому хану руку, и тот с готовностью опустил ладонь женщины себе на локоть.
– Мне всегда странно слышать, когда про постоялый двор говорят: «Твой дом», – посетовала женщина. – Какой же это дом? Однако же и иначе его вроде как не назвать… Раз живешь, значит, дом. Правильно?
– Походная стоянка, – предложил иное название Саин-Булат.
Княгиня рассмеялась, кивнула:
– Может, оно и верно… Но уж больно солидно для стоянки. Двор, дом, жилье на высоте изрядной. Как полагаешь?
– Если высоко – то седло.
Женщина снова рассмеялась, мотнула головой:
– В седлах не спят!
– Еще как, княгиня!
– Во всяком случае, не на перине. И не раздевшись… – Княгиня вдруг запнулась и покраснела. Однако руки не отняла.
Впрочем, путь от собора в крепости до постоялого двора за воротами был недолог. Хан и княгиня уже подходили к воротам. Саин-Булат проводил спутницу до крыльца, потом наверх, вместе с ней вошел в уже знакомую горницу. Гостя не гнали, а сам он расстаться с красавицей по доброй воле не спешил.
