Мальчишка говорит непонятные слова и лезет ко мне через забор.
Он спрыгивает на землю, дотрагивается до меня пальцем. Я всхлипываю и смотрю на него сверху вниз: он ниже меня на полголовы. И совсем не страшный, я его больше не боюсь.
– Не реви, маленькая немецкая девочка! Пойдем, накажем твоих обидчиков!
Он кивает на мою куклу. Я улыбаюсь. Кажется, я понимаю, что он хочет! Он хочет мне помочь отомстить гадким девчонкам!
Я указываю в сторону домов:
– Ирма! Ирма!
– Ирма, значит, виновата? Ну что ж, устроим Ирме капут!
Мы переглядываемся. Это странно… Видеть маленького Schund так близко. И так странно… Что рядом с ним мне хорошо. У него добрые глаза. Он не будет меня есть, и rohr тыкать в меня тоже не будет.
Он протягивает мне ладошку:
– Меня Никита зовут. Ни-ки-та.
– Ханна. – Я пожимаю его руку – надеюсь, она не измазана крысиными кишками. – Твое имя очень странное. Можно, я буду звать тебя Кит? – Показывая на себя, я повторяю: – Ханна. – А потом показываю на него: – Кит.
– Кит? – удивляется мальчик. – Мне нравится! Только знаешь, кто такой кит у нас? Сейчас нарисую.
Из одного из своих футлярчиков он достает огрызок карандаша и смятый листок бумаги. Быстро рисует на нем что-то, потом показывает мне.
– Вот. Это кит.
Я смотрю на листок. Мальчик здорово рисует! Он нарисовал огромного Wal
[9], который выпускает фонтан.
– Это Кит? Мы называем их Wal. Очень красивый рисунок! Мы думали, вы дикари, едите людей. А вы так здорово умеете рисовать… Ты необычный мальчик, Кит-Wal. И я рада, что встретила тут тебя.
Мы крадемся по Холмам. Трава влажная, и мои ноги в летних замшевых туфельках совсем промокли.
Ничего не видно сквозь туман, но мне уже не страшно заблудиться, ведь теперь я не одна.
Кит бодро вышагивает рядом, насвистывая какую-то песенку.
Буф-буф-буф – привязанная ratte болтается и стукается о его ногу.
– Сколько тебе лет, Кит?
– Чего хочешь? Не понимаю я по-вашему! Вы говорите так резко и отрывисто. Никогда в жизни не буду учить немецкий!
– Лет. – Я кладу ладонь себе на грудь, а потом показываю ему обе руки, загнув один палец. – Мне – neun
[10].
– А… Сколько лет. Тебе найн? Девять? А мне – восемь.
Он показывает две руки, загнув на каждой по пальцу.
– Acht
[11], – говорю я.
– Ахт? Это по-вашему восемь, что ли?
– Acht.
– Ну и черт с тобой. Пусть будет ахт.
– Мы пришли!
– Ну ни фига себе у вас домины! – мальчик присвистывает. – Похожи на пряничные домики из сказки про Гензеля и Гретель. У меня была такая книжка с картинками. А ты, кстати, похожа на Гретель. – Он трогает меня за волосы. – На картинках у нее были такие же косички.
Я веду его к клубу. По чужим садам мы подбираемся ближе. Проползаем под садовой телегой дедушки Аццо, обходим прудик и водяную мельницу миссис Джексон, топчем цветники семьи Липман. И вот наконец мы у дома семейства Оттль. Забираемся в кусты мадам Бюжо, живущей по соседству. Я показываю на девчачий клуб. По-женски поджав ножки, как маленькие леди, девочки пьют чай; на покрывале расставлен настоящий чайный сервиз: ажурные фарфоровые чашечки, изящный заварочный чайник, сахарница. На красивом блюде лежат разноцветные пирожные-сердечки.
– Видишь тех девчонок под окнами? Вон та, что у самого окна – это Ирма.
– Та к вот эти девчонки тебе что-то сделали? Кто из них Ирма и Бренда? Сейчас я им задам перцу…
– Смотри. – Я разворачиваю его к себе, берусь за свои косички. – Ирма – она с косичками. Бренда – ее кукла. – Я показываю на Скиппер.
– Все, понял, не тупой. Сейчас мы устроим маленькое представление.
Кит встает.
– Эй, ты куда? – испуганно спрашиваю я.
Нас же заметят! Чего он удумал?
– Пошли за мной.
Мы подходим к колонке, от которой отходит длинный шланг. Он тянется до самых окон, к другому его концу прикреплена поливалка. Она находится прямо возле девчонок. Теперь я поняла! Какой же Кит сообразительный! Он хочет пустить воду!
– Ну, ты готова?
Я радостно киваю. Он отворачивает кран.
Девчонок обдает дождем. Визжа, они в панике вскакивают с покрывала, толкая друг друга, топча свои сокровища, и в спешке убегают в разные стороны.
– Вот и все, – Кит заворачивает кран.
Мы подходим к мокрому покрывалу. Девчонки даже оставили своих кукол…
Ага, вот и Бренда! Валяется на траве, брошенная хозяйкой. Я хватаю ее, собираюсь убежать, но решаю немного задержаться. По-королевски прохаживаюсь по покрывалу, давлю ногами все, что можно раздавить – печенье, чашки, зеркальца, шкатулки…
Закончив свое гадкое дело, киваю Киту и поднимаю руку с куклой:
– Бренда.
Кит улыбается, как Чеширский кот из сказки про Алису.
– Пойдем отсюда, пока нас не засекли.
Мы заходим за дом и прячемся в кустах, опустившись на корточки.
– И что мы будем с ней делать? – спрашиваю я.
Кит снимает с куклы платье.
– Есть у меня пара идей…
Из футлярчика на поясе он достает зажигалку.
Я с нетерпением ожидаю, какое наказание ждет Бренду.
Кит подносит к лицу Бренды зажженную зажигалку.
Внутри меня что-то пищит. Причинять куклам боль – это жестоко, жестоко!
Но я давлю этот писк и с наслаждением наблюдаю, как течет краска с некогда голубых глаз Бренды. Смываются звезды, смываются глаза. Резиновая кожа на лице вспучивается, загораются волосы. Едко пахнет химикатами.
Кукла истекает жженой резиной. Огненные голубые капли падают на землю с характерным приятным звуком.
Вж-ж… Вж-ж…
Кит больше не может держать куклу и бросает ее на землю.
Лицо и прекрасные кудрявые волосы Бренды сгорают полностью, а твердое пластиковое тело просто чернеет.
Мы с восторгом смотрим на изуродованную куклу, которая всего пять минут назад была такой прекрасной.
– Это – первый подарок, который мы оставим Ирме, – говорит Кит. – Но есть еще один.
Он снимает с пояса Мальвину, берет платье Бренды.
